Деб в этом баре не была, кажется, целую вечность. Хотя вечность на самом деле проносится перед глазами довольно быстро. Когда жизнь не наполнена всем разнообразием событий, то дни проносятся перед глазами один за одним. В конце декабря она уехала назад в Чикаго, отозвавшись наконец на дюжину звонков одного из своих давних клиентов. Деб клялась себе, что больше никогда и ни за что не возьмется за прежнюю работу, но чтобы жить в этом мире ей все еще нужны были деньги. А поэтому...
Прежний мир отозвался на её появление привычным безразличием - вот, что бывает если пропадаешь с радаров хотя бы на месяц. Она скидывает оцепенение, случившееся с ней в Аркхеме постепенно, шаг за шагом. Вспоминает каково это - гулять по шумным улицам, соглашаться на приглашения своих знакомых, чья жизнь для нее отпечатывалась все это время на экране мобильного и цветастых фотографиях в инстаграме. Деб влезает в свою прежнюю кожу, натягивает на лицо привычную кривую улыбку и обсуждает чужие сплетни с прежним ажиотажем. Занюхивает пару дорожек и веселье в её душе становится без пяти минут искренним. Она почти счастлива снова быть в привычной ей среде, почти счастлива делать вид, что всё, что происходило с ней в Аркхеме это дурной сон. Её обучение, её встреча с прошлым. Нахрен, думает она. Да пошли вы все, - кричит она, опьянев от алкоголя и порошка, не вызывая у собравшихся на этой частной вечеринки недоумения или вопросов. Им так же весело как и ей и они тоже присоединяются к ее надрывным крикам с не меньшим ажиотажем.
Потом она рисует в свой квартире круг для проклятий и задумчиво изучает лицо человека, которого следует на время вывести из строя. Пожалуй, за это время она стала сильнее, чем раньше. Дебора смотрит в глаза женщине на фотографии и прикладывает ее к миниатюрной тряпичной кукле, бережно кладя ее в центр круга. Потом отходит и берет свой нож. Левое запястье отдает до мурашек знакомой приглушенной болью. Такой привычной, такой раздражающей.

... и все же она возвращается в Аркхем. Сама не знает почему, а может знает, но не хочет признаваться. Аркхем для нее самый одинокий город в мире и это одиночество расползается внутри как какая-то смертельная болезнь.
Бар за два месяца не меняется абсолютно. Тут она сидела в самом начале ноября, в первую неделю своего пребывания, когда город разваливался по частям, а какой-то парень, видимо из студентов, настойчиво пытался убедить её в том, что он наследник огромного семейного бизнеса, владелец роскошной вилы близ Бостона. Она бы это даже не запомнила, если бы он не предложил ей отсосать у него за пятнадцать баксов, чем вызвал искренний смех и вполне ожидаемый посыл прикормить своим отростком рыбешку у пристани.
Стоит ей переступить за порог как взгляд мельком окидывает все помещение в целом и каждое из лиц по отдельности. Кто-то вскидывает голову и смотрит на нее, кто-то не замечает, увлеченный беседой в своей маленькой компании.
В теплом помещении мелкие снежинки на меховом воротнике пальто мигом превращаются в воду и она смахивает капли рукой, присаживаясь возле барной стойки.
Широкую напряженную спину Деб замечает сразу, как и полную страдания гримасу на лице. Даже в профиль. Через один барный стул ей очень хорошо видно, что он явно не один из тех рыбаков, что приходят пропустить по бокалу крепкого алкоголя перед сном и что он не какой-нибудь очередной студент решивший поискать себе компанию на вечер.
Перед ним опустевший шот, стакан воды и она готова поклясться, что различает тусклый отблеск света на левой руке - кольцо.
Деб заказывает у бармена разбавленный водой виски и тот поглядывает на нее дружелюбно, но оценивающе. Она морщится, как бы заявляя, что никакая она не шлюха, которая решает наведаться в это заведение в поисках клиента. Всего лишь одинокая женщина, которая не хочет пить дома. Да и выглядит, по мнению Деборы, она лучше чем любой среднестатистический житель Аркхема: обтягивающий джемпер с горлом теплого песочного цвета, у ворота которого тонкая серебряная подвеска с молочным кристаллом; узкая бардовая юбка чуть выше колена, но не настолько, чтобы оголять бедра каждый раз, когда приходится садиться; ботинки на устойчивом, пусть и высоком каблуке. Волосы собраны в тугой хвост на затылке. Деб разводит руками, предпочитая без слов намекнуть этому сопливому бармену, что если он будет на нее пялиться дальше, то она примет меры. Еще хочет сказать, что одна её сережка стоит больше, чем его годовая зарплата барменом, но этот факт Дебора решает умолчать.

- Тяжелый день? - Она поворачивает голову в сторону мужчины через один барный стул от неё. Спрашивает тихо, но достаточно, чтобы он услышал и понял, что это она ему.
Он понимает, но кажется не сразу и на его лице она видит скорее недоумение, чем что-либо еще. Он явно настолько глубоко нырнул в свои мысли, что еще ищет путь назад, к окружающей его реальности.  - Месяц, год? - Губы лишь на мгновение складываются в подобие улыбки.
Деб называет это "ненавязчивой попыткой пошутить" и по четко выверенной стратегии тут же добавляет виновато:
- Мне так показалась.
И она улыбается уже чуть дольше и чуть теплее.

Заговорить первой для Деб обычно вообще не проблема. Чаще даже наоборот - вполне насущная необходимость. Особенно когда требуется очертить границы, ограничив круг лиц, которые ей кажутся, мягко говоря, нежелательными. Ей уже далеко не двадцать, да и вряд ли даже в двадцать наивность будет красить какую-нибудь бедняжку, которая оказалось достаточно недальновидна чтобы познакомиться не с тем мужчиной, купившись на презентабельный внешний вид, уверенные речи и общую порядочность.
Так что нужно действовать быстро и желательно самой, не дожидаясь пока тебя попытается склеить очередной заправский казанова - таких что в Аркхеме, что в Бостоне, что в Чикаго полно вне зависимости от статуса и крутости заведения.
А мужской пиздеж Дебора обычно чует за версту, поэтому данный одинокий субъект по соседству ей кажется самым любопытным из всех. Чутье подсказывает и себе она склонна доверять.
Уже только по одному его взгляду становится понятно - разговаривать в этот вечер с кем-либо он точно не собирается. Да и в бар пришел, очевидно, с одной конкретной целью - выпить, но не позволять себе быть в одиночестве сдавливающих со всех сторон стен. Потому даже самое ненавязчивое обращение в свою сторону воспринимает скорее как нечто чуждое, едва ли допустимое.
Деб конечно успевает заметить как увлеченно он разглядывает экран мобильного, что, видимо, и служит поводом как следует задуматься, а после с непониманием обнаружить, что кто-то захотел вдруг завести с ним разговор.
Такое поведение её конечно смутить не способно, потому она просто поводит плечами и отпивает из своего бокала, чтобы как-то скрасить затянувшуюся паузу. Виски в этом баре явно тот же что и раньше, да и воды в нем в самый раз. Заодно позволяет осмотреть себя, даже не меняясь при этом в лице. В конце-концов скрывать ей явно нечего, только хочется, скорее уж в шутку, расправить плечи, выпятить грудь обтянутую эластичной тканью, а заодно еще и ногу на ногу закинуть, многозначительно спрашивая взглядом: «не этого ли ты ожидаешь?».
Вместо этого Дебора ведет себя все так же дружелюбно и сама себе поражается - за столько короткий промежуток времени уже второй человек проходится по ней взглядом так, как будто пытается определить за кого она себя выдает. И за кого принимает их.
«Неужели в этой дыре настолько подскочил уровень проституции?» - Хочется воскликнуть и с гордо поднятой головой выскочить за дверь не размениваясь на то, чтобы даже платить за тот мизерный глоток здешнего пойла. Но изображать оскорбленное достоинство в этот вечер Деб хочется меньше всего, так что даже такие взгляды она встречает с понимающей улыбкой. С такой же улыбкой встречается с ним взглядом, в котором почти что неприкрытый вопрос.
Да кто ты такая?
Узнавания не происходит, да и Дебора молчит, не пытаясь оправдаться, напоминая где они с ним могли видеться. Аркхем до смешного маленький городок, но, очевидно, не настолько.

Когда он, наконец, ей отвечает очень хочется вскинуть брови и подловить в очевидно не верном ответе, но вместо этого она тактично принимает это заявление как данность. Зато бармен явно о тактичности не слышал или же, скорее, у него свои счеты с этим клиентом. Блеф раскрывается почти мгновенно, а Деб становится приятно наблюдать за ходом мыслей, тенью отражающихся на лице незнакомца. Скорее всего, он собирался для вида поинтересоваться её делами, а получив удовлетворительный ответ закончить этот лишенный смысла разговор.
Такие Дебора тоже попадались. Сверхмеры напряженные, задумчивые, способные отстаивать собственное мнение и настаивать на нем до конца. Обозначить границы личного пространства.  Порой это было признаком сильнейшего занудства. Порой нет. Порой она предпочитала обратить все в шутку и уйти. Сейчас её мучила скука и банальный интерес. Даже после внезапного смягчающего оправдания и упоминания о жене. Особенно, после упоминания о жене.
Естественно, после такого он смотрит на неё примерно как полицейский, дожидающийся, когда она признается, что села за руль пьяной.
Хочется тут же поддаться истерии и расхохотаться, но она старательно давит это опрометчивое желание выдать себя.
Господе, это какое-то всеобщее мужское заблуждение, что упоминание жены тут же избавит его от нежелательного женского внимания?

- О, у меня все отлично,  - Деб округляет губы, и касается миниатюрного кристалла у груди, перекатывая его в пальцах. Задумчиво смотрит в сторону, позволяя расценить это как такое же плохо скрываемое вранье. Но это естественно все игра на публику, забавная и довольно бесхитростная. У неё  даже мысли не возникает быть искренней, да и что ей ответить на подобный вопрос? Её жизнь это один сплошной кошмар и единственное верное решение это делать вид, что все в порядке. Просто мужчине рядом, очевидно, очень хочется зацепиться за что-нибудь надуманное в ней, различить толику лицемерия и внутренне расслабиться.
Да, все мы не идеальны и у всех нас есть какие-то проблемы.

- Ваша жена всегда так категорично настроена? - Дебора лукаво щурится, пока в голосе сквозит все то же понимающее дружелюбие, намекающее, что факт наличия спутницы жизни и кольца на пальце ни капли её не озадачивает.
Не думает же он, в самом деле, что я тут же воскликну - у вас жена, ну и конфуз - и отправлюсь искать себе другого кандидата?
- Нет-нет, я все понимаю, - раз уж он просит прощение, то самое очевидное это и самой пойти на попятные. Например изобразить неподдельное волнение и смущение.  - Мне, наверное, не стоило спешить и... спрашивать. Я всего лишь...
Деб замолкает и действительно выглядит виновато, глядя исподлобья своим фирменным взглядом полным сожаления. Боже, эти недели проведенные в Чикаго заставляют вспомнить каково это изображать из себя кого угодно кроме себя настоящей. Но с виной тоже нельзя переусердствовать:
- Вы случайно не страховой агент? - Добавляет она робко. - Буду с вами честной. У меня не слишком хорошая кредитная история.
Ну вот, ты меня обличил в самом страшном преступлении. И что же дальше? 

Упоминание о жене он съедает молча, старательно делая вид, что это проходит мимо его ушей, но Деб в курсе, что слова доходят куда надо. Обычно такие слова всегда попадают куда-нибудь близ желанной цели - задеть, зацепить, выявить что-нибудь не идеальное и сломанное. Что-нибудь, что разольется на самолюбии чувством торжества  - да, не только у неё все катится под откос. Кому-то тоже бывает больно. Хотя, конечно, уверенной на сто процентов быть тоже не стоит. Вдруг он из числа тех индивидов, что безэмоционально реагируют на любые проявления интереса к той части жизни, которая находится под запретом.  Но не она же первая завела речь о жене, выходит, ей простительно.
Он следит за ней, разглядывает и о чем-то думает. Может все еще пытается схватить за руку и уличить в каком-нибудь обмане. Дебора ищет объяснение и готова поклясться, что находит.
Просто с ним не так уж часто заводят разговор не имеющий под собой конкретной темы. Так что она заведомо виновата, проявляя свой тривиальный женский интерес.
Но все же настороженность внезапно сменяется открытым смехом. Мужчина смеется тепло и откровенно, забавно прищуриваясь и сбрасывая с себя всю серьезность и озадаченность с которой всего мгновение назад ждал от неё какой-то страшной смертельной западни.  На самом деле он смеется даже слишком открыто, отчего Деб на секунду теряет свою прежнюю маску лицемерного притворства. Внутри больно саднит и перед глазами будто бы проносится чужая жизнь ей абсолютно чуждая и не принадлежащая, в которой можно вот так просто расслабиться и искренне смеяться над чьей-то глупой шуткой, не опасаясь, что покажешься кому-то вдруг такой открытой, такой не защищенной.

Замешательство спадает быстро и вот уже прежняя учтивая и улыбчивая Дебора сидит неподалеку с таким живым интересом в лице, с такой потаенной страстью к чужой жизни в глазах. Он уже готов продолжить разговор, на этот раз без прежней скованности, отринув необходимость взвешивать свое каждое слово прогоняя по внутренней шкале допустимости.
У бармена удивительно живой интерес к персоне отдельно взятого клиента, а еще такая же удивительная беспардонность, которая свойственна исключительно маленьким барам, в которых все друг друга знают. Ну или почти знают. Это в большом городе, да хоть в Бостоне, который для Деб кажется все же уже знакомым и привычным, пусть и с налетом этого отчуждения за те годы, что её там не было, за подобное поведение подпнут под зад ногой, напоминая для чего вообще служит бармен.
Рука непроизвольно сжимается в кулак и под пальцами ощущается сдавленная невидимая сила. Этот парень действует ей на нервы и она вот-вот готова сделать с ним что-нибудь не хорошее. А может с теми неровными рядами бутылок за ним.
Какая глупость, - думает Деб. Возможно, ей стоит выпить чуть больше.
Они перекидываются простыми фразами, результатом которых становится появившийся из кармана бумажник. Вот туда-то смотреть ей точно не обязательно, если она не хочет проявить себя мелочной. Все же разговоры про ужасную кредитную историю больше для образа, нежели потому, что ей хочется чтобы её считали на мели и не способной купить себе выпивку. Ей было в два раза меньше, когда она любила цеплять парней подобным общением и в том возрасте у нее действительно были проблемы с деньгами.
Взгляд Дебора бросает быстрый и мельком, в самый раз чтобы зацепить цветную миниатюрную фотографию. Она думает, что подобные вещи уже вышли из мода, но теперь она готова поклясться, что похожее фото она точно увидит как заставку на экране его мобильного.
А, так он из этих. - про себя подмечает она.
Из тех, кто до зубного скрежета слащаво обложил себя семьей и семейными делами.

- Дебора. Можно обойтись без мисс, миссис или тем более мэм, - примирительно заключает она, вкладывая свою прохладную ладонь в его - широкую и теплую, слегка пожимая и царапая короткими наманекюренными ногтями кожу. - Профессор университета? Тогда это действительно многое объясняет.
К примеру его чинную манеру речи, явно достойную какой-нибудь красивой кафедры и округлого зала. Ей до удивительного легко вдруг вообразить его там, в центре, хоть она и умалчивает, что это лишь плод её фантазии. За её плечами лишь общественный колледж, где все было куда как проще, а все преподаватели были занудными стариками, не способными добиться больше. А вот от того, что он посчитал её комиком ей и самой теперь довольно... комично. Особенно после того, как он открыто заявляет о способности врать. На этот раз Деб ведет себя в точности так же, как он, услышав не лестный комментарий относительно его жены - предпочитает не обращать внимание. Хотя тот факт, что мужчина замечает это, да еще и произносит вслух заставляет задуматься.

Она слегка поворачивается в его сторону и подбирает подбородок рукой, демонстрируя внимание:
- Так, вы, выходит старательно сканировали меня своим взглядом на наличие не сданных вовремя рефератов и курсовых, профессор, - Дебора поддразнивает его совсем как мальчишка бармен, разве только, делая это куда как приятнее, голосом, в котором скользит мягкая ирония. - Теперь понимаю, почему вы так хорошо умеете отличать ложь от правды. Умеете же?
Риторический вопрос и только. Деб улыбается и рассматривает темное стекло бутылки перед ней.
- На комика очень похож местный бармен. Он продал вам вишневый эль, - она кивает на этикетку, но все же отпивает прямо с горла. Сахарная вишневая сладость с привкусом хмеля. На горлышке остается алеющий отпечаток помады.   
- Обычный вечер, который не очень хочется проводить дома, - Деб не добавляет «одной». Это правда, но уж точно не для его ушей. - Не слишком интересная история, да?
Усмехнувшись, не забывая прибавить толику грусти, она вертит в руках бутылку, на задворках сознания удивляясь тому, что ей все время нужно что-то перебирать между пальцев, отвлекаться. То ли стресс, то ли вот-вот готовый нагрянуть невроз. Об этом профессору филологии тоже знать не стоило.
- Я думала, для преподавателей Мискатоника находятся более подходящие места. В том же Бостоне. Где менее доставучий обслуживающий персонал. Но я понимаю, здесь тоже есть своя прелесть. - Дебора кривит губы и бросает через плечо быстрый взгляд на какого-то неизвестного, кто, как она успела заметить или почувствовать затылком, упорно пялился на её зад. - Мне кажется, я могу догадаться, что так портит ваш вечер.
Это она произносит чересчур легкомысленно, будто до конца следуя тому как профессор Винсент характеризует её поведение.
Раз уж вы, мисс, решили поговорить именно со мной. Черт, он точно сноб.

«Красивое имя» засчитывается Деб за приятный и самый целомудренный из всех слышимых ею за последнее время комплиментов.
От вида черной пачки с золотым тиснением её едва ли не воротит. На самом деле она хорошо знает эти сигареты. Красивые, дорогие - такие частенько курят её клиенты прежде чем совершить какую-нибудь гадость. Например предложить ей кого-нибудь проклясть или опуститься перед ними на колени.
Но преподаватель филологии конечно же не такой, - старательно думает про себя она, медленно качая головой и отказываясь от предложения закурить. Кто же с таким сожалением в голосе признается в частом вранье? Хотя ей и кажется, что это он больше для галочки и красивого слова. О лжи, будь она действительно серьезной, так легко, даже после выпитого алкоголя не признаются. Тонкая дымчатая нить тянется вверх, вырисовываясь в приглушенном свете бара и приковывая к себе внимание. Деб понимает, что теряет контроль над ситуацией, все еще ощущая во рту сладкий привкус вишни и слыша как легко и мелодично напевает он слова не известной ей песни. Их смысл доходит до неё не сразу. Чего она ожидает, так точно не этого. А он говорит дальше, даже оправдывается и снова смеется. Все так же естественно, искренне, как будто так и надо.
Нужно сказать, что розовые туфли это не так уж плохо. Особенно если они от дорогого бренда. Она о таких мечтала в детстве и не могла себе позволить. Так что возможность заполучить их была сродни самому настоящему счастью. И она это счастье купила. Даже если потом её жизнь превратилась в сумбурный хаос.

Ей конечно до жути приятно вдруг получить чужое пальто и этот жест мужчины можно расценивать исключительно как желание о ней позаботиться. Не этого ли она добивалась? Дебора скорее очень хотела заполучить расположение сидящего рядом человека, но вот уж такой заботы точно не ожидала. Как и не ожидала его пристального внимания к тому посетителю, наверняка завсегдатаю этого бара, что позволял своему взгляду проходиться по её спине. Для неё эти взгляды - самое, что ни есть привычное и соответствующее её натуре. Может смотреть сколько влезет, может даже представлять что-нибудь своим скудным мужским умом - Деб плевать. До тех пор, пока он не захочет перейти к решительным действиям и, чего уж, начать распускать руки.
Мысль об этом застревает в сознании раскаленной иглой и на неё накатывает волна страха - неконтролируемого внезапного. Вспоминается тот случайный человек, с которым она пересеклась в декабре. Поздний вечер, яркий свет люминесцентных ламп небольшого магазина двадцать четыре часа. Просьба поделиться зажигалкой. А потом темный переулок и обшарпанная жесткая стена за спиной. Он настойчиво гипнотизирует её артефактом и до животного ужаса вдавливает руку в живот, призывая не двигаться. Вот чего она так долго боялась, да и сейчас все еще боится и что являлось ей во снах, заставляя с каждым днем хотеть уехать куда подальше. Вязкий, лишающий сил страх, с которым ей пришлось бороться и который все еще бледной тенью следует за ней по пятам. Даже здесь.
Часто моргая, Дебора прогоняет наваждение и лишь рассматривает, как каменеет лицо Винсента и эта резкая перемена приковывает к себе внимание. Ей кажется, что его характер уже понятен - интеллигентный, из явно хорошей семьи, с утонченными вкусами и соответствующими взглядами на жизнь; семьянин. Но что-то не дает покоя, как будто она что-то упустила и где-то просчиталась. И этот его вид, полный чего-то мрачного и потаенного лучше всего показывает, что профессор Винсент не так уж прост, как кажется на первый взгляд. Да и на второй тоже. Она изучает его лицо, пролегающую между бровей суровую складку и глаза, которые еще секунду назад казались ей усталыми, полными потаенной тоски, сверкнувшие недовольством и угрозой. 
Деб вполне справедливо считает, что тот, кто на неё пялится этого даже не заслуживает, но отчего-то её терзает сомнение, что он олицетворяет собой для мужчины рядом нечто иное. Нечто личное. 
А, так дело в дочери. - Дебора резонно замечает, что ей следовало догадаться.

- Вот еще, -  она отказывается от предложенного пальто и поднимается с места, опираясь локтем об спинку стула. В самый раз, чтобы свести лопатки, вытянуться в полный рост и приподнять подбородок подражая позе какой-нибудь модели с очередной рекламы одежды, подчеркивающей изгибы тела. Возможно, виноват виски и вишневый эль, но голову окутывает приятный туман  - такой, который не лишает понимания происходящего, но делает все смелее и забавнее.  - Что не так с моим внешним видом? - Деб отталкивается рукой  и делает шаг назад, а после крутится, позволяя осмотреть себя со всех сторон. Никакой отвратительной безвкусицы и глубоких декольте, в которых может заблудиться чужой взгляд. Никакой сомнительной длины юбки (про разрез сзади она тактично умалчивает, списывая его на банальное удобство), даже никаких дурацких сапогов на ужасно неудобном тонком каблуке. - Значит к себе на лекцию вы бы меня не пустили, профессор?
Улыбка выходит сладко кокетливой. Места в баре не много, а пустой столик находится совсем рядом и она перекладывает на стул свою сумочку на тонком ремешке и на этот раз уже свое пальто, которое все это время лежало за её спиной. Надевать его, разумеется, тоже не возникало ни единой мысли. В помещении было тепло, а алкоголь прибавлял еще пару градусов.
Деб переносит и пепельницу и, присаживаясь, тянется уже к своей сумочке, доставая из нее зеленую пачку ментоловых сигарет и миниатюрную серебристую зажигалку. Теперь мужчина сидит совсем близко и очень удобно смотреть друг на друга, чувствуя как от него пахнет сигаретным дымом и терпким мужским парфюмом - неуловимо знакомым.
- Я занимаюсь тем, что консультирую людей в определенной области, - большой соблазн напустить таинственности перед преподавателем престижного университета. - Той, о которой обычно не говорят. Частные заказы для избранных людей.
Обычно, она говорит, что это по вопросам моды и дизайна. Когда ей хочется, чтобы ее поняли. Но эта тема куда менее интересна, чем упоминание его дочерей, поэтому она переключается на неё.
- Открою секрет, - подается вперед, щурясь заговорщически. -  Девочки просто обожают, когда на них смотрят мальчики. В любом возрасте. Они делают вид, что им все равно, когда трогают волосы, - Деб проводит ладонью по своей прическе, цепляя кончик хвоста и наматывая его на палец, - или поправляют свою одежду. Или делают вид, что не замечают чужого пристального взгляда и пытаются смотреть в другую сторону. Девочек всегда тревожит этот пристальный, пробирающий взгляд и от него их движения становятся еще более картинными и плавными,  - Она рассказывает это быстро и без пауз, под конец переходя на шепот и доверчиво округляя глаза, как будто делится с мужчиной очень страшным секретом.
Под конец вспоминает о сигарете в руке и затягивается, откидываясь на спинку стула. - Не думаешь же ты, что раз она твоя дочь, то у неё всё будет иначе. Она уже с кем-нибудь встречается?

Блеклое, но все же пятнышко от её же отпечатка помады на его нижней губе она замечает сразу, просто не берется с ним что-то делать, но теперь Отвлекается на то, чтобы достать из сумочки бумажную салфетку. - У тебя здесь... из-за моей помады, - рука с салфеткой аккуратно, будто измеряя допустимое расстояние движется к лицу мужчины.

За кого он ее принимает. За кого, черт бы его побрал, ее принимают?
Вот что вертится в голове только при воспоминании об этом сосредоточенном взгляде когда она поворачивается исключительно чтобы доказать свою невиновность во всех тех грехах, которые, как ей кажется, ей сейчас приписывают. У неё ползут мурашки по спине и волнение неотвратимо подбирается ближе.
Все хорошо. Все привычно. Ничего нового. Ничего неправильного.
Она себя почти утешает и отточена с годами привычка не терять лица и не выказывать своих искренних чувств ее не подводит. Нет уж, она столько лет притворялась кем-то другим, что свыклась со своей новой личиной, как со второй кожей. Она уверенная в себе, упрямая и настойчивая, знающая себе цену и не готовая терпеть никаких унижений (даже если ее трахают где-нибудь на роскошной яхте едва не придушив шелковым поясом от халата). С ней все нормально. Она нормальная.
Мысли путаются в голове, но игра не должна прекращаться, потому что этот мужчина, который казался ей привлекательной добычей, нечто в стиле немного грустный, зашоренный, наивный, податливый. Симпатичный, с глубоким проницательным взглядом, вдруг, смотрит на неё этим взглядом так, как будто она вся это что-то неправильное.
Как будто его сожаление адресовано ей. Как будто он пытается ей сказать- посмотри на себя, ты крутишься перед незнакомым тебе мужиком, разве этим ты хотела заниматься в своей жизни?
Деб готова поклясться что таким взглядом он проходится по самым нерадивым и тупым студентам попадающимся ему. Как будто заранее предрекая их судьбу и мысленно качая головой. Они такие никудышные, такие глупые, что с них взять?
Ей кажется, ей все это просто кажется.
Она часто и нервно моргает, но справляется с мгновенным приступом паники.

Если она и ожидает такой встречи то только в баре дорогой гостиницы какого-нибудь Марриотта или Хилтона где на плечи дорогих мешков вешаются сотни таких девиц - элитных шлюх моделей. Там ей даже и в голову не приходит пытаться клеить кого-то.
Там она предпочитает полагаться на свои магические таланты просто потому что её умения вселяют веру в себя. Да, она лучше них уже только потому что родилась такой. Она лучше и все тут и на неё могут смотреть как угодно - у неё есть гордость. Она ни от кого не зависит. Почти.
Деб не ожидает встретить подобного человека в Аркхеме. В замшелом скучном Аркхеме, в замшелом тоскливом баре, довольно среднем по меркам  взыскательной публики. Здесь она лучше всех. Лучше той унылой простушки в углу бара, решившей выбраться из своего дома вместе со своим парнем, в унылом тёмном пальто, которое все модные дорогие бренды считают откровенным браком. Она лучше той нескладной говорливой пигалицы, с висящим на ее плечах непонятно какого цвета свитере, чей голос фоном звучит в общем гомоне вокруг и чьи волосы лежат непонятно как.
Она, блять, лучше. Вообще всем.
Так почему он смотрит на неё...ТАК.
Деб почти уверена, что та спортивная машина, на которую она обращает внимание, сверкающая под фонарем красным капотом,так не вписывающаяся в весь остальной облик сонного маленького города это его машина.
Она уверена, что это его машина. И ключи, так рассеяно и небрежно брошенные на столик - от нее.
Но она уже слишком далеко зашла, чтобы идти на попятные и бежать сейчас сломя голову прочь, просто от того факта, что неправильно рассчитала свои силы, а нервы вдруг стали ее подводить.
В ее жизни бывало всякое и уж что она не позволит, так это относиться к ней с таким неприкрытым сквозящим пренебрежением.

И он конечно думает о самом плохом, что только можно понять под ее расплывчатым объяснением своего занятия по жизни.
Дебора улыбается в ответ- максимально вежливо, поджимая губы то ли извиняясь, то ли проявляя недовольство. Не в ее манере тут же бросаться отстаивать свою точку зрения и оправдываться, обеляя себя. Забавно, что он умалчивает о самом очевидном. О чем наверняка думает не в последнюю очередь, но все же не хочет... обвинить в чем. Потому что его слова относительно легко принять за шутку. Слегка обидную, но все же. Она же его тоже сравнила с каким-то там страховым агентом, на которого он чихать хотел. Куда страховому агенту до преподавателя престижного заведения, который решил бросить все и отправиться сюда?
Даже его улыбка больше снисходительная, когда он слушает ее умозаключения о своей дочери в частности и всем женском поле в целом.
Слушает, сам изображая живой интерес (наверняка такой же, каким он встречает не самый оригинальный доклад своего студента, который из себя ничего не представляет) и вдруг, совершенно внезапно подвисает. Иначе Деб и не описать его задумчивый, рассеянный взгляд - абсолютно такой же, какой у него был в самом начале когда она только к нему обратилась в попытке завести непринуждённый разговор. Он о чем-то старательно думает или что-то старательно скрывает. Примерно так же как она. Только вот ему (Деб все же хочется верить что обычный человек, пусть даже он светило какой-нибудь науки понятия не имеет какие у неё проблемы и переживания могут быть) вряд ли удастся понять ее, а вот для неё это (опять же Деб хочется верить) не составляет труда разгадать ход его мыслей по тому, что успела услышать.

Он перехватывает ее руку и не ясно что в этом жесте больше - непонимания или осмотрительности. Желания контролировать ее действия или беспокойство из-за вторжения в личное пространство.
Мгновение длится удивительно долго, пока они смотрят друг на друга, оценивая и взвешивая все риски и шансы. Деб не настаивает, просто ждёт согласия. В конце концов он может вытащить из ее руки салфетку и она даже не будет против. Но нет, он не сразу, но всё-таки поддается. До этого момента Деб почти уверенна, что он изменяет жене со своими особенно умными и прилежными студентками (которые, естественно, слушают лучше всех и записывают точнее всех), но обожает своих дочерей. Теперь её терзают смутные сомнения.
Ему до ужаса, до судорог и упрямо сжатых зубов хочется верить, что его девочка, его дочь не такая. Что она лучше просто потому что его дочь из такой хорошей семьи и просто потому что у неё такие хорошие родители. И мальчик у неё обязательно будет такой же хороший, обязательно лучше чем ее отец. Но что удивляет Дебору, так это то, что она слышит в словах мужчины такой ясный акцент на всем том, что он настойчиво отрицает. Как будто сам он не настояться хорош, как ему хотелось бы, а потому... да, его дочь уж точно заслуживает кое-кого получше.
Переход между ответом на ее монолог столь резок и порывист, что кажется, она даже ослышалась. Сыграть в игру? Но он ведь ей только что доказывал как он против всего низменного, случайного и грязного - доказывал страстно и порывисто, усомнившись лишь раз... И вот игра.

А ей конечно нет причин отказывать, тем более он так бескомпромиссно уверен, что начинает первый, придвигаясь ближе и сосредоточенно взирая на неё.

- Это ваш фирменный взгляд, профессор? Таким взглядом вы изобличаете ложь? - Это выше ее сил - перестать дразнить его таким звучным титулом. Хотя бы потому что это слишком соблазнительно и отчасти даже сексуально - проговаривать, растягивая слога «профессор» и пусть хоть дюжину раз заклеймит её позором. Он хочет чтобы она была здесь и сейчас предельно серьезна. Максимально, насколько может.
Деб хмурится изучающе, выдерживая паузу, но больше не пытаясь кокетничать и изображать из себя игривую студентку, чья наивность может быть при определенных условиях очаровательной.
Он хочет правды.
Тебе нужна правда,- молчаливо спрашивает она, таким же сосредоточенным на его лице, его каждом вербальном и не вербальном движении взглядом.
- Удача на твоей стороне,- пальцы вдавливают до упора наполовину выкуренную сигарету в стеклянную поверхность пепельницы, уверенно и твердо. - Ведь ты спрашиваешь это у консультанта по всевозможным магическим практикам. Никаких умерщвлений родственников и незаконных медикаментов, всего лишь обычные провидческие услуги.
Деб готова поклясться что такого он точно не ожидает и потому смотрит сейчас именно так. Обескураженно. Или ей просто кажется и в его темных глазах затаилось что-то еще? -  Вообще-то люди очень суеверны, а состоятельные люди суеверны вдвойне.
А ведь она даже не врет - скольким клиентам во время общения в неформальной обстановке, пьяными, под коксом, нагими в постели она гадала по руке не применяя и толики своей магии. Это такая глупая забава, доступная каждому.
Насколько можно грациозно она протягивает руку ладонью вверх, призывая Винсента сделать то же. Как рукопожатие, которым он награждает ее в самом начале.
- Нужна ладонь. Правая,- все же поясняет Деб, потому что мужчина кажется ей не верит. Он ждет, что они будут играть по его правилам и не хочет сдаваться, но ладонь все же подает. Мягко придерживая ее, она проводит кончиками пальцев второй руки по центру, там где особенно тонкая кожа и чувствительные нервные окончания. Он напряжен, зажат, готовый отражать нападение и выстраивать вокруг себя стены. - Итак, что у нас здесь. Что же я вижу...
Она проводит пальцем по тонкий вертикальной линии, расположенной неподалеку от ребра ладони.
- Возможно, ты не всегда хотел добиваться определенных вершин, становиться успешным, но ты стал. И тебе это нравится. Ты наслаждаешься своими возможностями и они приносят тебе удовольствие. И в этом нет ничего плохого и того, что стоит осуждать, - взгляд бегло скользит по связке ключей с фирменным брелком на столе. Намек очевиден.
Указательным пальцем Дебора ведет по округлой линии слева.
- Ты достаточно энергичен и готов добиваться поставленной цели. Но тебе необходимо внимание окружающих. Тебе нужна поддержка и забота, пусть ты это и отрицаешь. - Губы растягиваются в слабой улыбке. Конечно, она не серьезно и все это лишь маскировка чтобы сказать собственные мысли на его счет.
Волнистая линия сверху, тянущаяся через всю ладонь - туда она перемещает свой палец, скользя им неспешно и изучающе.
- Но ты думаешь, что на самом деле знаешь все гораздо лучше. Тебе приятно судить людей за глаза и считать себя лучше других. Но на самом деле ты просто устал и разочаровался в людях с которыми тебе приходится контактировать. Что, если не все люди заслуживают подобного отношения?
Еще один очевидный намек, еще одна улыбка и взгляд на мужчину в попытке увидеть - все идет так, как ему хотелось? Он этого добивался своим вопросом?
- Ну и, конечно же, сердце, - Деб делает паузу перед решающим ударом. - Ты доверяешь лишь тем, кто связан с тобой кровными узами. Своим дочерям. Для всех остальных там нет места. Так тебе хочется верить, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но на самом деле тебе не хочется, чтобы тебя кто-то ранил оказавшись вдруг слишком близко. Это давит на тебя, загоняет в бар, в котором тебя вряд ли кто-то узнает. Тебе хочется забыться, заставить себя расслабиться, но у тебя никак не получается... но кто в этом виноват? - Деб понижает тон и переходит на шепот, полный доверия и такого же сожаления, которое показывал он ей. Задумчиво продолжает водить пальцем по его руке, но больше не говорит ни слова.
- Ну как? Достаточно?  - Теперь уже Дебора смотрит на мужчину прямо, почти не моргая и желая убедиться, что ему как минимум приятно получить то, что он хотел.
- Скажи, ты всерьез полагаешь, что понимаешь, что может испытывать девочка подросток в переходном возрасте? - Интонации меняются. Деб не давит своим вопросом, а спрашивает тихо, с искренним интересом, почти что назидательно, без тени фальши и сарказма. - И что же такого плохого в невинном флирте и случайных связях?
Разумеется, она не собирается задавать вопросы по правилам и ограничиваться одним.

Деб думает, что он будет сопротивляться и отказываться от любого её комментария относительно его персоны. Несомненно загадочной и не понятной. Она почти ожидает встретить отпор и горячие возражения в свой адрес и когда их не получает, то, признаться, даже теряется. Мужчина не берется опровергать каждое сказанное про него слово, каждую черту, которая, как ему кажется, ни сколько не соотносится с ним реальным - сидящим здесь из плоти и крови. Он сохраняет это невозмутимое спокойствие и не теряет его ни при каких условиях.
Отточенная годами практика? - Возникает спонтанная мысль.
Меньше всего ей хочется сейчас размышлять о том, что он такой весь из себя важный и значительный, но на деле всего лишь привык к этой роли и отшлифованные временем умения не позволяют засомневаться в правдивости. Должно же быть что-то там, за этим налетом снобизма? Что-то покрытое тенью и сокровенное, что-то, что он достает с приходом ночи как только его жена отворачивается от него и засыпает. Что-то, что он прячет утром и снова становится кому-то мужем, кому-то отцом.
В любой другой момент Деб бы решила, что он шутит, сравнивая себя с каким-то человеком, которого встретил возле бара. Такая вот умилительная черта у тех людей, которые могут позволить себе все, что им захочется. Ну или многое из этого списка. Они сравнивают себя с другими и почему-то искренне верят, что какой-то не знакомый им человек, явно ниже их по статусу, у которого, что вполне логично, нет их проблем, но, что вполне логично, есть дюжина своих - таких же тяжелых и не решаемых, вот он, он обязательно счастливее их. Пиздеж чистой воды, - обычно считает она как только услышит подобное.
Только вот Винсент выглядит так, как тот, кто верит в это искренне и принимает свое рассуждение за чистую монету. Да, ей хочется стереть с него этот налет дорогого самолюбия, но то что под ним вдруг проступит отчаянное самобичевание она даже не может представить.
Она различает его честность, его искренность, неумение открыться и отпустить контроль и какую-то обманчивую, но такую хрупкую беззащитность, которая бывает только у тех, кто пытается запить свои чувства алкоголем.
Совсем как...
Услышать сказку в мутном свете заполненного бара в скучном городе под названием Аркхем Дебора не ожидает никак.

Интерес пересиливает напускное кокетство и умение играть на публику. Стягивает с Деб приевшуюся маску и заезженный образ. У неё ничерта не выходит в «нормальные отношения» начиная с тех пор, как она выбирает себе роскошь и шик, выбрасывая в мусор все старые привязанности, делающие её по-настоящему живой и теплой внутри. Она встречается с одним и бросает другого, но все ее отношения ходят по одному и тому же кругу не меняясь. Они просто спят и просто посещают разные заведения. Много пьют. Они развлекаются на полную катушку, а когда все заканчивается Деб возвращается в свою квартиру, в которую она не пускает никого чужого. Там панорамные окна на всю стену и безнадежно-прекрасный вид на озеро Мичиган.
Она думает, что с ней что-то не так. Она не спит ночами в попытке понять это. Ночь наползает на город и отпечатывается за окнами темнотой - там, где здания мерцает свет, водная гладь же объята непроглядной тьмой. Если долго смотреть в окно, то легко может показаться, что сзади неё кто-то стоит. Пестрые яркие огоньки от тех квартир что рядом. Как бездонные лица, множество бездонных лиц за её спиной просто стоят и ждут того момента, когда она сдастся.
Если она однажды не вернется домой, то никто не заметит её отсутствия.
Всё как в сказке, которую один профессор филологии рассказывает своей маленькой дочери перед сном.
Дебора тянет руку к их одной на двоих бутылке и отпивает - сейчас ее черед. Она жмурится - не сонно, больше от того, что представляет себе как это наверное приятно когда тебе рассказывают сказки - не чужие, а твои личные, написанные только тебе и никому больше. Ей хочется на мгновение побыть той неизвестной девочкой еще не совершившей в своей жизни сотни ошибок и тысячи неверных решений. Ресницы подрагивают, когда она складывает ладони в замок и кладет на них подбородок, внимая каждому слову. Перед глазами только лицо Винсента и он, как фокусник держит в кадре связку ключей, бездумно вертя их лишь бы чем занять руки. Ей нравится следить за ним, за плавностью его движений и легким замешательством в нервозной улыбке. Тянет спросить какую-нибудь глупость, чтобы развеять наваждение. Спросить когда он последний раз трахал свою жену и каково это спустя столько лет вместе. Она уверена, что встретит ожесточение или ей снова видится то, чего нет.
Деб почти жаль, что сказка заканчивается так быстро и за ней следует мораль. А за ней ничем не прикрытая правда, способная разбить в дребезги всё, что было сказано чуть раньше. Для кого-нибудь, кто смотрел бы на Винсента влюбленным взглядом, ожидая, что он окажется человеком исключительной морали и нравственных принципов. Для Деборы ничего не меняется. Его переживания, его ошибки. Ей нужна его откровенность и это то, что заставляет её чувствовать себя в безопасности - чужие секреты, которые для кого-то таковыми секретами не являлись, но явно никак не соотносились с образом такого значительного и важного мужчины как тот, что сидел сейчас перед ней.
Она присматривается к нему, словно пытается оценить неужели он сейчас откровенен в своих признаниях, но сбивчивая манера речи, да и последующее указание на то, что это личные вещи не выходит подвергать сомнению.
Даже такое болезненное слово как «мошенница» кажется сейчас Деб не попыткой обидеть, а настойчивым желанием оправдать себя.
Она отвлекается и вытаскивает из лежащей на столе пачки своих ментоловых сигарет одну. Зажигалка знакомо ложится в ладонь, тихий щелчок и яркий огонек пламени пляшет возле кончика сигареты. На миг кажется забавным представить как он будет называть её мошенницей когда увидит, что ей вовсе не требуется зажигалка чтобы создать огонь. Одно движение пальцев и вуаля.

- Только это всего лишь сказка. Сказка, написанная тем, кто признается, что напившийся не от счастья, а скорее уж с горя случайный прохожий возле бара, гораздо счастливее него. Где твой солнечный зайчик, Винсент? - Кажется, она впервые обращается к нему по имени. Игривого лицемерного кокетства больше нет и в помине, но что остается в сухом остатке? - Не его ли ты искал в тех спонтанных встречах с девушками на одну ночь? - Говорит она серьезно и грустно, с толикой ласки в голосе, как будто теперь её черед объяснять очевидные вещи еще совсем наивному ребенку.
- Люди не идеальны. На солнечных зайчиков люди не похожи. И твоей дочери вовсе не обязательно загонять себя в рамки отличницы только из-за того, что так хотят ее родители. Ей может быть интересно что-то другое. - А что Деб не добавляет.  - Внутри каждого из нас есть грязь, о который говоришь. Что если мы все бродим в темноте, в неудачных попытках найти спасение?
Она склоняет голову к плечу и улыбается, на этот раз не весело, почти затравленно. Кладет локти на стол и проводит рукой по волосам.
- Мне всегда казалось, что мошенники это те, кто вводят людей в заблуждение. Тех, кто приходит ко мне ведет самообман, а я просто делаю то, что им хочется. О, - в глазах вдруг появляется проблеск понимания. - Ты же не думаешь, что я навязываюсь случайным людям как какая-то дешевая гадалка из салона по соседству с конторой тайского массажа? Поверь, навязываться не в моем стиле. Люди сами приходят, люди сами хотят услышать что-нибудь хорошее о себе.

Даже смешно становится от того, как она правдоподобно распинается о том, чем даже не занимается и как хочет защитить себя. Деб поднимается со стула, не менее грациозно, чем садилась и слегка нагибается, упирается ладонями в поверхность стола рядом с мужчиной. Белый кристалл на серебряной цепочке - её амулет, что она когда-то старательно питала собственной силой, а сейчас забросила это дело - повис неподалеку от его лица. Глаза мужчины, широко распахнутые, кажутся ей тревожными и недоверчивыми, а еще глубокими и засасывающими. Хочется приложить руку к его щеке - невесомо и нежно - и успокоить.
Она пьяна? Или ей так хочется ощутить на себе его симпатию и...
- Если ты думаешь, что я заговорила с тобой только из желания вытянуть немного денег за свои сомнительные гадальные навыки, ты ошибаешься. Я за выпивкой.
Бармен без лишних разговоров, но с глупой улыбкой выдает ей новую бутылку вишневого эля и, по её просьбе, разливает его в два чистых и влажных бокала, которые она подносит к столику. Один ставит напротив мужчины, со вторым присаживается на свое место.
- Я родилась в семье очень богатого и важного адвоката, а моя мать работает высоко-классным гинекологом-акушером. С детства мне хотелось стать известной моделью и ходить по подиуму в нижнем белье. Ну, как ангелочки Виктории Сикрет. Каждый выходной мы выбирались в пригород, много гуляли, смеялись и были счастливы. Я училась в частной школе, очень дорогой и престижной. Все меня просто обожали, - она проговаривает это самоуверенно, без капли стеснения, глубоко затягиваясь сигаретой и поерзав на стуле. Поток фантазий несет ее вперед и не сбавляет оборотов. - Потом я познакомилась с очень важным и обеспеченным юристом, когда тоже училась в Стэнфорде и он предложил мне выйти за него. Потом он трагически скончался от того, что вынюхал слишком много. Мне досталось его наследство и от нечего делать я занялась тем, что просто обожают стареющие богатые леди - гаданием по руке, раскладыванием пасьянсов и еще могу по кофейной гуще гадать. И чаинкам. - Удовлетворенно кивает она без тени усмешки или злорадства.
Деб даже не пытается поделиться своей реальной историей и вдруг предстать беззащитной перед ним. А он подбирается именно к этому - к неприкрытой правде, стыдной и... блеклой?
Ну что же ей, в самом деле, сейчас рассказывать ему о том, что она не знает кто ее настоящие родители потому что они не посчитали оставить о себе хотя бы толику информации? Что её удочерили добрые люди, один из которых был автомехаником и научил ее богатому словарному запасу всевозможных крепких слов, а вторая была обычной медсестрой из тех, кто берут по три смены подряд ради того чтобы принести больше денег? Хотя почему были - они и есть. Она не звонит им, не пишет и не приезжает на День Благодарения, но исправно высылает чеки, которые никогда никто не приходит обналичивать.
Ей не обидно окрестить себя мошенницей, но вытаскивать на свет не прикрытую правду... Кем он тогда будет называть её? Какими словами?
- Такая вот сказка, профессор, - снова ведет плечами в привычной манере и подначивающе улыбаясь. Прижимает указательный палец к своим губам и в задумчивости ведет к уголку. - Как думаешь, насколько она далека от правды?

Даже жаль, что Винсент не берется ответить на череду заданных ею вопросов. Деб отчего-то очень хочет услышать ответ, который расставит все по своим местам и откроет глаза на то как следует поступать в самых сложных и безвыходных ситуациях в жизни. Вот так вот просто - зайти в один неприметный бар, встретить одного приметного человека и открыть для себя истину, которая будет выдерживать любые сомнения.
Курить вредно, - говорят Деб когда-то, когда ей еще пятнадцать, но какая ей разница? Почему вредно? Потому что вызывает смертельные болезни? Серьезно? А разве вся жизнь не достаточно болезненна, чтобы списывать это все на обычный прессованный табак?
Веди себя прилично, - говорят ей, когда родителей вызывают к директору и заставляют извиняться за нее. Правильно как? Терпеть, когда тебя донимают эти напыщенные первоклассные стервы из хороших и обеспеченных семей. Веди себя прилично, когда тебя обзывают и всячески пытаются унизить?
Почему ты не можешь жить нормально, - говорят ей родители, когда она видит их в последний раз. Нормально? Как? Работать на херовой низкооплачиваемой работе? Снимать обшарпанную квартиру? Чью жизнь они считают нормальной. Уж не свою же? И что плохого в том, чтобы жить как тебе хочется, извлекая пользу из своих умений?
Первое время она разыскивает животных по объявлением за небольшое вознаграждение. А потом осознает, что ничто не приносит столько денег, сколько желание одних людей причинить боль другим. Настоящая золотая жила. Ну а если будут жертвы...
Дебора и впрямь пыталась измениться приехав в Аркхем.

Стоит сказать, что ей слишком приятно вдруг услышать в свою сторону нечто не касающееся ее профессии и снисходительных слов относительно ее выбранного жизненного пути, который никак не соотносился с выпускницей престижного заведения. Уж очень быстро Винсент перестает вменять ей в вину то, что она не достойна Стенфорда.
Из его уст упоминание отпетых стерв звучит слишком очаровательно. Как и то, что он не причисляет ее к ним. На этот раз Деб склонна верить его словам и не уличать в них доподлинной двусмысленности и подвоха. В конце концов он все еще сидит с ней, делится явно не самыми известными в своей жизни подробностями и все еще пьёт этот грёбаный вишнёвый эль, дурачась совсем как какой-нибудь студент, который с таким же видом будет передразнивать уже его.
Она закусывает губу, чтобы не хохотнуть, улавливая этот пьяный озорной блеск в его глазах. Он в одно мгновение перестает быть уставшим отстраненным занудой моралистом и приобретает совсем другие, отличные от исходного образа, черты. Он кажется ей действительно милым. Её притягивает к нему. До ужаса, который бывает случается с ней, когда  чужая неподдельность и искренность, живость в словах и жестах увлекает ее, так неосознанно и незаметно. И она пытается вспомнить что-то из своего далекого прошлого, что-то из того, когда она еще могла кого-то любить по-настоящему и тянуться к кому-то и знать, что ей не сделают больно.
Но сейчас, сейчас-то совершенно другой случай?
Да и кто перед тобой, Деб? Обеспеченный недовольный жизнью, опутанный своими детьми и их проблемами мужчина который хочет верить, что в этом и есть смысл жизни и так и нужно эту жизнь проживать, но отчего-то все равно вспоминающий своей прошлое - даже так- в баре, за выпивкой, в компании той, кто настолько далека от него и его жизни, что не причинит вред, не нарушит границы и не сделает что-то опрометчиво дурацкое?
Пожалуй вот что стоило ответить ему на ёмкий вопрос «кого ты видишь глядя на меня». Так легко и просто.
Его история вовсе не кажется ей стыдной. Ее хуже во много раз, потому что она никто даже сейчас.
И наверное потому, что ей очень легко представить именно жизнь полную лишений и непонятных надежд, когда тебя сдавливают со всех сторон и не дают раскрыться в полной мере. Хотя сейчас, как назло, в голову лезет обратное. Как её приемные родители создавали в доме уют и, не имея своих детей, давали шанс другим жить в их странной, но все же нормальной семье. Никто не пытался ей навязать своих идеалов и моральных ценностей, никто не выгонял её из дома, заставляя бродяжничать. Она сама сбегала, сама слонялась по маленьким квартиркам своих парней, которые отвешивали ей пощечины когда она орала на них во время очередной ссоры.
А потому, быть может... это и не настолько хуже... чем быть золотой девочкой из Стенфорда.
Идиотизм, - и она настойчиво качает головой своим мыслям. Нет, это всего лишь чужая история, которой с ней делятся. Чужое чистосердечное признание на которое она не способна.
Может её любили по-настоящему без тех тяжелых интонаций, которые вкладывает Винсент когда заходит речь об отце. Эта внезапная холодность вообще стоит внимания, но она решает не трогать это сейчас.

Он договаривает, так до конца и не уверенный что в его жизни было правильно, а что требовало большего внимания и сил, и она, внезапно кажется даже для себя, вытягивает руку, ту в которой нет сигареты, и тянется к его всклоченным, после этого неожиданного представления с передразниванием студенток волосам, часть из которых он не поправил, легко и непринужденно приглаживая их, делая образ идеальным.

- Будь я на твоей лекции, никогда бы не стала называть вас мудилой, профессор. Я бы сидела в первом ряду и думала какие у тебя красивые глаза, даже если бы у тебя были очки, и вот бы ты смотрел только на меня рассказывая все эти свои филологические штуки, - проговаривает Дебора мечтательно, снова подбирая подбородок рукой. Гребаный эль делает свое дело лучше любого разбавленного виски.  - Может я была бы отличницей и не занимала чужое место. У меня масса скрытых талантов. - Голос приобрел налет кокетства, но иного рода - не напускного и жеманного, а такого, которое получалось лишь когда она позволяла себе расслабиться и готова была совершить какую-нибудь ужасную ошибку.
- Всегда думала что врачи получают приличные деньги чтобы не испытывать проблем с жизнью, - всего навсего уточняет, чтобы не казаться той, кто лишь отстранено выслушивает чужие истории, не пытаясь вникнуть их или тем более пропустить через себя. На самом деле... кое-что в его словах заставляло её в которой раз задуматься. Кое-что, находящееся на задворках понимания, присутствующее не очевидным и размытым пятном. Чего мужчина сторонился и почти не упоминал, как будто боясь чего-то или же опасаясь...

- И что же твоя жена?
Дебора слегка хмурится, задумчивая разглядывая точку над левым ухом мужчины. Вопрос звучит вырванным из контекста, точнее из её мыслей и никак не соотносящимся с рассказом о своем прошлом. - Ханна не хочет учиться, - Деб картинно поднимает ладонь и начинает загибать пальцы. - Венди слушает сказки про грустного единорога по имени Саймон. На тебе готовка и уборка, - согласно кивает в такт словам.
- Так каково это столько лет быть женатым? - Пальцы легонько постукивают по стеклянному бокалу, создавая тихий звон от соприкосновения с ним ногтей.
Она же отсасывает тебе, Винсент? Берет твой член в рот, позволяя излиться прямо в её глотку?

Ей любопытно следить за этим мужчиной, разглядывая все эти отражающиеся на его лице тона и полутона недоверия, когда она пытается узнать то, что знать ей не полагается; отрешения, когда речь заходит о том, что его заставляет крепко задуматься; смущения, когда он слышит то, что ему приятно слышать. Но ей хочется больше. хочется еще и совсем не хочется отпускать его и оставаться одной. Одиночество её жилища пугает Деб так же, как нарваться в случайном аркхемском переулке на того, кому она не сможет дать отпор.

Мужчины, которые платили ей за проклятия в адрес своего недруга конкурента порой были женаты. На самом деле, чаще всего у них были жены, а еще дети и золотое кольцо на пальце было не просто обычным аксессуаром из серии - надел и забыл. Они переживали за свои семьи, но делали это с каким-то равнодушием - то ли напускным, то ли искренним. Они рассказывали Деборе о своих детях, о том, как они учатся в престижных университетах и про своих жен, увлекающихся как под копирку чем-то, что лучше всего подходило под "бесполезная трата денег".
Им хотелось поделиться этим и, как будто, получить сочувствие, что любовь, эта пресловутая и всеми желанная, но до конца так и не понятая любовь в их жизнях не играла абсолютно никакой роли.
А Деб всегда хотелось спросить - неужели эта мифическая любовь кому-то вообще нужна в существующем сегодня мире?

"Волнует работа, не мы". В этом короткой фразе ей слышится столько подтекстов, смахивающих на верхушку огромного айсберга, притаившегося в холодной, чёрной воде. Сидящий напротив мужчина ей видится каким-то до смешного беззащитным, хотя конечно же это не так. Или так и она добилась чего хотела? Узнала, что люди не идеальны и замужество не делает их лучше. Узнала, что даже имея двух детей не получается сказать, что они вдруг достигли совершенного взаимопонимания и гармонии.
Деб почти жаль. Ей то хотелось послушать еще одну сказку. Теперь уже о чьей-то сказочной... любви. О той, что любят писать в книжках, петь в песнях и призывать искать ее не смотря ни на что. Дебора в неё не верит. Конечно нет. Но она очень хочет узнать, что она существует. Услышать от кого-нибудь кто в этом понимает. А потом, быть может, и поверить. Поверить, что тот жуткий обволакивающий холод в душе еще можно разогнать. И что именно любовь спасёт всех и её в том числе. Немного любви. Только и всего.

Винсент поворачивает голову и смотрит в окно, за которым тихо и неспешно падает снег, придавая городу налёт спокойствия - как стерильный бинт на разодранную рану. Дебора представляет как медленно ложится одна снежинка за другой на крышу ее небольшого дома, как снег устилает ковром тёмный переулок, в котором на неё однажды напали, как ложится белой пеленой на массивные плиты на пустынном кладбище. Шум чужих голосов и глухой звук бокалов, опускающихся на деревянную поверхность вводит ее в подобие транса, очень подходящего для того, чтобы нырнуть прямо в астрал. Как бывает когда после уличной прохлады заходишь в тёплое помещение и тело ощущает мгновенную смену температур. Она отстранено следит за тем как Винсент смотрит на экран мобильного, проверяя время.
Даже вопрос о первом возлюбленном выглядит сейчас попыткой сбежать от хаотичного потока мыслей относительно жены и переключиться на что-нибудь другое.
- Ну, я всегда обожала хороших парней, - Деб тушит очередную сигарету в пепельнице и освободившейся рукой берется складывать бумажную салфетку. - Мне нравилось думать, что они знают какой-то особенный секрет и что они достаточно искренние и понимающие, поэтому никогда не сделают какой-нибудь херни. Но.. - она задумчиво перебирает салфетку пальцами, сминая её сильнее, - ... как это обычно бывает, я просто с ума сходила по плохим парням, которые презирали и ненавидели всё вокруг. Вот и Трой, разумеется футболист из школьной сборной, таким был. Настоящий засранец. Но чем-то я ему понравилась и мы стали встречаться. В то время я действительно верила, что это и есть та самая любовь, хотя, как ты понимаешь, всё что мы делали это, - Дебора останавливается и разглядывает скрученный комок, убирая руку и успокаиваясь, а потом снова поднимая взгляд на Винсента. Удивительно говорить правду и не соврать ни в одном слове. - Разумеется, все что мы делали это трахались и ругались.
Она невозмутимо пожимает плечами. Конечно, никаких шокирующих признаний в этом нет и быть не может. Чем еще следовало заниматься школьникам?
Забавно, но с тех пор в ее жизни меняется не слишком многое, хоть школьные годы и остаются далеко позади. Ей всегда хотелось встретить хорошего парня и любить его как в какой-нибудь истории про настоящую любовь. Но когда она его встретила, то любить его ей в какой-то момент надоело. Потом все пошло под откос, а когда начинаешь падать, то очень сложно остановиться.
Но никто не мешает ей все еще обожать хороших парней.

- Твои дочери заждались своего отца и хотят услышать сказку перед сном?- мягко, без тени насмешки или иронии спрашивает Дебора, игнорируя тот факт, что для сказок, по крайней мере для его младшей, уже слишком поздно.
Нужно что-то делать. Нужно...
- Знаешь, - она подается вперед, сокращая расстояние между их лицами и эти ужасающие синие глаза, смотрящие на неё так сосредоточенно и внимательно, пугают и влекут её как никогда. Не так уж она сильно пьяна. Самую малость. Совсем немного.
- По-моему твоя жена, - дура, - не понимает как ей повезло. По-моему она не индивидуалистка, а, - идиотка, - эгоистка. Она думает только о себе и, по-моему, нихрена не понимает, - в голосе разливается тягучий мед, тот самый который волнует, кажется, даже саму Дебору стоит ей приблизиться к чему-то запретному и волнующему. Например к тому, чтобы соблазнять того, кто, похоже, не изменял своей жене, а лишь мирился со всем, что происходило в его семье. Неужели у него ни разу не возникало даже мысли? Неужели ни одна из его студенток или коллег... Неужели? - А еще, по-моему, ты заслуживаешь большего. Заслуживаешь того, чтобы тебя уважали, того, чтобы тебя любили. И ты точно заслуживаешь того, кто, - она непроизвольно облизывает пересохшие губы, - не будет относиться к тебе настолько пренебрежительно. Того, кто будет слушать тебя, с кем можно поделиться чем угодно, кто не отвернется от твоих потребностей и желаний и...
Она не заканчивает, оставляя фразу многозначительно оборванной.  Их лица слишком близко, чтобы у него мог встать вопрос о чем себя Деб вообще говорит.

На мгновение Деб кажется что этот мужчина сейчас серьёзно посмотрит на неё, а затем максимально вежливо (так же максимально как просит своих студентов не опаздывать на лекции) попросит её взяться за ум и соблюдать приличия.
На мгновение Деб кажется, что она уже заведомо проиграла и весь их разговор шел именно к этому - его вполне устраивает своя роль, а все эти жалобы лишь желание выговориться, излить душу и в нужный момент остановиться, вдруг трезво взглянув на вещи (о, как она завидует людям, которые ощущают чувство меры и не переступают ни на шаг отведенную черту).
На мгновение Деб кажется, что он, очевидно, с другой планеты и она понятия не имеет, что ему нужно. Хотя и думает, что понимает. Немного жалости, немного любви. Но не от первой встречной же? Что там в головах глубоко женатых мужиков происходит - насколько меняется их мироощущение и отношение к другим женщинам?
На мгновение Деб думает - а если жена довела его до состояния, когда у него от расстройства перестал вставать? И все плохо вот настолько, что было время когда он спал со многими, но это было так давно, что теперь кажется прекрасной сказкой, а реальность такова...

Бред какой-то.
Она не сопротивляется ладони на щеке, лишь жмурится довольно, выражая своё одобрение и склоняя голову к его пальцам и мягко накрывая своей. Удивительно, но удары сердца чувствуются отзвуками прямо в ушах - то ли последствия алкоголя, то ли самого момента, когда их губы встречаются в самом, что ни есть целомудренном и трепетном поцелуе из всех, которые у нее когда-либо бывали. Мужчина как будто всё ждет, что вот сейчас она вдруг обвинит его в каком-нибудь смертном грехе (например в грязных приставаниях). Полуприкрытыми глазами она различает это мучительное выражение на его лице. 
Как будто целуешь отличника, - вертится в голове. Школьные воспоминания так легко не забыть, но это такое сложнопередаваемое ощущение, что она теряется на мгновение, хотя казалось бы только что ждала и хотела именно этого.
Женатые мужчины вовсе не тянут на отличников, конечно же. Они выделены в особую группу мужчин со своим поведением и своими тараканами в голове.
Он отстраняется и отводит взгляд, а потом вдруг просит прощение и в этом прощении не иначе спрятано что-то сакральное. Дебора медлит с ответом просто потому, что ей хочется сказать нечто совершенно категоричное.
Господи, Винсент, что сделала твоя жена? Давай ей отомстим. Как злые подростки своим родителям, учителям и всему миру в целом. Сделаем то, что никто не одобрит, что-то, что приведет их в ужас. Вот что тянет ему наплести. Обманем твою жену и отомстим, а она об этом никогда не узнает.
Странное тепло разливается под грудиной. Но ведь в чем тогда будет смысл мести, если она никогда не узнает?

Дебора ловит его губы раньше, чем он решает сказать что-нибудь еще, продолжая страдальческую речь или, чего уж, захотел вскочить с места и прогнать неловкость уходом.  Точно как целовать отличника. За школой, на переменке. На спор. Сладковатый привкус выпитого и язык проходится по его рту, встречаясь с его.
Ну же, Винсент. Тук-тук. Где ты прячешь свою сексуальность? Где ты прячешь кое-что сокровенное, что тянуло к тебе всех тех, кто хотел быть единственными в твоей жизни. В какой дальний угол ты убрал это, где закопал и присыпал пеплом?
Деб настойчиво пытается отыскать это, но одного поцелуя, пусть и затяжного слишком мало. Она вдыхает ровно сигаретный дым и её наполняет крепнущее с каждой секундой естественное желание добиться большего внимания. И лучше всего не в баре, где на них бросают косые взгляды. В особенности этот подозрительный латинос сидящий неподалеку.

- Возвращаться в пустой и мертвый дом, где тебя никто не ждет просто ужасно. Прекрасно могу тебя понять. . Когда сами стены источают холод , когда воздух пропитан не просто запахом переездов, а чем-то пустым и почти что мертвым. - Она рассказывает уже о своем доме. Обо всех домах, что в Аркхеме, что в Чикаго и о той не живой пустоте, что живет в них. Переключается мгновенно и не позволяет собственным мыслям утянуть её дальше. - Это просто ужасно, Винсент. Но у меня есть идея. Хочешь я тебя провожу? Ты не будешь один там и тебе точно не будет одиноко. Я посижу с тобой и не буду переживать, что у тебя что-то случилось и некому тебе помочь. К тому же... - опускает взгляд и рассеянно водит пальцем по поверхности столика, - мне и самой не слишком хочется в свой пустой дом. Знаешь, когда идет снег в нем особенно чувствуется какое-то... одиночество, - Деб вздыхает под конец, говоря, пожалуй даже, слишком правдиво. Но не забывая при этом робко поглядывать снизу вверх на мужчину, ожидая его одобрения. Напрашиваться в гости не хорошо, но ей было бы приятно, если бы он сам её позвал конечно же.

Стоит только произнести вслух все те слова, что Деб говорит мужчине, как они слышатся ей чем-то чуждым – то ли проявлением собственной слабости, то ли высшей степенью лицемерия – такого неприкрытого и явного, что впору застыдиться, только вот стыд это явно не то, что она привыкла испытывать в своей жизни. По крайней мере в ее последней части.  Да и с чего ей должно быть стыдно после откровенности этого человека, которую ей не приходится вытягивать из него с боем? Изощряться, вызывать жалость, строить из себя жертву, пускаясь во всевозможные ухищрения лишь бы только он обратил на неё внимание чуть более пристальное нежели как на случайную девушку из бара. Всё лежало на поверхности и ей нужно было захотеть это услышать. Проявить тот интерес, который не принято проявлять будучи столько лет в браке. А теперь, после стольких подробностей и имен дочерей, которые улетучиваются из головы Деборы после выпитого, она даже испытывает ту разновидность интереса и не безразличия, которые появляются в ней не слишком-то часто. Скорее даже слишком редко.  Выходит и постыдного ничего нет с какой стороны не посмотри.  Это только люди по соседству проявляют свое праздное любопытство, свойственное всем людям – заглядываются на них, в особенности на то, как Винсент поднимается со своего места и подает руку ей. Вполне логичное развитие событий после недавних поцелуев, но всех невольных свидетелей все равно интересует что же будет дальше, хотя это настолько очевидно, что даже вслух проговаривать не стоит.

Деб рада, что он соглашается, пусть внутренне и ощущает нечто, очень похожее на недоверие. Вот так просто? Или где-то здесь скрыт подвох? Или она сама не верит в собственные силы, точнее, не верит в то, что её слова возымели должный успех? А может дело вообще не в её словах, а в чем-то другом?

После теплого бара свежий воздух обжигает щеки, но кутаться в пальто она не пытается, даже не застегивает пуговицы, увлеченная тем, что рассматривает улицу – все вокруг кажется немного другим. Не таким как раньше, когда она сюда заходила. Звуки приглушеннее, свет тусклее. Снег перестает идти, оставляя свой след на припаркованных рядом машинах и на выделяющемся из них всех авто профессора Уэлша. Он учтиво распахивает дверцу перед ней и садясь в прохладный после долгого простоя салон Дебора ощущает чужой запах духов – тонкий, почти выветрившийся. Неприятный ей отголосок чужой жизни. Хотя почему неприятной? Она же уже так много узнала за столь короткий промежуток времени о нем и о его отношениях с женой. Возможно даже без утайки, только забывать о том, что у мужчин и женщин кардинально противоположные мнения на одну и ту же ситуацию все равно не стоило.
Темный Аркхем и пустые в столь поздний час дороги быстро сменяются освещенным и таким же пустым шоссе вдоль бесконечной череды высоких деревьев.

- Зачем профессору университета такое пижонское авто? – Интерес в голосе скорее напускной, чем серьезный. Ей хочется услышать ответ от Винсента, нежели узнать его. Рокот мощного двигателя напоминает урчание дикой кошки.
Она усаживается вполоборота, рассматривая его профиль и сосредоточенный взгляд на дорогу. Она хочет провести пальцами по его лицу, будто напоминая себе, что это не глубокий сон и ей действительно удалось урвать кусочек чего-то запретного, того, что щекочет нервы. Как будто она уже присвоила его себе, упиваясь одним чувством того, как это приятно - что-то у кого-то украсть.
- Для собственного удовольствия или для того, чтобы другие смотрели?
Уточняющий вопрос предполагает два варианта на выбор, пусть их может быть и больше. Рука едва ли не машинально тянется к колену мужчины, но она вовремя вспоминает, что вообще-то предлагала почти что дружеские услуги (даже если они целовались до этого).
- Или потому что одному маленькому мальчику в детстве хотелось такую? - С тихой мягкой улыбкой спрашивает Деб, вжимаясь в кресло и откидывая голову назад.
Что говорить, но на то с какой помпезностью живет профессор Гарварда, пусть и бывший ей слишком интересно посмотреть. - Я вот мечтала в детстве о собственной лошади. И целой гардеробной с сотней платьев.
Это такая дурацкая деталь которую почему-то очень тянет ляпнуть именно сейчас, как будто в качестве компенсации за то, что она была настолько закрыта в своем ответе на вопрос о своей жизни.