Для Себастиана Валентайна последние несколько недель выдались довольно сложными. Последствия сильнейшего за несколько лет урагана ощутил на себе не только сам город и его инфраструктура, но и непосредственно жители, заставляющие маленький Аркхем дышать и развиваться; те самые, кто обладали совершенно удивительным для обычного человека спектром магических способностей. Однако даже будучи бледными вампирами, мохнатыми оборотнями или огромными драконами, все эти существа были абсолютно беззащитны перед силой тех, кто управлял действиями природы. Да, хоть и некроманты во вселенной Аркхема и сумели победить смерть – то единственное фундаментальное, что все еще удерживало тонкую линию логики и реальности – они все еще преклонялись перед чем-то более сильным и могущественным. Локальные божества, Великие Древние или просто кто-то выше – у тех, кто сделал этот пресловутый разлом на границе реальных и нереальных миров, всегда были тысячи имен и лиц.

В любом случае, многие люди стали действительно переживать за свою судьбу и потенциальное будущее. Произошедшие события заставили прежде уверенных в себе магов (и представителей прочих рас) слегка изменить вектор отношения к жизни и несколько забеспокоиться. И в конечном итоге все они приходили в кабинет к доктору Валентайну за ментальной помощью или просто за добрым словом, чтобы убедить себя в мысли, что мир все еще крутится, а они – все еще верхушка человеческой эволюции. С некоторыми достаточно было лишь проговорить беспокоящую ситуацию при помощи базовых навыков в гештальт-терапии; некоторые требовали более глубокого терапевтического похода через гипнотический контакт. Так или иначе, за последнее время «залетных» пациентов у доктора прибавилось, от того и работы стало заметно больше.

Но даже при таком насыщенном графике и постоянном режиме активного использовании магии, Себастиан ни на минуту не забывал о тех, кто действительно нуждался в его помощи вне зависимости от происходящих вокруг событий. Пациенты аркхемской психлечебницы – те, за которыми он наблюдал, которых изучал и с которыми вел диалог. Они отчаянно балансировали на отвесном краю абсолютного безумия, и первостепенной задачей Валентайна было не отпустить их в темноту так просто. Перед тем ему нужно обязательно получить максимум доступной информации - для того, чтобы в будущем, возможно, предотвратить развитие подобных заболеваний на ранних этапах.

Эрик Вернер пока еще не относился к категории «пропащих» пациентов, на которых крест ставится в тот же момент, когда лечащий врач оставляет свою подпись под окончательно подтвержденными диагнозом. Все-таки творец и художник был абсолютно дееспособен и мог принимать большую часть решений самостоятельно и осознано; однако ему, вероятно, уже или всегда совершенно не хотелось возвращаться в объективную реальность, от того он предпочитал все больше времени проводить наедине с собой. Там, в его собственной картинной галерее, было абсолютное принятие, понимание и восхищение. Здесь, в реальности, его пытались ограничить в действиях и насильно подчинять чьей-то воле. Эрику это не нравилось. Себастиану тоже; от того доктор совершенно добровольно принял решение стать «единственным и желанным» посетителем выставки художественных творений, заглянув куда-то в глубину сознания своего пациента и став для Вернера проводником в реальность, какой бы серой и плоской она ни была.

По нормативам, Валентайн должен был посещать своего пациента не чаще двух раз в неделю, чтобы последний имел возможность отдохнуть от тяжелой терапии и восстановиться в силах. Однако доктор взял в привычку навещать Эрика чуть чаще, и в свободные от гипнотического контакта дни они просто разговаривали, узнавая друг друга чуть лучше. Сегодняшний день не стал исключением.

Себастиан движется по коридорам психиатрической клиники так просто и привычно, словно именно здесь, а не в больнице Святой Анны, он проработал добрых восемь лет. Ему уже давно известно большинство «потайных углов» среди одинаковых дверей палат; он уже не обращает внимания на неровности покрашенных стен, которые откровенно бесили в первые несколько лет посещения; он преодолевает лестничные пролеты легко и быстро, как будто и нет у него пятидесятилетнего стажа курения – по привычке. А потому, как бы доктор не ненавидел эти казенные стены и решетки на окнах палат, он всегда знал, что в очередной день вернется сюда снова. Не для себя – для них.

Необходимая дверь появляется перед глазами почти сразу. Она – покрашенный в характерный для больниц абсолютно белый цвет кусок доски и простая пластиковая табличка с короткой надписью: «Комната для посещений». Разглядывая несколько секунд нанесенные на вывеску буквы, доктор ловит себя на мысли, что хоть ему и совершенно не нравится данная формулировка для определения этого помещения, это все-таки звучит лучше, чем тюремное «Комната для свиданий».

Себастиан открывает дверь медленно и осторожно, стараясь не отвлечь находящихся за ней людей от любого доступного им процесса – общения, игры или молчания. Два темноволосых мужчины, внешне выглядящие практически одинаково, были заняты вторым. И простая квадратная доска с характерной разлиновкой была тому подтверждением.

- Добрый день, - доктор закрывает за собой дверь и остается стоять почти возле входа, лишь осматривая помещение и людей внутри беглым оценивающим взглядом. – Это очень хорошо. Я как раз хотел убедиться в том, что у вас все в порядке, - вероятно, его слова должны были быть проявлением заботы и объективного внимания, но голос Себастиана звучит слишком сухо и холодно, чтобы его владельца можно было бы посчитать сколь угодно обеспокоенным.

- Мистер Вернер… - врач медлит, на миг сводя широкие брови у переносицы. - …Старший. Можно я попрошу вас на пару минут? – в присутствии третьих лиц переход на официально-деловой стиль общения – самое логичное решение для правильной коммуникации доктора и пациента.

Эрик и Себастиан выходят в коридор вместе, оставив Сайруса наедине с доской для игры в Го, и оказываются прямо напротив большого широкого окна, выходящего на задний двор психиатрической лечебницы. В отличие от палатных, на этом не было отвратительных черных решеток с подобием фигурных узоров.

- Эрик, - доктор говорит на полтона тише, внимательно всматриваясь в темные или, скорее, бездонно-черные глаза своего собеседника. – Я хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Элис сказала, что после последней терапии ты очень беспокойно спал и отказывался от еды. Как и сейчас.

Их последний гипнотический контакт произошел позавчера, 14 ноября. В тот момент доктору показалось, что Эрик уже полностью привык к кратковременному присутствию врача в своем сознании, поэтому Себастиан позволил себе задержаться внутри картинной галереи чужого воображения на несколько дополнительных минут. Но, как известно, побочные эффекты на то и побочные, что проявляются не сразу, а тогда, когда ты ждешь их меньше всего. И доктор должен был это спрогнозировать как минимум потому, что вечером той среды сам чувствовал себя хуже обычного.

Себастиан позволяет себе на секунду отвлечься от созерцания внешнего вида своего пациента и вспоминает, как прошел его последний вечер среды. В голове всплывают фотографии окровавленной раковины ванной комнаты, которую после пришлось хорошенько ополаскивать водой из лейки душа, дабы смыть оставшиеся водянистые разводы на керамике; стол на кухне-гостиной, за край которого хватались длинные бледные пальцы, дабы их обладатель не рухнул на пол в обморочном приступе; потолок с причудливыми разводами, появившиеся после, вероятно, протечки туалета на втором этаже больше 10 лет назад, - за них Себастиан цеплялся взглядом в тот момент, когда обессиленно лежал на софе в попытках прийти в себя и стабилизироваться. Тогда ему действительно было тяжелее обычного, но все-таки врач скидывал это на собственную усталость и переутомление от большого объема работы. Именно поэтому, выслушав Элис, рассказывающую про сонные параличи Эрика, Валентайн совершенно искренне забеспокоился за самочувствие своего пациента, и потому посчитал своим долгом выяснить обстоятельства его пребывания в клинике. Ведь это был его пациент. И за ним нужно было вести постоянное наблюдение.

Валентайн слушает короткий монолог Эрика вдумчиво и серьезно, анализируя каждое сказанное им слово. Врач хмурится, пожалуй, чуть сильнее, чем обычно, однако его лицо все еще остается совершенно равнодушным и спокойным, несмотря на характерные морщинки в уголках глаз, появляющиеся после прищура.

- Думаю, ты понимаешь, что перед терапией тебе нужно чувствовать себя действительно хорошо, - проговаривает доктор, слегка склоняя голову в бок. – Поэтому я настаиваю на том, чтобы ты позволил Элис ухаживать за собой. – под этой фразой Себастиан подразумевает все, что доступно Вернеру в пределах его палаты: трехразовое питание, круглосуточный контроль со стороны ответственных санитаров, расписание приемом стимулирующих или, наоборот, успокаивающих препаратов, а также дополнительные возможности в виде тревожной кнопки и прочего. С момента поступления в лечебницу Эрик и так очень нехотя принимал все доступное, а в последние несколько дней все чаще остался наедине с собой и собственными иллюзиями. Это беспокоило всех.

- Я составлю тебе компанию в путешествии, если того будет требовать наша терапия, - уверенно отвечает доктор на предложение пациента, избегая упоминания другой реальности в своей речи. Астрал был для Валентайна абсолютно неизученным миром, в который психически стабильный врач никак не мог попасть по собственной инициативе, а шанс побывать там с помощью других пациентов выпадал не так часто, как мог бы. Поэтому психотерапевт имел достаточно обширные знания об этом странном и нереальном месте, однако его информация была сугубо теоретическая и не подтвержденная реальной практикой.

- Я… - начинает Себастиан, однако прерывается ровно в тот момент, когда практически ощущает на своей коже тепло чужой ладони. Он слишком привык к неожиданным действиям со стороны собственных пациентов, чтобы испугаться такой открытой подачи, от того лишь делает короткий вздох и на пару секунд прикрывает глаза, концентрируясь на собственном ощущении настоящего и осязаемого мира. Продолжает тогда, когда чувствует почти заботливые движения Эрика, поправляющие узел галстука. – К сожалению, это поле – мое, поэтому только я устанавливаю правила игры и имею возможность менять их так, как вздумается. От того твоя победа под угрозой… Но обещаю, что буду играть честно.

Валентайн коротко усмехается и согласно кивает, тем самым дополнительно подтверждая собственные слова. У них есть еще две недели для терапии и когнитивного общения, так что они смогут сыграть множество интересных партий. А потом – прогуляться по картинной галерее в поисках ответов, закончив путешествие коротким визитом Астрал. Здесь, в реальности, доктор мог всецело и полностью контролировать текущую ситуацию; однако в прочих параллельных мирах единственной властью все еще был Эрик. И с этим необходимо было работать.

- Как проходит общение с Сайрусом? – Себастиан снова кивает, на этот раз на дверь палаты, за которой находилась копия стоящего напротив мужчины, только на двадцать лет моложе. – В последнее время он, как и я, стали навещать тебя чуть чаще.

Доктор замечает, как на лице Эрика стремительно сменяются эмоции: его выражение проходит путь от равнодушно-спокойного до иронично-заинтересованного. Вернер позволяет себе взять некоторое время на размышления и не отвечать; Себастиан лишь в очередной раз изучает его новую стрижку, давая столько времени, сколько нужно. Сайрус действительно решил взяться за своего отца и начал, пожалуй, с самого очевидного - внешнего вида и налаживания коммуникации – и это были неплохие первые шаги для того, чтобы установить начальный контакт с настолько близким и далеким одновременно родственником. И все вокруг даже поддерживали молодого Вернера в его искренних мотивах, но…

…Только доктор Валентайн, являющийся лечащим врачом Эрика, знал, что действия Сайруса практически бесполезны и не принесут никакого логического и исчерпывающего результата. Все-таки творец и художник сознательно отстранился от этой реальности в пользу его собственной, и никто вокруг, включая самого доктора, уже не могут вернуть его обратно и заставить мыслить по законам осязаемой вселенной. Мир иллюзий и фантазии, не ограниченный никакими рамками и законами – абсолютно пустое поле с возможностью создания в нем чего угодно и как угодно. Такая непостижимая обыкновенному человеку песочница, в которой магия – единственный, но самый разнообразный инструмент - манила сильнее любых богатств и обещаний безграничной власти.

Себастиан прекрасно понимал, что проведи он еще дцать добровольно-принудительных терапий – он все равно ничего не добьется. Эрик пускает его в картинную галерею сознания не потому, что хочет принять помощь, а только ради собственного интереса. Ему нравится, как Валентайн прогуливается по коридорам выставки и не менее заботливо, чем он сам поправляет чужой галстук, проводит пальцами по рамкам и багетам. Ему нравится слышать внутри себя другой голос, несколько отличающийся от его звучанием и диалектом, и даже если каждое сказанное слово отзывается физической болью. Ведь в любом случае, боль – это тоже чувство, такое же важное и сильное, как счастье или страх, поэтому его совсем не стоит игнорировать.

За эти несколько недель доктор уже успел прочувствовать собственного пациента и уловить его внутренние мотивы существовать и жить, а потому мог вполне объективно утверждать, что Эрик уже не излечится в том смысле, в котором его сын подразумевает понятием «болезнь». Вернер старший осознанно и явно дал понять своему лечащему врачу, что его абсолютно не интересует текущая реальность с ее общепринятыми нормами и шаблонами. Ему хочется гулять по Астралу и приводить туда гостей, показывая, вероятно, свои очередные труды; ему интересно взаимодействовать с другими исключительно ради передачи конкретной информации; ему нравится изучать внешности приходящих посетителей для выявления деталей, которые в дальнейшем можно использовать при написании портретов.

Валентайн осознавал. Но не менее хорошо он помнил про не высказанное напрямую предложение Сайруса несколько дней назад. Того короткого диалога в кабинете больницы Святой Анны было вполне достаточно, чтобы врач уловил и мотивацию сдавшего своего отца в психиатрическую клинику сына. «- The Hanged Man,» - почему-то проносится в голове Себастиана за секунду перед тем, как он слышит прямой вопрос пациента.

- У нас у всех есть выбор, Эрик, - пространственно отвечает доктор, делая шаг в сторону двери «комнаты для посещений» и согласно кивая на намек Вернера о том, что их разговор окончен. – Проблема в том, что любой выбор несет последствия. И не всегда мы можем с ними справиться.

Себастиан на секунду прикрывает глаза и пользуется своими магическими способностями, отправляя собственную мысль «Комната для посещений. Отведи, пожалуйста, Эрика в палату» прямо в голову находящейся в этот момент в холле Элис. Доктор пользовался такой ментальной рацией довольно редко, предпочитая делать всю грязную работу самостоятельно, однако именно сейчас ему необходимо было остаться здесь, в другом крыле клиники, ради следующего разговора. Зеленоглазая санитарка тоже владела телепатией, но на совершенно базовом уровне, поэтому ее возможностей хватило только на короткое «Ок» в ответ. 

Элис приходит через пару минут. Она широко улыбается Эрику и практически любовно подхватывает его под левую руку, мурлыча какую-то ни то колыбельную, ни то современную попсовую песенку из пяти нот. Себастиан в последний раз проводит ладонью по широкому плечу своего пациента, как будто одобряет все им сказанное, и снова возвращается в пустую комнату, где теперь оставался последний человек.

- Сайрус, - Валентайн садится на место Эрика и огладывает совершенно непонятную ему доску для го и две чашки с фишками. – Скажи мне, как продвигается решение юридических вопросов?

Разглядывая простую, но от того не менее причудливую игровую доску, Себастиан ловит себя на мысли, что он, вероятно, слишком рано ставит крест на своем пациенте. Эрик был слишком неортодоксальной структурой, работающей по собственным законам и порядкам, от того может абсолютно спокойно принять настоящую вселенную во всех ее проявлениях. В один день отказаться от собственного мира иллюзий и грез в пользу простой и скучной реальности. Конвертировать собственную картинную галерею внутри головы в действующую выставку, например, в музее Аркхема – такую же, какую случайно посетил доктор в 2008. Направить собственные магические способности во благо искусству и творчеству, «пустив корни» в маленьком городке штата Массачусетс и найдя ценителей своего художественного ремесла. Обрести знакомых, друзей и даже новую музу, вдохновляющую на высокое не меньше Джоанны. Эрику Вернеру всего лишь 45 – слишком мало в контексте магической расы, чтобы говорить о полной состоятельности. Он может прожить еще 200 лет и все это время наблюдать за стремительно меняющимся миром, вбирая в себя опыт, детали композиции и новые художественные стили. Развиваться и просто жить – так, как живут абсолютно все вокруг него.

И все же запутанный и странный мир иллюзий манил его больше. Астрал – разрыв миров, параллельное измерение, чужеродное пространство, доступное лишь немногим отчаявшимся (и отчаянным) – привлекал исследователей и безумцев. Вероятно, он мог дать намного больше, чем тянущаяся жвачка реальности, в которой даже владельцы магических способностей связаны простыми законами логики и собственной физиологией. Сны, грезы, фантазии, воображение – все это испокон веков притягивало творцов и созидателей, предлагая безграничную власть взамен на самое мелкое – всего лишь нормальность. Разве соизмерима какая-то бесполезная психологическая вменяемость такому богатству? Рано или поздно любое тело будет предано земле, а естественные процессы организма остановятся в пользу вечности. Почему бы не отказаться от них сейчас, имея возможность прикоснуться к совершенству?

Доктор хмурится. Его внутренний анализ причин и мотивов происходит слишком стремительно и рождает тысячи дополнительных картинок, очаровывающих и пленительных. Будь Себастиан младше на добрую полусотню лет, он бы даже позволил себе мысль о том, что безумство – не самая плохая перспектива жизни, особенно в ситуации, когда тебе изначально отведено немного. Генетика его рода слишком ограничивает время жизни и каждый прожитый год, который незначителен для простого мага, в случае Валентайна заметно подкашивает здоровье и общее самочувствие. Однако психотерапевт давно сделал свой окончательный выбор. И этот выбор был абсолютно противоположен выбору Эрика Вернера.

«— Ваша работа здесь — тоже последствие выбора, да, доктор?»

Себастиан коротко кивает сам себе, делая короткий вздох и поднимая глаза на сидящего напротив Сайруса. Врач бы поработал и с ним. Как минимум потому, что ему было интересно, насколько жизненная философия сына отличается от философии отца. Несмотря на очевидное внешнее сходство, их поведение слишком разнилось, от того доктор даже удивлялся, как эти двое могут находиться в одном помещении и – более того – сидеть за одной доской для го.

- Ты хочешь лишить Джоанну всего, что хоть как-то связано с Эриком? – уточняет доктор, откидываясь в кресле назад и задумчиво потерев пальцами гладко выбритый подбородок. – Объясни мне свою мотивацию.

Будь Себастиан чуть более наглым и заинтересованным, он бы уже сейчас коснулся бы ладони Сайруса, устанавливая первый между ними гипнотический контакт. Пары минут хватило бы с лихвой для того, чтобы вытащить наружу все скрываемые Вернером младшим причины, связанные со своей названной мачехой и собственным отцом. Однако Валентайну в действительно было совершенно безразлично, какую выгоду из этой ситуации Сайрус хочет получить для себя. Доктору было важно исключительно психологическое состояние Эрика и запутанное устройство его сознания, которое в потенциале можно изучать еще несколько лет.

- Мне важно понимать, чего ты хочешь добиться. Если ты будешь достаточно откровенен, то я смогу принять решение, устраивающее нас обоих.

«- Это заявление – тоже последствие выбора, доктор?» - иронично спрашивает Эрик Вернер внутри головы Себастиана, но тот лишь отмахивается от навязчивой мысли и слегка двигает густые брови к переносице.