|
Отредактировано Albert Calvert (07-03-2019 01:18:59)
foolproof
Страница: 1
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться107-03-2019 01:17:12
Поделиться207-03-2019 08:58:54
Ты мое имя произнес - обожгло как плеть.
Знаешь, мало что может заставить меня робеть
В абьюзивных отношениях поражает то, как быстро можно привыкнуть к повторяющимся сценариям. Как можешь рыдать с утра до обеда, а вечером по привычке пожимать плечами и думать "ну что ж - это случилось снова". Как вместе с человеком, который говорил тебе ужасные слова, можно делать вид, что этого никогда не было. Как улыбаться, но затаив дыхание ждать следующего раза. Как почти начинать верить, что его не будет и как он случается хуже, чем когда-либо прежде.
Становится страшно и неспокойно от того, как быстро получается "забывать", как поломанный и разбитый на куски включается обратно в игру "у меня все хорошо". Это дело привычки и "натренированности" на вещи, от которых нужно бежать сломя голову, не оборачиваться и никогда не возвращаться.
Только вот из абьюза не всегда можно просто взять и уйти. И от абьюза нельзя отряхнуться, как от пыли на коленках после случайного падения, и пойти дальше спокойным и счастливым. Эмоциональное насилие бывает хуже физического, не получится сказать "вот синяк, доказательство того, что ты мне сделал больно" или "я не могу нормально функционировать, смотреть людям в глаза, свободно дышать и радоваться хоть чему-то, потому что у меня сломана вот эта кость".
"Я желаю тебе добра".
Говорит она и поддевает ножом старый шрам, а потом лезет в свежую рану пальцами, пытаясь нащупать место побольнее и нажать на него посильнее.
И побеждает - очень больно.
Только давно уже не от слов и не от действий, а от того, что это происходит снова и снова.
У него абьюзивные отношения не с отцом, свалившимся на голову (и младший пока слабо понимает, что со всем этим делать, но делать что-то надо), ни с матерью, что всю жизнь заливала в уши патоку, ни с его вечно шепчущимся окружением. Они похожи на змей - где-то за спиной медленно извиваются. Его не третировал Гек со своим настойчивым желанием раскопать как можно глубже. Ни болезненные воспоминания. У него абьюз с жизнью - именно эта сука подкидывает самые извращённые сюжетные повороты. Бьёт так, что от каждого нового удара не болит, а разваливается всё.
Он невротичен и оглядывается по сторонам. Не смотрит людям в глаза и не хочет идти на контакт. Его мрак внутри настолько разрастался, что Дрю раз от раза думал "кожа почернеет". И сам подкармливал, холил и лелеял свою внутреннюю темноту дурными эмоциями. Принимал новые удары и сдавался постепенно. Очень уютно жить со своим мраком внутри - постепенно перестаешь бороться.
Ты же как будто все знаешь, разденешь щелчком, вскроешь насилу.
Ты же знаешь, чтобы писать мне нужно чувство такой силы ,
чтобы жгло пищевод , сдавливало нутро,
чтобы не поместилось всё, пока не сломало мне ребро.
"Конец света" - вполне достойное название для бара, полностью отражающее эмоциональное состояние некоторых посетителей. Не все тут выглядят, как опущенные куски дерьма, но некоторая часть определенно. На дне стакана Фонтейна плавает оливка - он тупо наблюдает, как та перекатывается из стороны в сторону.
Мимо проходят редкие новые посетители, за последние сорок минут их прибавилось человека четыре. Они все знакомы и периодически кивает, кто-то пытается завести разговор чисто по привычке.
Готов поклясться! - Что-то восторженно рассказывал его коллега по цеху слишком напомаженной бабенке. Тебя нельзя заставить поклясться на библии - у тебя же кожа на руках облезет. Морщит нос и отворачивается к экрану телевизора, где идёт непонятная муть. Его хлопают по плечу, но радостное выражение быстро стирается.
- Что-то хотел? - Подошедший с ним знаком, но явно пьян. От него разит дешёвкой. Если твоими словами сейчас не станет "ну я пошёл, пока", то следующие будут "мой яйца, мои яйца, меня ударили по яйцам". Фонтейн устало трёт переносицу. Мысль сменяется другой, как целый рой. Отец бы сказал, что он слишком громко орёт - умение читать мысли раздражало. Херли ты лезешь, если что-то не нравится?
Брюнет слышит голос. Слева. Голова поворачивается медленно. Рядом тощий хер с причесоном аля верните мои 90-е. Этого правда было достаточно. Хватит копаться в его голове. Хватит магов вокруг. Хватит всего этого дерьма.
- Не нравится- не лезь в чужую голову. - Но Дрю уже чувствует это. Как сводит лопатки и зудят кончики пальцев. Это похоже на раздражение всего и вся одновременно - кожи и внутренних органов, до последней клеточки. Не стоило лезть. Не стоило отвечать. Не_стоило.
и каждый момент обретает вес.
и меня мутит этими строкам, подташнивает приливом
и глаза болят от красок этого мира.
это как рожать или кончать: не замедлить не ускорить.
и музыка выливается из меня бесконечным морем
И весь мир так четок, контрастен, сгущен.
И хочется только ещё ещё
Его тошнит от накатившего раздражения - и оно выливается потоком. Фонтейну всегда удавалось выцепить это - болезненное, что сжимает сердце в тиски. И незнакомец, посмевший забраться в его голову, ощущает запах сырости. Он уже не видит бара - вокруг разливается озеро. Пресное и с запахом тины. Вода ледяная, волны находят друг на друга. Накатывают, грозясь забраться в глотку. Переполняют, накрывают с головой. Там впереди блеснула прядь волос и девичья рука. Тонкие пальцы. Детали сложно рассмотреть, потому что маг торопился и не успел забраться так далеко. Куда проще было бы утопить мужика в стакане. Шутки ради - он не смог бы дышать несколько секунд. Но брюнет заигрывается, ему мало, магия течёт из него тем самым бесконечным озером, что захватывает в ледяные тиски. И Фонтейн понимает, что тонет уже он сам - словно тот непонятный мужик смог всплыть и столкнуть неумелого бойца вместо себя. Дрю начинает кашлять, хватая ртом воздух. Он потратил слишком много себя на эту экспрессию длиной в несколько секунд. Его впервые так грубо и с силой вытолкнули. Мир кружится, маг за стойкой уже не видит перед собой стакана, а мир темнеет.
Что за черт?!
Поделиться307-03-2019 18:44:08
I might be at a table and suddenly I'll catch | Underneath the sun I've never seen |
Пятнадцать лет и полтора месяца как штат принял закон о запрете курения в общественных местах, следуя всеобщей политике избавления от этой вредной потребности, оставляя за кадром тысячелетия прогоревший Уолл-Стрит, Аль Пачино, Черчилля и нуар. Альберт не скучает, — на их месте он поступил бы так же, — но всё ещё привыкает к звенящему льду влажного, очищенного кондиционером воздуха, покачивающегося в приземистых бокалах ресторанов и баров молочным слоем ликёра, сквозь который проваливается каплями гренадин голоса девочки с именем кофейного коктейля из «Starbucks», поющей о смерти, и расходятся за ним шлейфами неразборчивые голоса посетителей.
[indent] Одиночество в толпе накрывает тёплой пеленой неровного гула, образуя «воздушный кокон». Его выдумала другая девочка, что много знала о смерти, а её — японский писатель, собравший сорок тысяч джазовых пластинок. Чужие голоса и случайные удары стеклянных граней, дойдя до той точки, когда всё сливается в какофонию, — монотонный городской шум, что всегда с тобой, как шум крови в висках (замечаешь его лишь тогда, когда все другие звуки исчезнут), — поглощают в себя каждое новое слово, создавая посреди шумного зала чарующую иллюзию разговора наедине, все детали которого слижет с его песка приливная волна женского смеха и мужских споров.
Привыкнув однажды к обманчиво крепким стенам кропотливо выстроенных ментальных барьеров, сознание достраивает цепочку, порождая идею о том, что чем крепче стена, тем страшнее то, от чего она должна защищать, — о том, что бьющие крыльями птицы чужих мыслей, запертые в твоей голове, разорвут её на кусочки необожжённых глиняных черепков. Человеку ничего не стоит сойти с ума, сильно этого захотев.
Другой путь — выделить из гущи своего бесценного времени несколько лет и посвятить их медитации, научившись настраивать своё внутреннее радио так, чтобы смена частот не вызывала кровь из ушей. Эту стадию Калверт прошёл тогда, когда в барах ещё курили, в сигаретах ещё был табак, а апельсиновый сок не разводили из порошка, и теперь, рассеянно касаясь кончиками пальцев холодной грани стакана виски с колой, — лишь с той целью, чтобы оставаться уверенным в его местоположении на стойке, — он может позволить себе расслабиться, сняв с загривка канцелярский зажим собственных мыслей (обычный моцион того, чьё рабочее расписание состоит из одного пункта).
Или мог бы, если бы не невротические импульсы, неверной рукой физиотерапевта-алкоголика беспорядочно втыкающие иглы в правый висок, и фразы, перебивающие монотонное гудение трансформатора человеческой жизни короткими замыканиями гнева.
[indent] Альберт слегка наклоняет голову, обращая невидящий взгляд из-под стёкол тёмных очков к сидящему справа, — привычка, характерная для людей, потерявших зрение во взрослом возрасте.
— Парень, ты думаешь громче, чем вопит этот ящик, — он не ставит себе цели задеть, и это пока лишь дружелюбное замечание, наполовину сведённое в шутку, но головная боль и необходимость выбирать между своим заслуженным отдыхом и распрями с каким-то недоученным или недовоспитанным мальчишкой, не замечающим, что его эмоции, схлёстываясь с неконтролируемой энергией, становятся физически ощутимыми, влияют на интонацию, просачиваясь в голос раздражением.
Он привык уважать чужое личное пространство, — в противном случае сейчас и вправду бы залез к нему в голову, лишь для того, чтобы узнать, какая из магических семей Аркхема настолько наплевательски относится к своему младшему поколению. В том, что ни в одном из тринадцати родов основателей такого произойти не могло, не было сомнений.
— Ты не контролируешь себя. Эта проблема...
Две иглы одновременно колют в грудь под разными углами, запутываясь мотком и застревая в горле, будто вставшая поперёк дыхания рыбья кость, только рыба — живая, и угодила на крюк, а вместе с ней в приступе кашля с нижней губы срывается глоток ледяной воды, закатываясь под ворот, — внутри их ещё очень много : сырых, бьющихся воспоминаний с потрохами, налитыми кровью, и только это мгновенно парализует сознание, до сих пор, каждый раз, даже так, даже нарисованное неумелой рукой мальчишки, глухонемым кавером настоящей смерти, — пальцы механически и жадно смыкаются на покрытом испариной цилиндре её запястья, оцепеневшем и безжизненном, тяжёлым, как стеклянный стакан, — тянут к себе, одёргивая от опасности, удерживая от беды, которая уже произошла (много-много лет назад, Альберт).
«Вот сволочь»
— ...Не моя, а твоя, — паршивец застаёт его врасплох, и маг жёстко, на автопилоте отшвыривает видение тому, от кого оно явилось, как профессиональный игрок не задумываясь отбивает мяч, случайно запущенный ему в лицо заигравшимися детьми, — сразу же следом летит пощёчина. Ему не нужно ни видеть, ни замахиваться рукой, чтобы заставить почувствовать обжигающий кожу удар.
Всё это занимает не больше десяти секунд : не отвлекается от своей работы бармен, всё так же сосредоточенно выполняет свои обязанности телевизор, который кто-то успевает переключить с музыки на спортивный канал, не вздрагивает пространство и не лопаются стеклянные бокалы на стойке, — только пробегает со скоростью нервного импульса по коже дрожь, собираясь на кончиках пальцев, рисующих на стекле два коротких жеста, и отражается назад волной жара.
— А этой дряни, значит, ты научился? — Подтаявший лёд отрывается со дна стакана, легко соскальзывая по стенке, ударяя по зубам, когда маг залпом допивает оставшееся, чтобы выбить из глотки вкус тины и ряски, застрявший в ней сильнее, чем пресловутая картинка озёрной глади, и только после этого поднимает руку, словно указывая невидимому официанту, чтобы окончательно растворить беспокойную иллюзию. На этот раз в его голосе не остаётся ничего от обычной шершавой мягкости, но Альберт не собирается нападать в ответ. Этот бой будет неравным.
Отредактировано Albert Calvert (08-03-2019 09:55:17)
Поделиться425-03-2019 10:19:25
Заглядывать в чьё-то прошлое - как лезть в банку, полную червей.
⠀
Как в фильме про Индиану Джонса засовывать руку в тёмное отверстие в скале, гадая, что тебя там ждёт – сокровища или ловушка; откроется сейчас тайный проход или получится лишь достать свою обглоданную до кости кисть.
Как необходимость узнать, кто из двух твоих лучших друзей убийца, понимая, что правда убьёт тебя быстро, а незнание будет медленно уничтожать каждый раз, когда ты держишь их за руки, притворяясь, что ни о чём не догадываешься.
Как идти в морг на опознание, осознавать, что тебе придётся заглянуть в лицо трупу, выдумывать, какая ужасная картина тебя ждёт, уже представлять синее опухшее, объеденное рыбами лицо и ...
вдруг увидеть на железном столе, словно мирно спящую, ангельского вида девушку.
⠀
У Дрю ушло немало времени, чтобы научиться нырять в чужое забытое и выходить без осадка ужаса. Он так боялся прошлого, но когда впервые поймал его призрак за кончик длинного одеяния, когда развернул к себе, когда готов уже был посмотреть в пустые глазницы, то встретился с растерянным взглядом и узнал соседского ребенка, вырядевшегося на Хэллуин.
⠀
Пусть чужое прошлое – банка, полная червей. Он запускает руку по локоть, набирает их полную горсть, достает руку и разжимает пальцы. Через рвотные позывы и мурашки от их слизи.
Это акт освобождения.
И пусть выворачивает.
Как пощёчина, удар под дых - ему ещё не возвращали созданное видение так яро и яростно. Перед глазами ещё какое-то время крутились мошки. Фонтейн пытался сосредоточиться на одной точке. На них никто не обратил внимания - маги могли устраивать целые бойни и выглядеть совершенно спокойно. Его подташнивает - можно представить себе дикое возбуждение, после которого кто-то прервал и не дал банально кончить. Именно это сделал патлатый засранец.
- Понавыводили уродов - Откашливается и цепляется пальцами за барную стойку, будто вот-вот свалится. - Виски с колой. - Кивает бармену, смотря куда-то мимо него. Сложно собрать расползающиеся мысли. Брюнет трет уже всё лицо, будто всё ещё пытается себя привести в реальность. Делает смачный глоток из стакана, лёд в котором не успел ещё остудить содержимое. - Повтори. - Кивает мужику по другую сторону стойки, а потом поворачивает голову к тому самому единственному, нежному бегу по полю снежному. - Почему вас не учат, что неприлично лезть в чужую голову? Это не окружающие должны научиться не думать, а вы - не лезть. Мне кажется- это не так сложно. - Пожимает плечами, мол чё тут такого. - Можно же контролировать себя. Большинство адекватных людей могут не срать под себя, как только им это захотелось. Так и тут. Всё дело в самоконтроле. - С таким видом, будто не он сейчас не сдержался. Фонтейна уже отпустило. После такой вздрючки улетучилось нарастающее раздражение. В голове билась мысль, что именно этого и не хватало - получить в лучших традициях по первое число, чтобы в башке трещало. - Баш на баш. Мне щекочут мысли, я почёсываю воспоминания. - Делает уже глоток чуть меньше из новой порции. Маг может наконец расправить плечи. - Ненавижу мутную воду. - Его бодрость была недолгой. Это как разряжающийся айфон - вот у него 20%, а спустя секунду остаётся меньше пяти. Он потратил слишком много за раз - воссоздав всё столь правдоподобно, Дрю разом вылил из себя огромное количество энергии, за что тело теперь не говорит ему спасибо. Сука сука сука. Скачет в голове, пока мир начинает кружиться и пританцовывать. Так ловятся вертолёты, но заземлиться не получается. Ещё не хватало мне сейчас растянуться на полу этого вшивого бара. Думает в отчаянии, совершенно забывая, что его прекрасно слышат. - И вам мутные озёра тоже, кажется, не особо нравятся. - Говорить тяжелее. Мужчина уже растекается по барной стойке локтями, явно собираясь отрубиться прямо сейчас.
Уже подозрительно косится бармен, явно прикидывая, мог ли его посетитель так скоро ужраться с небольшого количества. Фонтейн щупловат, но это правда слишком мизерная доза, а пьёт он, как конина. Пока молится всем богам, чтобы не отъехать.
- Но я, конечно же, прошу меня извинить, не смотря на ваше нелицеприятное поведение. Вырывать такие воспоминания - настоящая падаль с моей стороны. Увы, у меня нет способности сортировать то, что выберется наружу. Не всегда выходит безоби... блять. - Уже собственные руки перед глазами становятся мутными. - Вы можете вызвать мне такси? Я назову адрес. - Дрю сдаётся, все системы дают сбой. Кажется, с адресом и тем он сейчас не справиться. Никогда не поздно попросить помощи у незнакомца.
Страница: 1
