© markired
Полное имя, возраст, раса:
Theodore Jonas Ives/Теодор Джонас Айвз; 31.12.1938; суккуб.
Внешность:
Mark Fischbach.
Краткая информация:
«— Как бы Вы описали Тео в двух словах?
— Он очень мягкий, нежный и... круглый, что ли? То есть, я имею ввиду... Ммм, вот если взять шарик в руку и покатать в ладони — меня такое очень успокаивает обычно. Шарик ровный и гладкий на ощупь и это довольно приятно. Вот и Тео такой же. Никаких торчащий углов, шероховатых пятен, углублений и прочих изъянов. Он просто идеально круглый.
— И что же Вам нравилось в нём больше всего?
— *сдавленный смех* Буквально... всё? Проще сказать, что мне не нравилось, хотя... эм, чёрт, я даже не знаю было ли что-то такое. Ну может иногда он раздражал своей простодушностью и привычкой постоянно задавать вопросы. Порой он не знает меры, но в его случае это скорее достоинство. Другие парни не знают меры в ублюдошности, а Тео... Тео просто очень хочет, чтоб ты знал как сильно он тебя любит.»
~
«— Что тебе вообще нравится в нём? Он же такооооой скучный, как... да как щеночек, только в виде взрослого парня! Не пойми меня, конечно, неправильно, я люблю щенков и парней, но ради бога, по отдельности, пожалуйста.
— *смех* Ты не понимаешь, дело не в этом. Просто Тео... я восхищаюсь как легко он идёт через жизнь: неостановимо и гладко, прям как мяч. От трудностей он просто отскакивает и катится дальше. Грязь и мусор налипают, а он продолжает катиться. И когда под тяжестью он падает в яму, вся грязь просто отваливается, а он катится дальше, словно ничего и не было. Чёрт, хотела бы я знать как это у него получается, а то только и могу, что тихо завидовать.
— Пфф, детка, без обид, я уверена у тебя были лучшие побуждения, но это метафора с неудержимой лавиной из грязи — супер-стрёмная. Надеюсь, у тебя для подкатов есть фразочки по-лучше этой.»
~
«— Тебе не кажется странным, что Тео никогда не грустит? И не злится?
— Да? Я что-то не замечал. Хах, я даже представить его таким не могу. Он ведь такой милый и добрый. Мне кажется без такого солнышка как он мы бы давно друг друга сожрали на этой сраной работе.
— *наигранный вздох* Слюни подбери, он не по мужикам.
— Ты этого не знаешь, заткнись!
— Не, но по-серьёзному. Как можно быть постоянно на таком позитиве?! Клиенты ему в лицо плюют, он постоянно зашивается, потому что позволяет сесть себе на шею, носится и чёрт, он всё-равно улыбается. По нему совсем не скажешь, что он постоянно в стрессе. Он будто с рекламы зубной пасты сошёл. Просто... как?! Он человек вообще? Спорим, он кокс нюхает, чтоб вечно быть таким добрым и бодрым, хаха.
— Не, Тео слишком красивый для торчка.
— Ой, да ну тебя.»
~
«— Боже мой, вы когда-нибудь отлипаете друг от друга вообще? *смех* Как ты вообще? Я совершенно не ожидала такого прорыва и успехов от тебя....
— Завидуешь? *смех*
— Нет, что ты! Просто... За всего несколько месяцев ты превратилась из жалкого депрессивного комочка в уверенную в себе, успешную леди и... Блин. Все эти люди даже имени твоего не знали раньше, а сейчас проходу тебе не дают.
— Я знаю и всё ещё не могу привыкнуть к этому. Это просто чудо какое-то. И всё благодаря ему. Не знаю, что со мной бы стало, если бы бог не послал мне такой подарок как он. Тео слушал меня, когда я не стала бы слушать саму себя, он был рядом, не давал делать глупости, всегда такой чуткий и мягкий, и терпеливый. Тео видел меня со всех отвратительных сторон и помог мне найти свои хорошие... После всего, что он для меня сделал, я просто хочу быть самой лучшей версией себя, ради него.
— Ты реально везучая девушка, раз вы нашли друг друга. Он действительно как подарок.»
Тео родился всего за год перед началом войны, но если бы его спросили, какими он помнит те мрачные времена, он пожал бы плечами и с виноватой улыбкой ответил: сонными.
Сонная, тихая жизнь на маленькой ферме, затерянной на юго-западе, настолько далеко от любых поселений, что депрессия, ураганы и войны казалось происходили в совершенно ином мире.
У них был свой собственный. Не менее гнилой.
Хозяин поместья к своему (и не только) счастью отошёл в мир иной немногим раньше рождения Тео и тем самым никогда не узнал, что сын был не от него. Мать если и горевала по нему, то делала это незаметно ото всех. Мало что изменилось после смерти хозяина: новоиспеченная вдова вела дела крепкой, железной рукой. Всегда скрытная и суровая. Она делала вид, что не знает о существовании Тео, скинув его на руки служанок-иммигранток, но тщательно следила за его развитием. Следующие шестнадцать лет он не видел мира дальше границ поместья. Не знал иных людей кроме рабочих да прислуги, больше похожих на бледные, пожранные сумерками тени, на чьём фоне матерь казалась единственным живым, реальным человеком.
Отдушиной для одинокого мальчишки стал домашний скот, который он выхаживал и любил со всей силы своего маленького сердца. Это не укрылось от чужих глаз. Ему было шесть лет, когда он увидел как убивают и разделывают свинью, которую он назвал Марта. Ему было шесть, когда ему поручили собственноручно задушить курицу, которую он обнимал при каждой встрече. Сперва было больно. Тео отказывался есть. Но росли новые свиньи и рождались новые курочки, которых можно было любить, также как и предыдущих.
Жизнь справедлива в простом цикле «давать — брать». Подружившись с этой мыслью, Тео больше не горевал, когда его любимцы оказывались на вечернем столе. Всё было так, как должно было быть.
Других детей на ферме не было ровно до тех пор, пока мать не вышла повторно замуж за человека, у которого уже была дочь, ровесница Тео. Он не обращал на неё внимания, как и полагалось рабочему мальчишке, а она обратила. И на своё горе полюбила с первого взгляда. Для неё он был совсем иным нежели другие мальчики: мужественный без грубости, внимательный без навязчивости, чувственный без слюнтяйства, необразованный, но всё же удивительно зрелый...
Идеальный.
Он не понимал её чувств и должен был бояться последствий назревавших отношений, но в конце концов поддался без долгих раздумий. И не пожалел. Наперекор недовольству родителей она обучала его, брала его с собой в большой мир — шумный, яркий, тесный, едкий — и знакомила с другими людьми. За целый год она дала ему весь мир в руки, а он — ни больше, ни меньше — сделал её самой счастливой девушкой на этом крохотном клочке земли.
Она так никогда и не узнала, что её любовь не была взаимной. Что он любил её не так, как любят друг друга обычные люди. Когда он, неделю спустя их первой ночи, на импульсе и по неопытности чуть не иссушил её до смерти, он не понимал, как это произошло. Не понимал какое проклятие скользской змеёй проникло в его жизнь. Но он понимал знакомое с детства чувство: «давать и брать». Оно не пугало, всё было правильно.
***
Оставаться и дальше было бы ошибкой. Мать до сих пор не понимала, что она такое и что за змеёныша принесла в этот свет, но покрывать его за почти удавшееся убийство падчерицы даже не думала. Тео оказался предоставлен самому себе в огромном мире, который всё ещё плохо понимал, с силами не добавлявших ясности в мутную картину.
Следующий десяток лет Тео пытался понять на что способен и тщетно искал своё место в стремительной людской карусели. Жертвы, случайно схваченные на грани голода, хватали его и утаскивали в свои жизни. Жизни, где он не нравился никому кроме самих несчастных «наркоманов»: бездомный, небелый, малообразованный... Тео сбегал от двери к двери как побитая собака, но везде на него смотрели одинаково — как на болезнь, требующую искоренения. Каждый новый шаг давался всё труднее и труднее, а время текло невыносимо медленно. Ему уже без малого тридцать, но из зеркала на него смотрит только-только перешагнувший порог совершеннолетия сопляк. К счастью, этого уже было достаточно, чтобы устроиться работать на литийном заводе и снять крохотную комнатку для жилья. Душе этого было мало, но судьба была милостива, когда свела Тео с ним.
Сын управляющего заводом — ему было уготовано лучшее будущее в духе цветущей американской мечты. Но с виду послушный и замкнутый юноша в глубине души лелеял желания и стремления, что были тысячекратно больше и смелее его слабого духа. Тео тянуло к этому комку противоречий в надежде найти отдушину спустя стольких лет одиночества. Влечение оказалось взаимным, хоть и крылось на глубине глаз стыдливым огоньком, но было в этой глубине и нечто более важное — бескрайний потенциал. Тео загорелся идеей вытащить этот потенциал наружу.
Шли годы и из трусливого, конформного мальчишки с мечтами революционера он сделал бесстрашного, харизматичного мужчину, чьи страстные речи зажигали тысячи умов. Он был всем для всех борющихся за мир и равенство, а для него всем стал Тео — его спаситель, его любовь...
Его личный сорт ЛСД.
У них не было постоянного дохода и они постоянно колесили по Штатам, двигаясь всё дальше на северо-восток, но впервые за долгое время Тео чувствовал себя пьяняще довольным.
***
С годами мятежный дух стал гаснуть, хуже того — загнивать изнутри. Тео терпел, но вскоре начал задыхаться. Драгоценный баланс «давать — брать» пошатнулся и тогда он вспомнил, что они в детстве делали с коровой, которая переставала давать молоко.
Революционера-наркомана с нутром избалованного, малодушного мальчишки нашли мёртвым, с двумя едва заметными уколами на запястье. Тео уже был далеко, когда эту главу закрыло лаконичное заключение «смерть от передоза».
Он стал искать другого питомца — безуспешно. От него или сбегали или садились на шею, и в конце конце Тео снова и снова оказывался в той же отправной точке: без дома, без средств к существованию, без цели.
Время будто замедлило бег, когда ему надоело бегать за неуловимыми призраками. С новыми бумагами, с новым крохотным жильём, на новой малооплачиваемой работе уборщиком в муниципальной библиотеке, он погрузился в себя. Он редко покидал библиотеку, проводя всё свободное время за книгами и навёрстывая упущенные знания. Время было единственным, чем Тео располагал в избытке.
У неё такой роскоши не было. Чем ближе становилась точка невозврата, тем чаще она сбегала в мир учёбы и историй, неспособная решить в какую сторону повернуть собственную. Размытость и противоречивость собственных желаний давили ей на плечи — груз, который можно спрятать от других только спрятавшись самой.
Со странным парнишкой-уборщиком она сперва говорила со скуки. Она и не заметила как их разговоры с каждым разом становились всё глубже и доверительней, а когда решилась открыть душу нараспашку, то неожиданно для себя нашла долгожданное утешение. Всё будет хорошо, сказал он тогда ей.
«Я всё исправлю.»
Они были уверены, что вместе смогут покорить горы и перейти моря. Она больше не боялась ни мира, ни людей, ни всеобщей несправедливости, с завидным упорством отвоёвывая себе путь к верхушке. Некогда маленькая медицинская студентка стремилась стать лучшей из лучших, стремилась туда, куда путь женщинам вроде неё был закрыт, и её новой энергии и силы воли хватило бы на троих.
Тео был скромнее в своих амбициях и, греясь об успехи любимой, жаждал помочь ещё большему количеству людей стать лучше, чем они были. Когда он смог, не без её помощи, получить высшее образование в области психологии, он был полон светлых надежд. Ослепительно-светлых. Границы личного и профессионального расстворились в простодушии и самоуверенности — его ошибка. Не всем пришлась по душе такое стремление к близости.
Когда она ушла от него, а его лишили права и дальше исполнять свои рабочие обязанности, он искренне не понимал в чём провинился. Он же хотел как лучше, для всех.
Потом он понял, но уже было поздно возвращать долги.
***
Из зеркала на него смотрит всё тот же юный сопляк, каждый раз наступающий на одни и те же грабли. Только в глаза незаметно пробралась усталость и беспомощность — мир-то вокруг меняется, а он нет.
На этот раз со дна подбирают его самого. Случайно, по воли чужой эксцентричной прихоти. Тео не понимает, что он нашёл в нём такого, чтобы ранним утром из постели вытащить его в театр, на сцену. Тео был отвратительно неумел, но в нём видят потенциал и обещают вытащить его наружу. Нерешительность вскоре сдаёт под чужой заботой, и Тео позволяет утянуть себя в новую круговерть. Перед глазами он видит идеальный пример в виде молодого, но удивительно талантливого актёра, что привёл Тео в свой мир. Уговорил остаться. Его огонь оказывается таким заразительным.
Вскоре Тео отдаёт всего себя новым исскуствам — театру, пению, танцам — и следующие годы пролетают совсем незаметно. Он становится лучше, но не собирается останавливаться на достигнутом, снова чувствуя себя как никогда счастливым. Любимым. За его прогресс рады все, кроме одного.
Он никогда не думал, что случайно подобранный мальчишка будет настолько хорош. Что он однажды затмит его самого и вытеснит на вторые роли. Актёра, некогда желавшего для Тео только лучшее, ныне гложет зависть — к ярко блиставшему таланту, неувядающей юности, всеобщему вниманию. Актёру страшно, что однажды его окончательно заменят.
Тео видит, что происходит, но совершает ошибку пытаясь помочь подняться на его уровень — чужое самолюбие не выдерживает. Не всем можно помочь.
Его подставили. Оболгали, а затем выгнали с позором. Тео не противился, принимая свою неизбежную участь. Но прежде чем уйти, всё же нашёл его тайком, чтоб попрощаться. Извиниться.
***
Следующие десять (а может и больше?) лет вспоминаются лишь отрывками. Для них он был лишь очередным лицом, мелькнувшим в их постели, или 526-й другом друга на Фейсбуке, а они могли быть для него лишь очередным приёмом пищи. Но Тео держал их в своём сердце, пусть и не лез больше в чужие жизни. Только время от времени оставлял тихие знаки внимания: маленький подарок в почтовом ящике, анонимное тёплое пожелание хорошего дня...
Он не мог так изменить их жизни в лучшую сторону и поэтому не задерживался рядом надолго.
Несмотря на всю свою заботу и нежность и увлечённость Тео так никогда и не был влюблён. Все остальные люди были лишь едой, питомцами, головоломками и проектами, которые нужно идеально довести до ума. Понимает ли он это? Не до конца. Он знает, что где-то совершает ошибку, — одну и ту же, снова и снова — но понимание какую именно ускользает от него.
Тео решает вновь где-то осесть и попытаться с самого начала сделать всё правильно. Маленький сонный городочек в Новой Англии кажется ему идеальным для того местом. Новый паспорт говорит, что ему всего 32 года и его дополняет аттестат о магистратуре в библиотековедении, полученная в Бостоне. Тео ещё не знает окончательно, что конкретно планирует делать в ближайшее десятилетие, но круговерть не столь давно восстановившегося и начавшего цвести Мискатоникского университета кажется ему...
Заразительной.
[nick]Theo Ives[/nick][status]are you happy?[/status][icon]http://s7.uploads.ru/jUHdV.gif[/icon][sign]
© lum1natrix[/sign][lz]<b>NPC <a href="http://arkhamhorror.ru/viewtopic.php?id=375#p116349">Теодор Айвз, 80</a>.</b> Суккуб, Мистер Идеал, самый красивый библиотекарь Мискатоника, а также поставщик нежнейших кусей. Любит собак, куриные котлетки и обиженных жизнью лузеров.[/lz]
ПРИНЯТ
Отредактировано Cole Spencer (25-05-2019 12:13:49)
. 
