Пасмурный день, затянутое ребристой поволокой туч небо и мелкий дождь, который ударяется о высокие стёкла окон, через которые открывается удивительный вид на спешащую домой девушку с собакой, бегущую вдоль проезжей части, поднимающую брызги звонкими каблуками, цокающими по брусчатке, или старика, из рук которого порывы ветра вырывают газету – есть в этом свой шарм, когда ты спрятан в коробке небольшой кофейни в самом центре города и наблюдаешь за происходящим как будто на экране телевизора, считаешь мгновения до того, как первый раскат грома ударит по сигнализациям машин, приводя из в действие, а яркая молния разрежет небо пополам.

В том, что его спонтанный и слишком спешный брак вызовет много вопросов, не только внутри ковена, но и у просто любопытных носов, Элайджа ни капли не сомневался. Что странно, его семья такому повороту событий нисколько не удивилась, с шестнадцати лет Фонтейн ни с кем не советовался и принимал все взвешенные и не очень решения самостоятельно, а интерес со стороны родственников новоявленной супруги его догнал немного запоздало. Странно, что они опомнились вообще, если вспомнить в какой напряжённой атмосфере прошёл ужин двух семей, больше напоминающий переговоры о выкупе, и как засияло лицо его матери, когда единственный сын, на будущем которого миссис Фонтейн уже давно поставила крест, объявил о помолвке.

Рыжая девушка, на кончиках волос которой как будто пляшут всполохи огня, сразу привлекает внимание, ради неё хочется оторвать взгляд от экрана телефона и отложить гаджет в сторону, её глаза проходятся острым лезвием по щеке, и мужчина неосознанно склоняет голову к плечу, невольно уклоняясь. Алисия и Лета действительно похожи, только если в его благоверной ещё много угловатости и детской непосредственности, которую так и тянет стереть с её очаровательного лица, то старшая из дочерей Мур утончённая, как красивый камень, который уже предали огранке, но ещё не сделали частью изысканного ювелирного украшения.

«Быть может, судьба свела меня не с той из сестёр Мур?» - разумеется, шутит про себя маг, усмехается самому себе и откидываясь на спинку стула, обтягивая вниз полы пиджака, после чего встаёт с нагретого стула и едва заметно кивает девушке.

- Элайджа Фонтейн, - лаконично представляется и кривит губы в сдержанной улыбке, - Но можете обращаться ко мне Элай, мы же теперь семья, - не упускает возможности  отпустить эту колючую шпильку и обходит столик полукругом, отодвигая стул для дамы, тем самым приглашая присесть.

Кажется, даже лампочка над их головами сверкнула от напряжения, или виной тому перепады электричества из-за бушующей стихии, всё ещё угрожающей унести Аркхем (или то, что от него осталось) как домик малышки Элли вместо с Тотошкой.

Элайджа отличный игрок, азартный, захватывающийся игрой с головой, но умеющий вовремя остановиться, когда карта не идёт. Не позволяет охватить жажде наживы себя с головой, если Фортуна поворачивается к нему своей худшей стороной, не ставит на кон последний цент, чтобы уйти из-за покерного стола с пустым кошельком.

Однако ему совершенно не нравятся игры, правил которой он не знает. У Алисии свои условия, вникнуть в которые пока не удаётся, Фонтейн нервничает, может не так заметно, как многие, но костяшки пальцев белеют, сжимая округлые тёплые бока чашки. Кофейная пенка уже давно осела вниз, его цепкий взгляд хватается за такие знакомые черты лица, огненные волосы, но непривычно чистое без веснушек лицо. Безупречна как фарфоровая кукла, такая же идеальная будто игрушка, которая стояла у его сестры на полке в детстве до тех пор, пока брат не обкорнал её рыжие локоны в отместку за очередную колкость.

- Лестно, - хмыкает тихо мужчина, беря с края пепельницы оставленную сигарету и с наслаждением делая глубокую затяжку, пропуская дым прямо в лёгкие. Выдыхает сизое облако, которое моментально растворяется под потолком, - Но я сомневаюсь, что есть хотя бы что-то, что могло бы роднить меня и вашего отца, - ведь даже не догадывается, как перекликаются их истории. Быть может, будь Элайджа и Илай представлены друг другу, они могли бы стать хорошими друзьями.

Не допускает фривольный тон, хотя их семьи теперь скреплены нерушимым союзом. Слишком хорошо за недолгие пол века с небольшим усвоил, что такие непринуждённые разговоры за чашечкой чая – предвестники плохих новостей и не сулят ничего хорошего, а поэтому держит язык за зубами до последнего.

- И что вам нужно? – старается казаться сдержанно вежливым, даже улыбается, проводя рукой по волосам и убирая их назад. Не любит говорить загадками, но теперь его интерес достаточно разогрет. Видимо, это отличительная черта Муров – уметь заинтриговать и привлечь к себе внимание не только внешним видом, но и напускной загадочностью.

Элайджа откидывается на спинку стула и едва сдерживается, чтобы откровенно не засмеяться в лицо. Только впитанное с кровью матери чувство такта, идеальные манеры и правило «не проявляй пренебрежение к тем, что может быть тебе выгоден» заставило его лишь сдержанно улыбнуться, кривя губы в совершенно не подходящей его лицу фальшивой улыбке, из-за которой на щеках проявились ямочки.

Слушать такие нелепые обвинения в свой адрес от железной леди семьи, которая отказалась от собственного наследника как от паршивой овцы как минимум смешно. Как максимум – умилительно и почти так же трогательно, как если бы они выбросили свою гадкую по общему мнению и неудавшуюся дочь, а потом опомнились о пропаже, попытались её снова найти, когда все ниточки, ведущие к ней, уже сгорели.

Костяшки пальцем белеют от напряжения, желание плеснуть остатками действительно гадкого горького кофе в утончённое лицо слишком сильно. Становиться третьей стороной в конфликте внутри семьи ему точно ни к чему, хватает своей головной боли, а хитрая девчонка Мур буквально вынуждает его вмешаться, нарушить данное самому себе обещание не встревать в хитрые переплетения внутри дома рыжего семейства. Свою часть сделки он выполнил безукоризненно, впрочем, всего и надо было, что утешить горюющих матерей и подтвердить, что браку быть. Хитрый расчёт, такое устаревшее единение семей, сплетающее два семейных древа в одно, сгоряча брошенное обещание, что однажды мир увидит наследника, в чьих венах будет течь кровь обоих магических родов, в своё время положивших жизнь на служение ковену.

- Что-то я не помню вас, Алисия, - намеренно выделяет голосом не только обходительно-сладкое, звучащее из его рта пренебрежительно «вас», но и мягкое имя, - На ужине, когда вашу сестру представляли мне как дешёвый товар по скидке, лишь бы от неё избавиться побыстрее.

Щурится, склонив голову по-птичьи к плечу, больше не пытается быть таким идеальным и ласковым, как сразу.

- Ваша мать, - в очередной раз подмечая между ними семейное сходство подаётся чуть вперёд, опускает чашку на стол и упирается локтями в стол, - Мне явно дала понять, что судьба Леты её не слишком волнует. Паршивая овечка, от которой легко избавились, ещё и поимев с этого выгодного союзника.

Не ему судить других и пытаться пристыдить, сам Элай не образец сдержанности и праведного поведения, но и держать язык за зубами он не намерен, как и терпеть обвинения в свой адрес.

Клубок недопонимания запутывался всё сильнее, как будто когтистые лапы тянут за невидимые нити, превращая всё в полную неразбериху. Элайджа устало вздыхает и растирает лицо рукой, чувствуя, как его всё сильнее утомляет компания Алисии. С таким же успехом можно попросить слепого провести тебя через топь и наивно полагать, что он не запутает тропы под ногами сильнее прежнего. Вот и маг при своём ограниченном зрении чувствовал себя так, будто доверил слепому вывести себя из мрака.

Пустое сотрясание воздуха двух людей, которые по природе своей не могут прийти к компромиссу, слишком упёртые, чтобы уступить друг другу путь. И нелепое «будь лоялен к девушке» здесь не работает. Фонтейн слишком много упёртых сук на своём веку повстречал, и знает, что большие невинные глаза или мягкий бархатный голос – уловка, обманка, на которую можно попасться раз, второй, но на третий уже наученный опытом поступишь осторожнее и не будешь опрометчиво падать в липкую паутину, чтобы восьмипалое создание сковало тебя своими путами и высосало до конца.

- Двери моего дома всегда для вас открыты, Алисия, и вы в нём – желанная гостья, - в тон ей спокойно, даже почти лояльно вторит некромант, небрежно закинув ногу на ногу и болтая острым носком туфли в воздухе, - Мы же теперь практически семья, - будто давится улыбкой, самим фактом того, что может быть не сразу, но по истечении какого-то время их гербы могут оказаться рядом, а семейные древа тесно переплестись своими раскидистыми ветвями. Смехотворная издевка, пусть и не слишком очевидная.

Невероятным усилием воли Элай заставляет себя держать язык за зубами и выслушать всё, что ему высказывает рыжая ведьма, при этом не слишком сильно закатывать глаза.

- Вы правы, - опершись ладонями о подлокотники маг приподнялся, меняя положение на более удобное и поправляя полы пиджака, - Всё это уже не играет никакой роли. Наш с Летой союз – это не просто штамп в паспорте, как у людей, который не имеет никакой ценности, не скупая формальность, - и, чтобы обозначить, что продолжать этот бессмысленный разговор дальше он не считает нужным, впрочем, как и тратить драгоценное время друг друга, выгибает вопросительно бровь, интересуясь: - Ещё вопросы?

Что его до сих пор останавливает от того, чтобы встать из-за стола и покинуть заведение Элайджа мог только предполагать. Точно не любопытство, его он удовлетворил сполна и уже не надеялся услышать для себя что-то новое. Собирающиеся за окном свинцовые тучи? Для него, медленно теряющего зрение колдуна, это была идеальная погода, так и тянет пройтись пешком, ловя закрытыми веками первые осенние капли намечающейся бури. Но зачем-то он даёт ещё немного времени, приподнимается на стуле и поправляет пиджак, ведёт плечом, разминая уставшую шею.

Такой контраст двух, казалось бы, родных людей. С Летой легко, они быстро нашли общий язык, а желание доказать другим, что совершенно разные люди могут прийти к компромиссу, если попытаться свести их против воли, взяло вверх над прочими. Алисия эмоционально тяжёлая, прикладывает слишком много усилий, чтобы скрывать истинные мотивы, которые преследует, и свои мысли, следует за одной ей понятной целью. Это и забавляет, и озадачивает, казалось бы, два человека, выросшие в одинаковых условиях, а по итогу ставшие такими разными.

На дне его чашки, которую Элай то и дело берёт в руку, крутит, описывая в воздухе полукруг, осталась только липкая кофейная гуща. Наверняка если всмотреться, то можно найти на покатых боках ответы не интересующие его вопросы, но глаза его то и дело перепрыгиваю на сухую улыбку идеально подведённых губ, затем на рыжие локоны, и обратно. И так до тех пор, пока не задерживаются на тонкой шее, слишком чистой для рода Муров, чьей визитной карточкой стала пёстрая сепь веснушек.

- Мы с вами? – нет-нет, а смешок вырывается. Полноценный смех застревает в горле, - Нет никакого «мы», Алисия, и никогда не будет.

Их имена, упомянутые в одном предложении, даже звучат неуместно, но Элайджа тактично молчит. Не хочет, не готов брать на себя такую ответственность, как и встревать между сёстрами, чьи отношения так или иначе при его участии теперь висят на волоске. Будто у глупого ребёнка в его горячей голове вспыхнула горячная мысль, а он не потушил её, а лишь подлил в пламя керосина. И теперь ещё за это будет платить.

Чёрта с два.

- Она не заложница, Алисия, - снова цедит её свистящее имя через зубы и устало закатывает глаза, растирает пальцами переносицу, - Лета не прикована к батарее, не заперта в комнате, как вы, видимо, ошибочно полагаете, и даже не ограничена финансово. Я даю ей всё, о чём она попросит, ровно столько, сколько она хочет, и в то же время она вольна уйти, когда ей вздумается.

Она не сука на привязи, - чешется на языке, но даже в его исполнении это прозвучит слишком унизительно. Впрочем, может от Элайджи этого только и ждут?

Ему остаётся только развести руками, но чашка в руках мешает. Фонтейн ставит её на столик и, наконец встав с места, выпрямляется, застёгивая пиджак на все пуговицы одну за другой, обозначая, что собирается уходить, уже смотрит не в глаза, цепляет взглядом только рыжую макушку, насмешливо добавляя: - Вам будет лучше поговорить об этом с ней лично, а не со мной.

Будто признаётся, что его полномочия не так безграничны, как хотелось бы, и в то же время соглашается отступить.