Бежать, как можно дальше.

Эта мысль билась раненой птицей в голове, едва щелкнул замок и ошейник упал с разодранной шеи оборотня. Он смотрел на своего спасителя со смесью ужаса и недоверия, благодарности и непонимания. Неужели он ему ничего не сделает? Не станет продолжать его мучения и просто так отпустит? Нет, так не бывает. Все кто приходил к алхимику помогали ему, а не оборотню.

Бежать. Выскочив из дома человеком, Рик буквально на ходу перекинулся медведем, скрываясь в чаще среди деревьев. Только когда силы оставили его, а лапы перестали слушаться, а случилось это очень скоро, медведь упал на сухую траву, закрыв глаза. Все болело, но это была свобода. Он забыл как выглядит солнце, забыл как ощущаются запахи леса, каким бывает небо. Все это оставалось лишь смазанными воспоминаниями где-то в подкорке, но сейчас оно все обрушилось на него снова, и стало страшно. Поэтому он вернулся. единственным правильным сейчас показалось прибиться к этому магу. У него были добрые глаза, светлые и лучистые.

Поэтому вот уже неделю медведь как верный пес шел за ним по лесам и болотам, но возвращаться в человеческое тело отказывался. Так безопаснее, так спокойнее. Он уходил охотиться, но всегда возвращался через пару часов, даже если Элайджа трогался с места, медведь находил его по запаху, по мягким почти кошачьим движениям мог распознать его силуэт среди деревьев.

Шарль? Он фыркает, качая головой. Болван. Какой из него Шарль. Снова фыркает на упоминание о Германии. Рик и сам забыл как выглядит. Пепельные волосы? Значит он блондин. Серые глаза. «Радуйся, что я не верный воин Рейха, а ты не еврей», думает Рик. Он редко и мало отвечал, лишь кивая головой, особенно на шутки мага, но постепенно раскрывался перед ним, давая все больше и показывая все больше. Медведь тычется носом в холодную ладонь, доверчиво подставляя голову, позволяет пальцам зарыться в шерсть. Проплешины кое-где еще остались, но Постепенно он приобретает прежний вид, хотя все еще не верит, что когти снова отрастут, даже после заверения Элая что он поможет.

Яркий костер пугает, и медведь ложится подальше от него, напротив мага, смотрит на него внимательно, положив голову на огромные лапы. Ему холодно, но слишком гордый, чтобы попросить помощи? Или не хочет торопить нового спутника в обучении доверять? Рик не знал, но за неделю успел изучить этого болтуна достаточно. Он видел как дрожат худые плечи, как он прижимает к груди колени, двигаясь все ближе к огню, но пламя не согревает, не в этом болоте.

Вздохнув оборотень поднимается с места, отряхиваясь, обходит костер и ложится позади мужчины, прижимаясь боком к его спине. Не может сказать, но дает понять, что он может согреться только так и медведь ничего не имеет против. Его температура всегда выше, шкура пусть и грязная, но греет, и может отдать часть этого тепла магу, которого не хочет потерять, если вдруг тот околеет к утру. Снова складывает лапы и опускает на ним голову. «Болван», ругается про себя канадец. Мог бы сказать это вслух непременно сказал бы, но только издает тихий осуждающий рык, больше похожий на вздох, накрывая одной лапой холодные ноги. У него нет когтей, он ничего не может сделать так как слишком слаб даже для охоты на рыбу. Ему приходится сильно стараться, чтобы найти себе пропитание, но не дать замерзнуть своему единственному другу, Рик может. И он сделает все для этого. 

Только когда маг, наконец, расслабляется и прижимается к мягкому боку сильнее, Рик позволяет себе закрыть глаза. Он доверяет ему. Если бы Фонтейн хотел, то уже давно убил бы его или снова заковал в цепи и отвел в подвал из которого его уже никто не спасет. Но нет, Элай таскал за собой медведя, и хорошо что не давал представления на площадях крупных городов. Магические трюки и танцы медведя в смешной шапке. Они бы заработали денег ему на новые ботинки.

От напряжения сводило все мышцы. Рик успел забыть что такое простая человеческая близость, когда кто-то просто прижимается к мягкому боку, а не пытается отрезать кусок шерсти или кожи. Поэтому сейчас просто лежал и смотрел на потухающий огонь, слушая ровное дыхание некроманта. Он перестал трястись от холода, ноги согрелись, а руки крепко обнимали большую переднюю лапу, под которую Элай залез будто под одеяло. Медведь не смел пошевелиться, только старался дышать так же ровно, чтобы не разбудить своего спутника.

Дальний крик какой-то птицы вырвал оборотня из сна, в который он упал под утро. Элай спал все также рядом, но уже не сковывал движения, и медведь смог подняться, потягиваясь всем телом и вытягивая каждую лапу отдельно. Нельзя оставлять его одного, и Рик не оставит, пока маг сам его не прогонит.

Он отходит к деревьям, стараясь не шуметь от боли. Кости ломаются, снова становясь человеческими, медвежья шкура сползает, оставляя голую кожу. Несколько секунд боли, еще несколько слепоты, и Рик начинает видеть свои человеческие руки. Он не хочет этого, но нужно, чтобы не отдаться звериной сущности до конца, как бы сильно он не хотел этого. Пальцы погружаются в покрытую утренней росой траву, загребая землю ногтями, ноги дрожат, но слушаются. Новые ощущения, забытые. Трава, земля, ветер, дождь. Запахи болот, звуки птиц и животных, серое небо. Он будто впервые видит все это, заново знакомится с окружающим миром.

Мягко ступая босыми ногами, Рик подходит к спящему человеку, укутавшемуся в свою куртку. Красивый. Он увидел это давно, но медвежьими глазами, сейчас глядя человеческими только подтверждал свои мысли. Очень красивый, кажется, что юный, но в нем есть что-то такое будто он старше Рика лет на пятнадцать. Он осторожно касается кончиками пальцев острой скулы, впалых щек и подбородка, убирает со лба упавшие волосы. Интересно, что скажет о нем Элай, когда увидит не медведем. Какая-то часть захотела разбудить его сейчас, но Рик тряхнул головой, срываясь с места и прячась в лесу. Снова адская боль, снова он ощущает как лопается когда, как отсутствующие когти пытаются вырваться наружу, но не могут, потому что их там нет. Каждое превращение и раньше было болезненным, но после экспериментов алхимика боль стала сильнее, сопровождаясь слепотой. Но так безопаснее, так он сможет защитить себя и Элая, если понадобится.

Пройдясь по округе, медведь вернулся и бросил к ногам мага рыбину. Одну он съел на берегу, вторую поймал для него. Ему тоже нужно есть и не только то, что он таскал у себя в рюкзаке. Снова тычется носом в холодные пальцы, заставив того погладить по морде, ластится к мягким рукам, будто домашний питомец, а не медведь. Это приятно, Рику не хватало этого, ему нужно это, нужны теплые дружеские прикосновения, нужен Элай, который может это дать. Толкает лапами притащенные из леса ветки, чтобы развести костер и снова ложится позади, чтобы греть спину, будто защищается от огня, прячась за некроманта.

Чужой запах вот уже несколько дней преследовал их, но медведь никого не видел, только ощущал загривком чужое присутствие, иногда убеждая себя, что это лишь его мания. И больше отвлекался на рассматривание Элайджи, слушал его голос, позволял ему касаться уже не такой жесткой и линяющей шерсти. Он и сам не понимал, но чувствовал, как крепнут с каждым днем мышцы, как физическая боль уходит, оставляя лишь фантомную, позже он узнает, что это называют психосоматикой, но сейчас он даже слово «фантомная» не осознавал. Только боль. Понимание и ощущение.

Но ощущение слежки не покидает, и медведь тихо рычит, вглядываясь в лес. Он поднимается на лапы, обходя место их стоянки, бросает взгляд на Элая, будто оценивая можно ли оставить его, встречается с ним глазами, прижимая уши и уходит в лес. Он должен проверить все, иначе это не даст ему покоя. Быстро, и вернуться к магу, чтобы защищать его. Если это другие оборотни медведь справится, если другие маги, поможет Элайдже справиться, если кто-то сильнее, то значит погибнет первым, дав шанс Фонтейну уйти. А пока что просто осторожная разведка ближайших лесов у болот, где они вынуждены были остановиться.

Медведь недовольно фырчит, поднимаясь. Он устал бродить по этим болотам. И да, вполне волен был уйти куда глаза глядят, но как он может бросить Элая теперь? Нет, Рик слишком привязался к нему за эту неделю. Не знал, что после всего вообще сможет кому-то довериться и вот так без оглядки привязаться, но было в Элайдже что-то особое, что тянуло его к нему.

Он бы предпочел, чтобы еще на входе в болота они свернули направо и шли бы по более сухой местности, но путь выбирал Элай, а медведь не спорил, просто шел следом. Это не его путешествие, не его право командовать парадом. Он просто спутник, которому позволено находиться рядом и заботиться, и он как мог это делал, со всей широтой своей медвежьей души. Казалось бы откуда там душа после всех тех страданий, что он вынес, но что-то еще осталось. Хочет спросить куда они, но лишь снова фыркает, подставляя голову под холодную руку, но замирает вместе с магом. Уши ловят движение в чаще. Осторожное и тихое, но Рик готов лапу на отсечение дать, что это человек, и идет он за ними давно. Но почему он не услышал его раньше?

Медведь тихо рычит, скаля зубы, коротко кивает головой, слушая указания Фонтейна. Он понимает его, хоть и не может ответить, или скорее не хочет отвечать так, как привыкли все, но кивок косматой головы вполне сойдет за нормальный ответ.

Он помнит этот запах. Мерзкий, приторный, мертвецкий запах. От Элая тоже пахло смертью, но не так, иначе, не отвратительно, наоборот, притягивало. А тут будто разворошили трупные ямы в курганах, что стояли на этом болоте. Рик видел их, когда ходил охотиться сегодня. Рычит громче, мнет траву лапами, обходя Элайджу по кругу, будто хочет защитить, ищет откуда придет опасность. Ощущение что отовсюду.

Медведь физически ощутил, как вся шерсть встала дыбом, когда справа от него из чащи вылетел свет. Огонь. Яркий, обжигающий, оставляющий следы и причиняющий боль. Рычит, толкает лапой мага в сторону, прикрывая своим телом. Заклинание прошлось по загривку, подпалив шерсть, но Рик уже не ощущал ничего, только адреналин. Зверь побеждал в нем человека, напуганный и загнанный в середину болота он будет биться до последнего вздоха.

Это лицо он не забудет никогда. Круглое, красное с яркими зелеными глазами, такое же как у его отца. «Беги, идиот!» хочет крикнуть Фонтейну, но только утробно не то рычит, не то стонет медведь, однако, смотрит только на своего противника. Чтобы добраться до Элайджи ему придется сначала пройти мимо медведя, а у него накопилось много вопросов к их противнику. Тоже некромант, сильный, опасный. Ричард видел как он работает, чувствовал на себе. Все шрамы на его ногах работа этого ублюдка, каждый неровный завиток, покрытый светлой кожей. Рик помнил каждый надрез и улыбку, с которой он это делал. Рычит громче, почти ревет от злости и страха. Ужасная смесь, особенно в медведе. Но Рик уже не может его контролировать. Зверь сильнее, опаснее, его психика также не устойчива, как и человека, но морально он не сломлен.

— И ты убил моего отца из-за этого зверя? — голос скрипучий, тихий, но в тишине болот он кажется почти громогласным. Рик не видит его, но чувствует его взгляд. Рик был уверен, что Элайджа убил алхимика не из-за него, точно не из-за него. С чего бы молодому талантливому магу спасать нечто непонятное, сидящее в углу на цепи. Он ведь даже на человека не был похож — худой, грязный, весь в запекшейся крови, свежие раны еще кровоточили, а аконит в них причинял дикую боль.

Оборотень резко оборачивается на хруст ветки, скалит зубы, глядя прямо в глаза тому кто методично издевался над ним много лет, и делает шаг вперед, неосознанно закрывая собой Фонтейна, как первый рубеж обороны.

Никуда он не отойдет. Он не для того таскался за магом по болотам, оберегал его и грел, привязался к нему, чтобы вот так потерять. Медведь рычит громче, угрожающе переступает с лапы на лапу, выступая вперед. Ждет нападения и прикрывает собой друга. Он чувствует, что тот болен, что ему тяжело дается даже просто их переход, а уж что говорить о драке с сильным и безумным магом. Элай может не выдержать, а Рик оказаться слишком медленным или не достаточно решительным.

Маг перед ним только скалится. От него несет смертью, грязью, чужой кровью. Он пахнет как все прошлые двенадцать лет Рика, каждый год, день, каждая минута его существования, и это заставляет человека внутри зверя сжиматься в комок, надеясь спрятаться за толстой шкурой и сильными лапами, острыми зубами и тяжелой поступью.

Его разрывает страх, липкий и мерзкий, как смола, которой когда-то покрывали корабли, как трясина, в которую они чудом не попали два дня назад. Сейчас она засасывала Рика, не давая ему ясно мыслить, выпуская наружу зверя, который в страхе будет биться до последнего вздоха. Если понадобится, то отгрызет себе лапу попавшую в капкан. И если вы думаете, что все эти годы он не пытался, то ошибаетесь. Пытался. Но ему снова пригрозили что его место займет дочь, и он терпел, наблюдая как все его тело покрывается уродливыми рубцами.

За спиной возня, чувствуется резкий запах металла и крови. Чьей? Элайджи или их врага? Рик уже не разбирал. Он просто медленно переставлял лапы, выбирая момент для нападения. Будь он обычным медведем, то ринулся бы не раздумывая. Но человек в нем еще был в сознании, он знал того, на кого смотрел, помнил как он хитер и опасен, понимал, что здесь нужен иной подход. Если он бросится вперед, то его испепелят на месте, и тогда он не спасет Элая.

Он виноват, что не почуял преследователя, хотя уже пару дней ощущал чужой запах где-то рядом. Глупец. Ведь он мог избавиться от него раньше. Увести хотя бы от Элайджи подальше, а теперь они оба в опасности. Снова какая-то колкая фраза, попытка вывести кого-то из них из себя, и медведь поднимается на задние лапы, ревет угрожающе, готовый к атаке. Ожог на загривке ничто по сравнению с тем, что он пережил за эти годы, поэтому он даже не обращает внимания на то, как медленно и болезненно затягивается рана, снова покрываясь шерстью.

Желтые глаза следят за руками, которые истекают кровью, смотрит как пальцы начинают складываться в заклинание, сопровождаемые тихим шепотом, и бросается вперед. Резко, словно не весит почти три сотни килограмм, словно он пантера, а не медведь. Удар лапы приходится в грудь мага и тот отлетает в сторону. Рик рычит, громко, злобно. Зверь победил человека, и сейчас в этих глазах нет человеческой осознанности, которую несколько дней назад заметил Элай, во время очередного привала. Это хищник, который защищаться.

Еще удар лапы, короткие когти разрывают одежду и царапают кожу. Он не видит ужаса на лице противника, не слышит его криков. Все вокруг в красном мареве гнева и страха. Снова поднимается на задние лапы с диким ревом и обрушивает всю свою силу на грудь своего обидчика, чувствуя как под лапами хрустят кости. Бело-желтая шерсть окрашивается в красный, но он не останавливается, вонзая острые зубы в глотку еще трепыхающегося мага. Как убить волшебника? Вырвать ему позвоночник. Что оборотень и сделал, резко клацнув зубами и дернув челюстью, отрывая голову врага от тела. Никакая магия его уже не поднимет.

Марево падает также резко, как и застилает глаза, и снова желтые глаза становятся голубыми и в них отражается тот же ужас, что застыл на лице Элайджи, когда медведь повернул к нему окровавленную морду. Рик хотел этого, он мечтал как убьет всех их одного за другим, но не думал, что будет способен на настолько жестокую расправу. Не думал, что он стал настолько животным.

Прижав уши и громко фыркнув, медведь пятится, переступая через неподвижное тело, и убегает в лес, только успев услышать громкое «Стой!» вслед.

Ветки хлестали по морде, намереваясь выколоть глаза, камни и ветки на земле царапали жесткие подошвы лап, но Рик бежал все дальше вперед. Как он посмотрит в глаза Элайдже, как себе-то будет смотреть в глаза. Он видел смерть и не раз. И убивал, но никогда не нападал первым, только защищался. Оборотень пытался убедить себя, что это самозащита, что он спасал Элая и себя. Но не получается. В голове набатом бьет только одно слово.

Убийца.

Это страшно. Это тяжело принять, с этим тяжело примириться.

Медведь влетает в воду, оставляя вокруг себя море брызг. Он хочет смыть всю кровь, что осталась на нем, промыть каждую шерстинку, чтобы не осталось и капли чужой плоти, громко клацает зубами, хватая ледяную мутную воду, чтобы избавиться от мерзкого привкуса крови во рту.

Вывалившись на берег, медведь долго отряхивал шерсть, проверяя все ли следы исчезли, и снова возвращался в воду, если видел хотя бы еще одного пятнышко. И только после этого он позволил себе перекинуться в человека, не сдерживая громкий стон боли, когда медвежья кожа разрывалась вы пуская на волю человека. Слабого, с трясущимися руками, остервенело плещущего себе воду в лицо, чтобы немного прийти в себя.

На нем больше нет крови, нет ничего, кроме капель воды, но Рик ощущает этот жар до сих пор, пытаясь смыть даже фантомные чувства. Он смотрит на свое отражение в воде. Худой и изможденный, русые волосы спутаны, на щеках щетина. Нужно отдать должное его тюремщику, ведь он не давал Ричарду зарости бородой и волосами, регулярно срезая лишние волосы и даже брея его. У Рика просто не было выбора, приходилось довериться и подставлять шею под острое лезвие бритвы. Хотя на тот момент он предпочел бы чтобы горло ему перерезали, остановив его мучения.

Но тогда он бы не встретил Элая. Мысль о маге, которого он бросил одного в лесу кольнула в голове, заставив его втянуть носом воздух, пытаясь определить направление. На юг от реки. Запах крови, огня и Фонтейна. Снова стать медведем? Нет, наверняка, Элайджа испугается его морды и лап, он видел на что Рик способен.

В конце концов, рано или поздно ему придется показаться перед ним в своем истинном облике. Хотя за столько лет он уже перестал понимать где его истинное лицо, а где личина оборотня. Но все равно пошел вперед, мягко ступая босыми ногами по мху и траве, по веткам и камням. Он выносливее и быстрее даже в такой слабой оболочке, и когда добрался до поляны, еще какое-то время стоял в тени деревьев, просто наблюдая за спящим магом. Вздрогнул, отступая назад, когда тот зажег огонь, и только когда под пяткой хрустнула ветка и Элайджа повернул голову в его сторону, Рик вышел из своего укрытия.

Впервые он смотрел на него человеческими глазами, впервые видел его этими же глазами. Не поднимая морды, не ощущая длинных пальцев, зарывающихся в мягкую шерсть на боку. Это было странно, непривычно. Захотелось снова убежать или прямо перед ним перекинуться в медведя, чтобы все стало как раньше.

- Рик, - наконец произносит оборотень. Голос сиплый, будто он охрип. Это первое слово, которое он сказал ему. – Мое имя. Он говорит односложно, потому что отвык общаться нормально, отвык вообще вести какие-либо диалоги, и теперь ему придется учиться всему заново. Но помнит, как маг пытался угадать его имя. Его не смущает собственная нагота. У него все равно нет одежды, чтобы переодеться или хотя бы прикрыться. Просто стоит напротив мага, смотрит в голубые глаза, склонив голову на бок и пытаясь понять в какой момент он взорвется криками о том, что Элгорт проклятое чудовище, так жестоко убившее человека.