Дата его рождения была первой датой рождения другого человека, которую он запомнил. О днях рождениях родителей и Сильвии беспокоиться как-то не приходилось, за пару недель до скорого праздника дом начинал становиться ульем, что-то в срочном порядке начинало происходить, и вот зачем тогда Илаю было нужно обременять себя подобным знанием? О дне рождения Бертольда, кажется, не знал почти никто. По крайней мере за все годы их знакомства всего пару раз Муру удавалось застать Аккемарна принимающим поздравления и ещё реже – подарки. Наверное, отчасти поэтому, но в основном потому, что Берт ему был ужасно дорог, Илай прямо-таки считал себя обязанным на каждый день рождения Бертольда что-нибудь ему дарить. За все те годы подарить ему удалось очень многое и вроде бы довольно разное – всё-таки познакомились они ещё в детстве, а с каждым годом Илай всё-таки становился всё старше и старше, а значит всё серьёзнее и серьёзнее становились его подарки. Начав когда-то с красивого игрушечного всадника на белом коне, Мур закончил бутылкой отцовского виски, изготовлением которого тогда намеренно руководил сам.
А потом случились годы тишины и возможность дарить подарки просто исчезла. Конечно, каждый год 15 января Илай садился писать праздничное, особенно письмо, в котором всякий раз поздравлял Бертольда от всей души, да такими словами, будто виделся с ним ещё вчера и непременно сделает это уже завтра. Затем он клал его в красивый конверт, запечатывал и ещё очень долго сидел в тишине с доброй грустью раздумывая о том, что в этом году он бы мог ему подарить. Право, за сто лет фантазия Илая порядком истощала, ещё после восемьдесят шестого дня рождения Бертольда Мур наконец разрешил себе начать повторяться, аргументируя это исключительно тем, что за эти годы та или иная вещь непременно бы уже успела поломаться, а значит стоит заменить её чем-то новым и гораздо более современным.
Если говорить откровенно, то в этот раз не видеться в течение недели им пришлось исключило по вине самого Илая, а не каких-нибудь там сторонних обстоятельств. Ну, во-первых, он хотел максимально сконцентрировать уровень «соскучились» и сделать своё появление в его квартире неожиданным сюрпризом. А во-вторых, Мур совершенно не мог определиться с тем, что хочет ему подарить.
Он не дарил ему подарком добрую сотню лет, а значит этот подарок обязательно должен быть особенным. Что-то такое, что обязательно запомниться, что Бертольду непременно понравится и он будет очень доволен. Первой мыслью Илая стала покупка квартиры. Нет, конечно, он ничего не имел против квартиры Аккермана, бывать здесь ему даже нравится, но она всё же такая маленькая, да и даже не его, а так, съёмная. Почему бы не сделать ему такой полезный подарок? Но от этой идеи ему пришлось довольно быстро отказаться, потому что в такой подарок Бертольд не то чтобы и ногой не ступил, так ещё бы и в прежнюю квартиру впускать бы перестал, а такой вариант Илая совершенно не устраивал. Второй его идеей стал диван. Нет, ну а почему бы и нет? Старый его диван ужасно продавлен, весь в пружинах и ему давно уже пора отправиться на помойку. Но с этой идеей было решено попрощаться, правда не потому, что такой подарок Бертольд тоже не оценит, а потому что дарить диван как-то нездорово. Может быть опять хороший виски? Слишком мелко. Какой-нибудь антиквариат? Слишком бесполезно. Качественную книгу? Слишком дёшево. Новую машину? Слишком пафосно. Породистую собаку? А вдруг она съест Непорядка. Бертольд, чёрт возьми, что же тебе подарить?
Сообщение от него от получает уже на подъезде к дому, а потому решает оставить его без ответа. Не до того сейчас, прости, да и я уже совсем рядом, отвечу при встрече. Аккерман не так часто баловал его смсками, чаще всего писал ему сам Илай, и, наверное, такую инициативу нужно было бы оценить, да вот только правда очень не вовремя.
Позвонив в дверь, он стоит, раскачиваясь на каблуках дорогущих ботинок, с улыбкой во все свои тридцать два и самым приподнятым настроением, на которое вообще способен.
Ждать приходится совсем недолго. Совсем скоро дверь наконец открывается и на пороге появляется какой-то уж слишком потрёпанный Бертольда, да ещё и с пеной на руках.
- Что, неужто думал, что я забуду про твой день рождения? – голос его полон энергии и предвкушения. Илаю просто не терпится подарить ему свой подарок. – Иди мой руки и переодевайся, на улицу пойдём.
Он заходит в квартиру и громко захлопывает за собой дверь. Разуваться даже и не собирается, какой в этом смысл, если им всё равно сейчас нужно будет уходить.

Подло, ужасно подло со стороны Бертольда стаскивать с него сначала шарф, затем расстёгивать пальто и лезть целоваться. У Илая, вообще-то, имелся чёткий план на сегодняшний вечер, который Аккерман столь трудолюбиво старается разрушить. И ведь это у него просто прекрасно получается. Сопротивляется маг как-то уж слишком вяло, будто с неохотой, скорее напоминая набивающую себе цену девчушку, нежели взрослого человека, намеренно отказывающегося от секса прямо здесь и сейчас. Он начинает просить его остановиться ещё тогда, когда Берт расстёгивает последнюю пуговицу его пальто, и очень уж жалостливо стонет, когда он проводит языком по его шее и во всю шастает руками по его телу.
- Подожди, подожди, - он останавливает его пальцы только тогда, когда те расстегнули уже добрую половину пуговиц на его рубашке. – Дай мне всего двадцать минут, и я тебе обещаю, что до завтрашнего обеда из твоей квартиры не выйду.
А ведь с каждым разом уходить отсюда становится всё сложнее и сложнее. Илай постепенно начинает позволять себе слишком многое, являясь сюда не раз в неделю, как это было чуть меньше года тому назад, а по несколько раз и задерживаясь на гораздо больший срок. И дело здесь даже не в неожиданной проснувшейся в Муре наглости, а просто находиться в этой квартире ему гораздо спокойнее, нежели в собственном доме. Там он постоянно делает что-то не так, всякий раз ловя на себя недовольные взгляды вроде бы своих женщин и оттого чувствуя себя всё также ужасно виноватым. Здесь же он может сотворить любую глупость, неудачно пошутить и сказать что угодно, а в наказание максимум что получить, это уж слишком усердного в постели Бертольда, что назвать наказанием можно лишь с самой огромной натяжкой. Естественно, если в разговоре они не касаются определённых тем, да ну это уже совсем другое дело. Теперь ступая за порог своего дома, Илай уже не настолько уверен в том, что хочет туда вернуться. Дети уже давно выросли, в заботливом родителе как-то совсем не нуждаются, а потому общение с ними где-нибудь в городе происходило бы куда чаще, нежели происходит оно сейчас. Наверное, единственное, что продолжало удерживать Мура в своём доме, так это маленькая Элайза. Совсем ещё девчонка, за которой нужен глаз да глаз да отцовское плечо рядом. Её он бросить никак не может, а потому раз за разом выходит из этой квартиры, садится в машину и едет туда, куда ехать вовсе и не хочется.
- Ну пожалуйста, - он смотрит ему в глаза, а затем быстро целует в щёку, чтобы не расслаблялся.
Кажется, таким отчаянным уговорам Бертольд поддаться всё-таки согласен. Правда Илай и сам-то не до конца уверен, что хочет, чтобы тот им поддавался, но слова есть слова, вылетели, а ловить некому, и вот теперь у него появляется шанс ненадолго вытащить Аккермана из квартиры.
- Если очень хочешь, можешь даже не переодеваться, мы же совсем ненадолго, - даже идёт на уступки, как бы пытаясь задобрить именинника. Застёгивает пуговицы своей рубашки обратно. – Но куртку обязательно накинь – на улице холодно.
Спускаться по лестнице небыстро получается из рук вон плохо – слишком уж не терпится показать Бертольду его подарок. У Илая не имеется никаких сомнений – он обязательно ему понравится. Не может не понравиться. Мур так много времени потратил на его выбор и покупку, что у такого подарка уже заочно не имеется права быть непонравившемся. Да и потом, это же, всё-таки, не квартира, а значит обижаться на него у Аккермана просто нету права, верно?
Перед самым выходом из подъезда Илай просит его закрыть глаза и не подглядывать до тех пор, пока он не разрешит. Уламывать на эту детскую шалость Бертольда приходится довольно долго, но в конечном итоге тот всё-таки соглашается.
Мур бережно берёт его за руку, затем снова коротко целует в щёку и только после этого открывает дверь. На улице кроме них никого уже нет, светят фонари и тихо-тихо падает некрупный снег. Он ведёт его за собой небыстро, очень аккуратно, а затем останавливает прямо напротив своего подарка.
- Открывай.

Отредактировано Elias Moore (13-02-2019 18:00:33)

Когда начинает казаться, будто бы в голове твоей уже имеется прекрасная идея о предстоящем подарке, на самом деле ты находишься только в середине пути, и этот с виду маленький отрезок пройти будет ничуть не легче, чем его предшественника. Когда в голове Илая только-только родилась эта гениальнейшая идея, он в сердцах, но всё-таки молча и про себя воскликнул «Эврика!» - всё в лучших архимедовских традициях. И правда же, разве мог бы он придумать что-то более Бертольду необходимое и подходящее, нежели мотоцикл? Эта старая развалюха, на которой так усиленно разъезжал Аккерман всё это время, наверняка уже не одну сотню раз вынуждена была поменять ту или иную свою деталь, о чём громогласно заявлял её внешний вид. К своему железному другу Бертольд относился очень бережно, даже заботливо, чуть было не разжигая в Илае ревность к двухколёсной машине. Не так-то просто Муру было свыкнуться с осознанием того, что не на одного его Бертольд способен смотреть такими влюблёнными глазами. Именно поэтому идея подарить ему новый, действительно качественный мотоцикл показалась Илаю такой удачной.
Но даже выбрав примерное направление собственного подарка, маг всё ещё находился в огромном замешательстве относительно конкретных параметров будущей покупки. Марок мотоциклов существует огромное множество, все они имеют свои преимущества и недостатки и выбрать что-то одной граф Мур был совершенно не способен – не его специализация. Уверенно осматривая страницы в интернете, он всё никак не мог остановиться на чём-то одном, лишь всё больше запутывался и начинал впадать в тихую панику.
В конечном итоге Илай не придумал ничего лучше, нежели начать среди своих друзей и знакомых поиски того, кто бы мог помочь ему сделать правильный выбор – о том, чтобы довериться профессиональному продавцу Мур как-то даже и не подумал, в этом ему помешала старая аристократическая привычка в первую очередь советоваться с лицами своего круга, а не заточенными на продажу буржуями. Правда любителей быстрой езды, по крайней мере именно на мотоцикле, среди его знакомых не оказалось. Зато нашлась парочка людей, занимающихся коллекционированием самых старых и дорогих моделей, что стало достаточным толчком для сужения спектра всевозможных вариантов.
С представителями Ducati Илай связался уже с полной уверенностью в том, что он обязательно купит один из их мотоциклов. Поездка непосредственно в салон далась ему очень непросто – добрый полдня мужчина прохаживался между железными красавцами, рассматривал каталоги и усердно выбирая ту самую модель. Panigale V4 Speciale – опасный зверь с серой рамой и чёрными колёсами в конечном итоге покорил сердце Илая, тем самым позволив ему наконец с чистой совестью отправиться домой.
Он смотрит на Бертольда во все глаза, пытаясь по первому изменению выражения лица предугадать его реакцию. Ему понравилось? Он не разочарован? Это то, чего бы ему хотелось? Не слишком дорого? Достаточно участливо? У Илая чуть было не обрывается сердце, когда он слышит этот противный вопрос. Если бы он его не слушал, то непременно бы подарил квартиру, разве это не понятно?
И всё-таки чуть было не испустившая дух надежда разгорается в нём с новой силой, когда Мур понимает, что Бертольд не может отвести глаз от его подарка. Илай даже не пытается скрыть своего ликования, широко улыбается и еле удерживает себя того, чтобы кинуться Аккерману на шею.
- Ты можешь завести его не только сейчас, но и вообще когда угодно, - он подходит ближе к нему, доставая ключи из кармана пальто. – Он теперь твой, Бертольд.
Протягивая ему ключи, Мур всё-таки не удерживается и быстро целует его в щёку – не столь часто он имеет возможность лицезреть такого очарованного чем-то Аккермана, а потому противостоять соблазну коснуться его в этот момент решительно невозможно.
- Или, быть может, ты всё ещё хочешь вернуться в квартиру? – говорит шутя, будучи полностью уверенным в том, что его самого устроят оба варианта. Единственное, что сейчас для него действительно важно, так это удовольствие и счастье Бертольда.

И всё-таки к любителям быстрой езды Мур себя никогда не относил. Машина у него была дорогая, хорошая и определённо очень мощная, но ни разу у Илая не возникало желание проверить на себе все её максимальные возможности. Да и к чему ему спешить? Если ситуация будет экстренной, он всегда сможет открыть портал и почти мгновенно переместиться в нужную точку, пусть и пользоваться этим местом доставления себя в пункт назначения ему не очень нравиться. А если уж выбрал для подобных целей хорошую машину, так почему бы просто не наслаждаться поездкой, не выжимая притом педаль газа то пола. Риск – штука, может быть, и интересная, но определённо неоправданная, а потому Илай не видит никакому смысла в том, чтобы пытаться достигнуть при езде какой-то заоблачной скорости. А что уж говорить о мотоциклах, где даже ровная и спокойная поездка при определённых обстоятельствах может стоить водителю жизни?
- Того, что кто-то может меня увидеть в данной ситуации я боюсь меньше всего.
Ну разве он вообще имеет право ему отказывать? Бертольд будто бы светится изнутри, конечно, ему не терпится опробовать новую игрушку, и Илай чувствует некую благодарность за то, что он хочет разделить этот радостный момент вместе с ним. Правда заверение о том, что ехать Аккерман будет быстро ему совершенно не нравится. Ему вообще не очень нравится, что Берт пользуется именно этим небезопасным образом передвижения, но кто он такой, чтобы ему что-то запрещать, а уже тем более ограничивать в то, что так для него важно.
На обещание дважды прокатить, Илай лишь глухо смеётся и похлопывает Бертольда по плечу. В принципе, и второго заезда ему бы вполне хватило, но ради этого можно перетерпеть и катание на настоящем мотоцикле.
- Только если пообещаешь мне, что наша поездка не закончится слишком быстро, - тоже шёпотом, чтобы не расстроить атмосферу.
Бертольд скрывается за дверью подъезда и Илай остаётся на улице один. Ну как один. С ним прекрасный мотоцикл, а это уже довольно-таки приятная компания. Он даже обходит его вокруг, проводит ладонью по рулю, всматриваясь в изящные линии корпуса и пытаясь представить на нём Бертольда. С его души упал непомерно тяжёлый груз – всё-таки Аккерман остался доволен подарком, теперь это свершившийся факт, поспорить с которым было бы довольно трудно. Мур готов считать себе это за полноценную победу, сравнимую разве что с избранием верховным магом в местном ковене – на самом деле Бертольд та ещё привереда, угодить которой не так уж и просто. И всё-таки Илаю это удалось.
Совсем скоро Аккерман выходит из дома, держа в руках мотоциклетный шлем, правда только один. Мур не видит смысла в том, чтобы выяснять, где затерялся второй – вполне очевидно, что второго такого за ненадобностью у Берта нет. А вот на том, что Бертольд отдаёт шлем ему, Илай недовольно морщится, пусть и молча. Ему не нравится тот факт, что сам Аккерман не будет никак во время поездки защищён, пусть и успокаивает себя тем, что в случае аварии от относительно целого Илая будет больше пользы, чем от полностью здорового Бертольда. Целительная магия быстро поставит Берта обратно на ноги, будто бы ничего и не случилось, а вот что Аккерман будет делать с ним в связи с несчастным случаем, вопрос довольно мутные и способный получить разве что совсем неутешительный ответ.
Надев на себя шлем, он послушно садиться позади Бертольда и тут же крепко обнимает его руками – вдруг тому вздумается сорваться с места прямо сейчас? Краткий инструктаж он выслушивает внимательно, проверяя положение ног и для проверки похлопывая Берта по бедру. Аккермановское «поехали?» так и остаётся риторическим вопросом, ведь ответить на него Илай попросту не успевает – Бертольд трогается с места.
Быстро, да настолько, что первую минуту Мур лишь крепче жмётся к Бертольду и боится особенно смотреть по сторонам. Слишком непривычно и довольно страшно. Затем он, конечно, становится немного смелее и уже смотрит Берту за плечо, но прижиматься к нему плотнее не перестаёт – а зачем? Мотоцикл ревёт так громко, что при желании Илай вряд ли бы услышал свой собственный голос, что уж говорить о том, чтобы пытаться сказать что-то Бертольду. А говорить ему, собственно, и нечего. Он пытается наслаждаться поездкой и под её конец у него это, кажется, действительно начинает получаться, а потому тогда, когда они останавливаются возле дома Аккермана, маг чувствует даже некоторого разочарование.
- Нам совсем не обязательно подниматься к тебе, - предлагает он, стянув с себя шлем, говорить в котором ему совершенно не хочется. – Мы можем поехать куда угодно, если ты этого хочешь.
А что может быть сейчас важнее желания Бертольда? Встретиться с кем-то из знакомых Илай вроде как не боится, не то время суток, да и кто из них станет прогуливаться в такую погоду. Да и потом, когда рядом Берт и ему нужно сделать приятное, любые условности начинают казаться совершенно несущественными.

Потом значит потом, какой смысл настаивать на своём, если вариант Бертольда ему нравится даже больше. В принципе, им действительно ничто не мешает запланировать такую поездку загород. Правда одно дела предлагать подобное сейчас, когда Илай столь воодушевлён днём рождения Бертольда и до боли хочет сделать ему приятное, и совсем другое соглашаться на такое приключение на мотоцикл потом, сознательно и заранее. Трястись на железном коне в течении нескольких часов Муру как-то не очень хочется. Безусловно, он всецело доверяет мастерству Аккермана, в подобных поездках есть своя изюминка и развиваемая мотоциклом скорость действительно воодушевляет. И всё-таки это как-то не для него. Несолидно, что ли. Одно дело автомобильные поездки, что довольно комфортны и определённо более привычны, и совсем другое ловить собой дорожную пыль, грязь да ещё и ветер – очень уж своеобразное удовольствие. Но в любом случае Бертольду о своём отношении к мотоциклам Илай не скажет. Это такая мелочь, которую можно и перетерпеть, она не стоит лишних препирательств. С Бертольдом можно и на мотоцикле, и даже на край света.
Без лишних слов он позволяет себя притянуть и поцеловать. Страха быть замеченным у Мура сейчас совершенно не имеется, а значит можно полностью отдаться нынешнему моменту и ни о чём постороннем не думать. Как хорошо было бы жить вот так просто, целовать его, когда вздумается, обнимать, когда вздумается, касаться, когда вздумается. Незаметно расплываясь по телу, страх отравляет не хуже смертоносного яда, не позволяя всецело наслаждаться происходящем. Илай старательно отодвигаться от него подальше, не позволяет ему собой завладевать, что с каждым новым месяцем получается у него всё лучше и лучше. И всё-таки никогда абсолютно полностью он его не покидает. Сопит где-то на дне подсознания, вынуждая всякий раз нервно вглядываться в лица прохожих, опасаясь признать в ком-либо из них своего близкого или дальнего знакомого.
И всё-таки всё прошло действительно очень даже неплохо. Илай побаивался, что подарок Бертольду может не понравится, зато сейчас мог наконец вздохнуть спокойно и окончательно прогнать из головы нехорошие мысли. И идея повременить со встречами недельку тоже вроде как оказалась не самой бесполезной – отпускать Бертольда совершенно не хочется, но Мур знает, что им просто нужно подняться в его квартиру, где можно будет придумать занятие поинтереснее томных поцелуев.
Он крепко держит его за руку, всякий раз в такие моменты ловя себя на мысли, что боится Бертольда потерять. Рука у Аккермана сильная, тёплая, одно это внушает Илаю надежду на то, что рядом с ним он находится в безопасности.
А ведь сам Илай никого и не заметил. Наверное, слишком был увлечён предвкушением и собственным счастье, а потому не без удивления отпускает руку Бертольда и вслед за ним оборачивается.
Их трое – свет фонаря прекрасно позволяет разглядеть человеческие фигуры. Все крупные, крепкие, будто не уличная шпана, а команда борцов, только что вернувшаяся с Олимпийских игр. Стоят возле его машины, как бы примеряясь, с какой стороны к ней лучше подступиться.
- Лучше иди-ка ты отсюда, пидор, - отзывается бритоголовый, что на полголовы выше своих товарищей. – Эта машинка всё равно не по твоей части. Не переживай, со мной ей явно больше понравится.
Видимо, они за ними наблюдали. Значит, они всё-таки были не одни. Илай хмурится, но даже не знает, что ответить. В далёком детстве с подобными проблемами за них двоих всегда разбирался Бертольд, у Мура не было нужды даже вступать в перепалку с негодяями. Сейчас же он уже не робкий мальчик, а вполне себе сильный маг и сам способен постоять за себя, и всё же не может двинуться с места. Это же просто уличная шпана, верно? Использовать магию в противостоянии с ней было бы верхом неразумности, а размахивать кулаками он так и не научился.
Мур поджимает губы и вопросительно смотрит на Бертольда. Впервые за многое время, он действительно не знает, что нужно делать.

Если заводить разговор об обзывательствах и реакции на них, то самого Илая именно что пидором никто и скорее всегда никогда и не называл. И тут дело вовсе не в том, что он им не является, как раз напротив, очень даже и до мозга костей, а просто в его обществе, его кругу общения подобное обращение как-то не используется. В первую очередь, конечно, потому, что люди его социальной ступени в приличном обществе в принципе к такого рода словам не прибегают, а таких уж близких друзей среди них у Мура не имеется. А во вторую по той простой причине, что для подобного обличения обычно используются куда менее радикальные названия, да и нужды в них как-то не имеется – о тех, о ком нужно, и без того все всё знают, а тайны, хранящиеся за семью печатями, просто не вылезают на поверхность. Примерно по ряду этих причин, именование пидором для Илая приравнивается к какому-нибудь «идиот», что звучит принижающе и далеко не самым приятным образом. Что-то сродни тому, чтобы назвать Марти Макфлая трусом, то есть если говорить коротко – достаточно, чтобы за то хорошенько врезать.
Остановить Бертольда он даже не пытается, прежде всего потому, что не уверен, что у него получится. Граф никогда не задавался вопросом, почему Аккерман так просто вмешивается в драки, даже не желая задумываться о том, что насилие, быть может, доставляет ему удовольствие. Его Бертольд с ним всегда бережен и мягок, а значит окружающие просто вынуждают его размахивать кулаками – для Илая подобное объяснение было равносильно тому, что дважды всегда получится четыре. Право же, ни в коем случае он не поощрял подобную драчливость, и всё же никогда не видел смысла в том, чтобы пытаться успокоить разбушевавшегося Бертольда – а кто же тогда их ещё защитит?
И всё-таки просто спокойно стоять на месте и наблюдать за тем, как мужчины мутузят друг друга Илай совершенно не в состоянии. Он крепко сжимает кулаки и самым внимательным образом следит за каждым телодвижением дерущихся, будучи полностью готовым в любой момент самому броситься в драку – если Бертольду будет угрожать опасность, его не остановит даже самый строгий запрет.
Нож податливо входит куда-то в бок, разрезая старую куртку и выпуская наружу горячую кровь. Внутри всё резко сжимается, но Илай давит в себе желание выкрикнуть его имя – так он только отвлечёт Бертольда и станет только хуже. Ничего, один удар ножом это же нестрашно, да? Он же всё вылечит, ему же несложно. Господи, Берт, пожалуйста, будь осторожнее.
В какой-то момент побоище будто бы останавливается, а Аккерман делает ещё одну попытку закончить драку. Правда одного взгляда на нападавших вполне достаточно, чтобы понять – так просто они в покое их не оставят.
А, к чёрту.
Оставаться крайним и дальше Муру не позволяют тревога и нервы, пусть даже хорошенько пропитанные правилом «когда Бертольд дерётся, ты всегда остаёшься стоять на месте». Он же больше не мальчик, верно? Он маг, к тому же не последний, а потому вполне способен, даже обязан наконец вмешаться. Но как бы сделать так, чтобы не запачкать аккермановскую гордость? Илаю хватит и одного движения рукой, дабы раскидать негодяев в разные стороны, но тогда Бертольд на него определённо точно обидеться, а это последнее, чего Муру хочется в его день рождения.
Совсем тихо, одними губами, он шепчет несколько слов и вот уже через несколько секунд нападавшие подрываются с места и удаляются в различных направлениях. Кто-то ковыляет из последних сил, кто-то держится за разбитый нос или какую-нибудь иную часть тела, но каждого из них прямо-таки раздирает изнутри первородных ужас, от которого хочется лезть на стену и волков выть, лишь бы выкинуть его из своего сердца. Похоже, что они просто испугались могучего Бертольда? Ну хоть чуть-чуть.
- Ты как? – стоит только бандитам отбежать от него всего на несколько метров, как Илай уже кидается к Бертольду, задирает порванную футболку и осматривает полученную рану. – Сильно болит?
Бережно проводит пальцами по кровоточащей ране, помогая той затянуться прямо у него же на глазах. Пройти ещё пара минут, и природа Аккермана сама бы прекрасно справилась с данной задачей, тем самым выдав бы своего носителя с головой. Илай же не хочет так долго ждать. Он сам того не осознавая, поддерживает тот ужасный секрет, что рано или поздно всё равно ранит его сильнее самого острого ножа, а пока же искренне верит, что таким образом помогает Бертольду.
На машину он даже и не смотрит, она его сейчас волнует куда меньше израненного бойца с порванной курткой. Может быть, он не будет на него сильно злиться? Может быть, он всё же ничего не заметил, и они без лишнего шума вернуться в его квартиру? Этот день и без того был полон самыми разными впечатлениями, а потому определённо заслужил благополучного завершения.

Отредактировано Elias Moore (18-02-2019 19:36:50)