- Никаких повозок с нажитым имуществом, только он сам и какая-то девица? Она беременная?
Мистер Уайтферн сидел в ночной рубашке опустив ноги в медный таз с горячей водой, по комнате плыл легкий лавандовый флер. Лаванда, лаванда, лаванда. Сначала Амелия помешалась на ней, а потом и Уильям. В доме почти все пропахло этой мерзкой травой, в доме почти все было этого отвратительного цвета. Это был цвет безделья, потому, что занятые люди не устраивают ремонт, не меняют каждый месяц интерьер в комнатах.
- Он прибыл один, никакого имущества с ним нет.
Слуга продолжил омывать ноги господина теплой водой, а Элазар усмехнулся и подняв голову посмотрел на картину, где они были изображены с братом. Художник явно не перетрудился, когда рисовал близнецов Уайтфернов. Колдун стал постукивать массивным перстнем по ручке кресла, он дал достаточно времени племяннику привыкнуть о обстановке родного дома. И это ему Лот был обязан молчанию в доме, ведь победи Конфедераты, сейчас Элезар бы пил шампанское в Ричмонде и лез целоваться к президенту Дэвису Джеферсону, а Уильям и Амелия играли бы в бридж или принимали бы лавандовую ванную, а потом бы открывали шампанское и лезли целоваться к Лоту. Но вместо этого Уильям поехал обниматься с Абби Линкольном, который наверняка произносил сейчас занудные речи и благодарил семью Уайтфернов за щедрые пожертвования и непосильную помощь. Война и голод дела высокодоходные.
Элазар резко встал и оставляя мокрые следы на паркете из мореного дуба отправился прямиком в зал, спускаясь по лестнице он прислушивался к мерному эху, которое напоминало шипение змей. Надежды не оправдались. На медвежьей шкуре не было переплетенных тел, приборы были на столе, а не раскиданы и племянник с его гостьей, а не заложницей) были прилично одетыми.
- Нас прокляли… Почему из этого дома пропал разврат Годрик?
Он повернулся к слуге, который шел за ним следом и нес чистые полотенца безразлично протянул.
- Кухарка, она все еще …
Элазар нахмурился и прервал слугу.
- Самодеятельность не считается искусством Годрик
Он подождал еще минуту, а потом величественно стал спускаться по лестнице, совершенно не смущаясь своей белой ночной сорочки и белого колпака (это был антилавандовый бунт). Он молча спустился, похожий на фамильное приведение и уверенно зашагал в сторону прямо к племяннику.
- Лотик, Лотушка, ты вернулся!
Он обнял племянника и похлопал его по спине, затем повернул его, так, чтобы его лицо было освещено, чтобы разглядеть получше.
- Когда ты прибыл? Ты, наверное, голоден?
Он отпустил племянника из своих объятий, а потом стал щелкать пальцами.
- Разбуди срочно Аду
Слуга ничуть не изменился в лице.
- Сэр, она будет недовольна.
Уайтферн рассмеялся, а потом снял колпак и бросил его в Годрика, показывая, что меньше всего его сейчас волнует настроение кухарки, он снова обнял Лота.
- Вы такие грязные, особенно эта юная леди. Она твоя…
Элазар расплылся в улыбке, всем своим видом показывая доброжелательность, он отпустил племянника, а потом бодро развернулся на 180 градусов так, чтобы видеть спутницу племянника.
- Простите меня юная леди, я абсолютно бестактный. Радость от прибытия этого юного сэра вскружила мою старую голову. Забыл представиться, я Элазар Уайтфер, дядя этого юного героя и я бы поцеловал вашу прекрасную ручку, но скорее всего эта часть этикета уже давно не в моде.
Не дожидаясь пока она ответит, он хлопнул в ладоши и хитро прищурился.
- У нас есть роскошная ванная, в которую легко поместятся два человека. Мне приказать чтобы согрели воду?

Неделя жизни в доме Уайтферна была странной. Даже каждый отдельно взятый день был странным. Да что уж там, каждое утро и ночь, когда приходилось тянуть на себя одеяло на так и не поделённой кровати или ненавязчиво пинать мужчину рядом, что бы тот не раскидывал свои длиннющие ручища - уже были... странными. И не то, чтобы она от этого чувствовала какой-то дискомфорт или смущение, в принципе посещавшие ее слишком редко и в такой малой концентрации, что зачастую проходили так никем и не замеченными. 

Хотя были и вещи способные смутить мисс Эстервуд с удивительной лёгкостью. Взрослые дяденьки например. Такие, которым стоило просто к ней обратиться, что бы заставить ее чувствовать себя по меньшей мере пятилетней. Едва ли ее и так можно было назвать взрослой, да и сама она себя такой не считала, но в их присутствии Персефоне хотелось срочно хорошенько вымыть руки и лицо, чтобы не остаться без конфет и горячего молока перед сном.

Персефона подавила желание заявить, что она никто иная, как его сестра, смутно догадываясь, что что-то тут не будет сходиться, выдавая небольшую ложь.

Не было никакой необходимости дожидаться представления, чтобы понять, кто перед ней стоит. Ни в том, что этот человек носил соответствующую фамилию, ни в том, что из двух братьев это был явно не сэр Уильям - не было сомнений. Во-первых, Персефона даже не сомневалась, что лет через двести Лот будет выглядеть точно так же (хотя на счёт сорочки с колпаком она уверена не была), а во-вторых, насколько она помнила Уильяма Уайтферна - тот никогда так радушно не улыбался. Или по крайней мере она не была удостоила счастья это лицезреть. Персефона теперь в полной мере понимала, что означает фраза "у них не было ничего общего, кроме лица".

— Ну тогда, наверно, я должна поцеловать вашу, - бездумно выдохнула Персефона, и решила, что до конца дня ей лучше помолчать.
Мисс Эстервуд сконфужено улыбнулась, и в то время, пока мужчины переговаривались между собой попыталась незаметно отряхнуть платье, подозревая, что два часа посреди всех прикрас кладбища едва ли сделали ее симпатичнее.

Девушка скептически покосилась на по меньшей мере шесть футов самодовольства в лице младшего Уайтферна.
- Я сомневаюсь, сэр, что он туда и в одиночку-то поместится.
В памяти как-то невовремя всплыло "а теперь копайте", и Персефона на секунду раздраженно покривила губами, приходя к очевидному выводу, что ей нужно выпить.
Мисс Эстервуд осторожно, будто боясь вообще лишний раз двигаться, присела на край обитого зелёным шелком стула. Всего их было десять таких и они ужасно ее раздражали своим цветом настолько, что она уже третий день подумывала как их ненавязчиво испортить, вынудив купить новые. Может, тот несчастный один алмазов будет потрачен впрок.
— Вы... Останетесь теперь здесь?
План со стульями, очевидно, нужно было менять, в конце концов они могли нравиться почтенному господину, расстраивать которого у Персефоны не было никакого желания.
Девушка хмурясь внимательно посмотрела на отведённый ей стакан, подумала немного и залпом опустошила. После этого стоило пожелать всем хорошего вечера и исчезнуть, но теплом разливающаяся  внутри жидкость настойчиво пожелала увеличить своё количество.