Когда капли забарабанили по лобовому стеклу очередного нового белого Бентли, Асгейр не очень удивился. Даже не расстроился. Дождь — это хорошо, потому что дождь вымывает магию из рук. Мысленно поздравил себя с паранойей и переключил дворники на режим побыстрее.
В ближайшем будущем он планировал арендовать дорогой и понтовый дом где-нибудь в центре — или хотя бы пент-хауз, но лучше дом. А пока дыра на окраине города, недалеко от воды: удобно прятать трупы. Первые несколько дней он ждал «гостей» — не дождался, но не выдохнул. Около подъездной дорожки было вбито в землю с виду два столбика неясного назначения и ещё несколько: около входа, а ещё тут и там. Столбики с восьмью гранями, исписанными рунами. Отвод глаз.
Куда Асгейр дел хозяев пасторального гнёздышка на отшибе — вопрос открытый. Риторический даже.

Пошарив под сиденьем, Асгейр вытащил зонт (конечно, чёрный) и открыл дверцу машины. Зонт щёлкнул, покачнулся под порывом ветра. Обошёл автомобиль со стороны капота, открыл дверь для Алисии, помог выйти. Самым удивительным в этом временном обиталище была не его обычность и внезапная свободность, а чемодан. Только один. У Асгейра был только один чемодан, практически ещё не разобранный. Вечер обещал закончиться сносно, но дурацкая гроза поломала все планы. Вот сволочь.
Когда в доме начали дрожать окна и мигать электричество, стало понятно: отстой полный. Эта лачужка (в смысле, семейный одноэтажный дом с не самым плохим дизайн-проектом и даже натуральным камином) может не выдержать и улететь в Страну Оз. Быть девочкой Дороти не хотелось. Асгейр выудил откуда-то банальный фонарик на батарейках, перекинул через руку одеяло и начал спускаться в подвал первым.

Хозяева жилища там и обнаружились — трогательно сидели рядышком. Если не считать комбинацию из выписанных кровью трёх рун у каждого на лбу, выглядело всё так, как будто семейная пара и их чадо семи лет от роду решили спрятаться от стихии заранее и уснули здесь, в темноте. На самом деле сон их был ну очень глубоким. Спящие красавицы, ага. Гунгнир беспардонно стояла в углу, как лопата или грабли.
Асгейр бросил одеяло на какие-то ящики и начертил в воздухе линию, сломанную пополам, углом влево. Кенназ вспыхнула, сжалась в шар тёплого света.
— Рома-антика, — протянул Асгейр, конец слова смазался в зевке. — Часто у вас такой беспредел творится? Я как-то забыл посмотреть в прогноз погоды. Сходить за пивом, что ли?
Кроме ящиков, в подвал была снесена какая-то старая мебель — под чехлом неясно: то ли это диван, то ли пара кресел. Нет, всё же диван: Асгейр стащил покрытие, театрально скривился от пыли с чехла, а находку рассматривал с живейшим интересом.

Асгейр пожал плечами. Жест этот мог обозначать всё, что угодно, но на самом деле он просто забыл про плащ. Со всеми этими фонарями, диванами и спусками. Пока расстёгивал пуговицы, встряхивал, укладывал куда-то, где теоретически поменьше пыли — медленно, почти нарочито медленно и аккуратно, Асгейр молчал. Он тоже подумал, что это очередное «должо-ок!». То есть, по его голову.
Приманка-кенназ исправно пылала в трёх шагах от людей, Асгейр покручивал рунное кольцо на пальце и прислушивался. Выглядел со стороны он, наверное, очень забавно с этим сосредоточенным лицом и слегка расфокусированным взглядом — когда хочешь заметить движение, нужно не смотреть на что-то конкретное. Сердце билось, воздух входил в лёгкие и покидал их, но слышен был только шум бури. Никого. Нет, правда: никого.
Асгейр резко выдохнул, разом расслабил плечи, взъерошил волосы руками. Разогнавшийся было пульс успокаивался: даже обидно. Только настроишься на приятную драку, так сразу прокричит птица обломинго. Облом, везде облом!

Асгейр снял пиджак, уложил его поверх пальто. Расстегнул рукава, спрятал запонки в карман брюк. Завернул левую манжету, потом ещё и ещё раз. Потом правую. Расслабил узел галстука, стащил полоску шёлка с шеи. Первая пуговица рубашки. Молча. Серьёзно, никого. Вообще никого. Малышка Алиса не могла и предположить, насколько она попала в яблочко своей полушутливой фразой. С некоторых пор в вопросах паранойи Асгейр стал железобетонно серьёзен.
Он уселся прямо на пол, опёрся спиной о сиденье дивана где-то рядом с плечом Алисии, запрокинул голову. Посмотрел на драгоценную супругу под другим углом. Сегодня у него выдалась прекрасная возможность изучать её лицо при различных видах нестандартного освещения.
— Будем спорить: надолго эта дрянь — или нет? — Асгейр улыбнулся, поднял голову с дивана, подцепил с пола уроненную заколку и принялся крутить в пальцах. Подниматься наверх совсем не улыбалось, но в то же время нужно было понять, что происходит. Пиво, опять же. Переписать руностав и отправить почти-трупа? Долго. К тому же, эти пять минут бездействия уже начали нервировать. Асгейр Маклафлин терпеть не мог ждать.

Пальто он накинул чисто символически — от такого дождя спасёт только скафандр для глубоких погружений. Переставил копьё из угла ближе в входу на лестницу. Бросил Алисии что-то вроде «я скоро» и поднялся по ступенькам.
Вернулся он минут через десять, вымокший полностью, зато со своим драгоценным кейсом под мышкой и упаковкой пивных банок. Тряхнул головой — прицельно, обрызгал дражайшую супругу и бросил ей жестянку с немецким названием.
— Окна уже побило, — радостно сообщил Асгейр, — в доме, в смысле. Гремит так, как будто Один вышел сражаться с Фенриром. Местные лужи имеют выходить из берегов? Скоро тут будет колония хатифнаттов? У тебя есть тост?
Под последнюю фразу он откупорил жестянку пива. Предпринимать какие-то действия, чтобы устроить себе магический фен, Асгейр даже и не думал. Использовать магию вот таким банальным образом ему казалось кощунством. Танки грязи не боятся, ага.

Асгейр-то и не спал в нормальном смысле этого слова: глаза закрыты, тело почти расслаблено, но слух улавливает звуки вокруг, мозг не перестаёт анализировать происходящее, а «просыпаешься» ты после такого полусна ещё более уставшим, чем засыпал. Но как способ скоротать время — почему бы и нет. Тем более, что неподвижность давалась Асгейру тяжело. Хотелось мерить шагами каменный мешок, а ещё лучше — снова подняться туда, наверх, в дождь и ветер. Там была хотя бы видимость действия.

Беседа получилась на удивление душевной: за эти пару часов Асгейр ни разу не перебил дражайшую супругу, не задал ей ни одного неудобного вопроса и даже не стал подтрунивать над встречей разлучённых родственников. На языке вертелся вопрос вроде «а что ты хотела?» или «удивительно: почему кто-то не появился раньше?», но вместо этого он поинтересовался, что сделали с телом. И умолчал о том, что уже успел сбросить в пруд пару трупов со следами насильственной смерти. Сильные встряски всегда делали Асгейра почти человечным — душкой, короче.
Полудрёма показывала картинки, сращенные из рассказа Алисии и собственных воспоминаний. Становилась тревожнее, непонятнее. Асгейр не понимал, что звук сверху прекратился — его разбудило движение рядом. И сразу встал, одним длинным движением, разом осматривая и подвал, и Алису. Нахмурился. Никого. Вроде бы никого.

— Точно, — кивнул он. — Закончилась.
Скосил глаза на циферблат наручных часов: половина третьего. Неопределённо хмыкнул: нехорошее время. Гнилое, рыхлое. Как раз такое, в которое обычно умирают. Умирать Маклафлин не собирался — да и с чего бы? Осмотрел Алису ещё раз. Прикидывал: оставлять её здесь и подниматься одному или брать с собой? Подвал не внушал доверия. Тишина нервировала. Сколько длятся ураганы подобной силы? Три часа? Асгейр понятия не имел, но внезапность стихии не шла из головы. Подкреплённая рассказом о Мурах, она устроилась поудобнее и заказала второй бокал мартини.
— Ты замёрзла? — спросил он без тени заботы в голосе, с деловитым практическим интересом. Замёрзшие люди плохо двигаются, тормозят и в принципе неуклюжи. Для него самого всяческие физические неудобства отошли на пятый план. Асгейр присел на другой подлокотник, поднял и раскрыл свой кейс — замок щёлкнул, выплюнув едва уловимое «облачко» магии. Из бархатного футляра, больше подходящего для флакона туалетной воды или какой-то дорогущей косметической штуки он медленно и аккуратно, с тихим позвякиванием, выбирал уложенную кольцами цепь. Тонкую, испещрённую орнаментом из едва читаемых, сплетающихся друг с другом в череду засечек, рун. Наматывал на запястье левой руки.
Поднял голову, кивнул в сторону «сидящей в углу» женщины, потом — на красные туфли Алисы. Предлагал сменить дорогую обувь на рабочие ботинки. Жалко же портить.

Цепь заканчивалась ребристым грузилом, которое удобно укладывалось в ладонь. Когда Асгейр поднялся с дивана и двинулся к ступеням наверх, на этом верху что-то опять упало. Не в доме, а снаружи. С характерным треском, с которым ломается дерево. А потом падает на землю — промокшую, полужидкую.
Асгейр ухмыльнулся: ну вот, теперь понятно. Что понятно, не важно, но ведь такие звуки не возникают сами по себе, верно? Обернулся к Алисии. Протянул ей свободную ещё правую руку: мол, иди сюда, держись за спиной, так спокойнее. Странное дело, так ему действительно было бы спокойнее. «Пока я всё ещё часть твоего рода» — ни разу не пустые слова.
Потом Асгейр привычным движением поднял Гунгнир — с копьём стало совсем спокойно. Качнул его, наконечник легко перерезал всё ещё пылающую в локте над их головами руну. Кенназ погасла.
В темноте все звуки кажутся более объёмными, рельефными. Асгейр слышал странный скрежет, как будто много маленьких цоканий сливались в один и тот же звук. Ловушка? Не получилось утащить тайфуном в Канзас — спасли красные башмачки Алисы, так перешли ко второй фазе плана: загнать в какую-то нору, а потом включить шумовые эффекты? Любопытно.

Через десять вдохов глаза привыкли к темноте подвала, и Асгейр опять обернулся. Смерил Алису каким-то почти взвешивающим взглядом: думал, как будет удобнее и безопаснее — дать ей подняться по лестнице самой? А вдруг споткнётся? Что споткнётся и ушибётся, это ерунда. Можно вывихнуть лодыжку, например. А это в планы его не входило. Поэтому полшага назад. Лестница просматривалась и была абсолютно пустой.
— Держись, — шепнул он драгоценной супруге, поднимая её левой рукой за талию.

Малышка Алиса вела себя так правильно, что Асгейр даже обернулся. Ну, проверить. Мало ли что. Посмотрел на дражайшую супругу так, как будто в первый раз её видел. Что, собственно, было недалеко от истины. Холодно, холодно, тепло, шагни правее.
Все годы их брака в Ирландии уже-не-мисс-Мур рассматривалась как дорогая игрушка с набором ценных функций. Асгейр говорил вслух «артефакт» — и не врал совершенно. Некоторые артефакты — тоже игрушки. Неопосредованной, так сказать, пользы малышка не приносила. Должна была просто... быть? И быть красивой? Как-то так.
Так что странное, неуместное для такой ситуации восхищение во взгляде Асгейра не имело никакой связи с эмоциями. Пятёрка за практический навык «не стой под стрелой работающего крана», переходим к следующему билету. Магический жест он тоже оценил, хоть и не признавал его необходимости. Хотя... можешь обеспечить себе прикрытие — обеспечь.

Топоток маленьких лапок — а что ещё могло так топотать? — не произвёл на Асгейра впечатления. Он ждал чего-то более внушительного. Масштабного. После такой-то бури! Или неизвестные злыдни рассчитывали на убийственную силу женской истерики? М-да уж.
Он не пошёл сразу проверять, что за источник у этого звука. Сам придёт этот источник, куда денется, вон, уже перемещается. Вместо этого Асгейр перевернул ножками вниз какой-то столик, проверил меблину на предмет устойчивости. Столки едва доходил ему до колена, но как наблюдательный пункт вполне устраивал. Если это что-то маленькое, то лучше смотреть на него сверху. А если гигантская многоножка на коротеньких лапках, то... разберёмся по ходу дела.
Асгейр запрыгнул на импровизированную позицию, подал Алисе руку. Качнул копьё. Перевернул его так, чтобы наконечник смотрел в угол, где сходились пол и стена. Гунгнир описала плавный полукруг, едва слышно гудя от магии — как световые мечи в «Звёздных войнах», только намного тише. Цепь, намотанная на левое запястье, наоборот звякала при каждом движении — с резким звуком, чем-то средним между бьющимся стеклом и треском толстого льда. 

Что-то единое, но вместе с тем сложносоставное заполнило комнату. Асгейр не понимал, что это — но ясно было одно: у этого чего-то явно магическое происхождение. Такое знакомое и чуждое одновременно. Слишком похожее на уже знакомое.
Вызывающее чувство смутного, неясного, как будто бы беспричинного беспокойства. Скребущее между рёбер, неуловимое, не облекающееся в формулировки. Костяшки на правой руке побелели — Асгейр слишком сильно сжал копьё.

Это были крысы. Здоровенные, с котёнка размером. Чёрные — в мутном свете, который дробился на осколках разбитых стёкол, шкуры отливали каким-то странным бликом. Красные глазки. Жёлтые клыки. Коготки по полу. И хвосты. То есть, хвост. Хвост у этих созданий — или создания? — был один на всех. Скользкие, лысые хвосты животных — намного длиннее, чем стоило бы — сходились к центру, сплетались в один отвратительный клубок, из которого во все стороны торчали шевелящиеся кончики. Похоже это было то ли на щупальца осьминога, то ли на гнездо червей.
Двигаться эта сцепка крысам совершенно не мешала. И чем дальше от «центра» находились зверёныши, тем шустрее они перебегали. Те же, которые образовывали «ядро» живой карусели, были неподвижны. Их глазки были затянуты мутной плёнкой, как будто крысы впали в транс или занимались гипнотизированием. Их застывшие тельца и поддерживали шевелящиеся «щупальца» торчащих из клубка кончиков хвостов.
Асгейр тихо выругался на немецком и дёрнул подбородком. На плечи наваливалась какая-то странная тяжесть.

Асгейр не заметил, когда центр крысиного отряда переместился ровно под столик, на который он предусмотрительно взгромоздился. Перед глазами поплыло — но это не было связано ни с холодом, ни с магией. Просто шерстяные чёрные спинки крыс размыли пол перед глазами. Крысы побежали по кругу — равномерно, как будто по команде. Не наталкивались друг на друга, не отставали, не делали ошибок — то есть, не оставляли промежутков.
Асгейр понимал, что тварей не может быть настолько много, чтобы заполнить всю комнату целиком, но казалось, что пол и стены перетекают друг в друга. А вместо мыслей в голове распухает несвежая вата из индивидуального медицинского пакета.

Цепь, разворачиваясь, словила одним из звеньев блик ночного полусвета. Гранёное грузило заехало одной из тварей прямо по голове. На мгновение руны блекло зажглись — отдало в руку как будто разрядом. Асгейр удивился. Слишком сильная искра, слишком много магии для такой маленькой тушки. Левое запястье заныло.
Но наваждение схлынуло — крысы занимали едва ли полтора шага вокруг. Порядок нарушился, одна из множества лежала на земле. Остальные тоже остановились. И повернули головы в сторону людей, уставившись чёрными глазёнками.

Перед глазами плавали тёмные круги: жахнуло не по-детски. Какофония крысячьих воплей и мешанина из лезущих друг на друга тварей била по нервам и мешала ориентироваться. Асгейр доломал входную дверь, которая каким-то чудом ещё удерживалась на петлях. Вывалился в проём, резко тряхнул головой, как будто хотел вытряхнуть из неё противный звон между ушами и зарождающуюся в затылке тупую, вязкую боль.
Кажется, когда они уходили из комнаты, он опрокинул тот столик, под которым крысиный король решил устроить себе штаб. И ещё что-то. Он помнил грохот, точно помнил. Оглянулся на Алису. Кивнул ей. Мол, умница девочка. Спасибо тебе. Говорить у него сейчас не получилось бы.
Это было так странно — оглядываться на кого-то, благодарить кого-то, думать ещё о ком-то. Когда доходило до драки, мысли набирали скорость стремительно, разгонялись, минуя стадию формулирования. Но даже сейчас Асгейр не подумал бы о таком простом решении, как вспышка света. Таком простом и таком эффективном. Он привык к своей долгой, точной, ювелирной магии. Привык, что руноставы следует готовить заранее и использовать как вспомогательное средство. А убивать — всё-таки руками. Держа в этих руках оружие, да, но руками. Не чистой магией. Ему стоит подумать об этом — потом.

Продолжая мысль-заклинание Алисии, он развернулся к дому и начертил в воздухе сложную фигуру, состоящую из углов и прямых линий. Сверху фигура была похожа на грабли с тремя торчащими в разные стороны зубьями, от скрещения которых выходил крупный зигзаг. Солнечный щит. Десять шагов назад, от него, не поворачиваясь к дому спиной.
Сейчас у него было два равновеликих, но противоречивых желания: заманить крыс в озеро и утопить — или вернуться в ту комнату и рассмотреть поближе. Асгейр никогда ещё не видел таких тварей, а тварей он видел немало. И ещё не мог отделаться от смазанного беспокойства, чуждости. Тварь была призвана магией, в этом сомнений не возникало. Тварь дышала магией. Но было в этой магии что-то такое, чего он не мог объяснить. Что-то не то. И это пробуждало любопытство.
Поэтому Асгейр стоял на месте, хотя следовало бы бежать в сторону берега. Стоял, опираясь на копьё, и смотрел на тёмный провал входа в дом. Поваленное дерево лежало корнями вверх. Они выбрались из-под земли?

Во дворе было до странного тихо. Сыро. И достаточно тепло. А, нет, тепло — это результат магии Алисы, точно.
Интересно, как столько крыс смогут пройти в достаточно узкую дверь? Строем? У их хвостов фиксированная длина — как у поводков? Или они умеют растягиваться и сжиматься? И есть ли иерархия у этого монстра? Центральные крысы управляют крайними?

Крысы проигнорировали дверь и полезли из-под двух ступенек, которые отделяли крыльцо от грунта. Асгейр ждал. Не двигался. Не оглядывался на Алису. Вода в озере — это хорошая идея, но заставить себя убегать он не мог. Не от твари же.
Когда крысы приблизились ко щиту, руны вспыхнули, образовав стену плотного света. Они остановили кишащий когтями и зубами клубок грызунов ненадолго, потому что воздух — тот ещё холст. Слишком быстро рассеиваются.

Отредактировано Asgeir McLaughlin (17-02-2019 19:34:22)

Для Асгейра Гунгнир была она. Плевать на грамматику. И сейчас Гунгнир пела.
Басовая нота. Длинная. Вибрирующая. Как шум далёкого поезда. Не слышно — почти не слышно. Но ясно: где-то там движется что-то огромное и тяжёлое. Не слух, что-то древнее. Глубже. Под рёбрами — там, куда опирается звук, когда кричишь или поёшь. Асгейр любил эту песнь и этот гул — призрак, демо-версия Гьяллархорна. Он делал всё проще — дивное безмыслие. Бей, беги. Копьё братьев Ивальди признаёт тебя своим и хочет цели.

Асгейр почти не услышал песенку Алисы — про крысолова. Заметил краем глаза, как на земле вспыхнули символы. Как появилось что-то новое в окружающей темноте. Повеяло магией. Если бы они собирались придумывать план, то не придумать условий лучше. Вот тебе тварь, от которой нужно избавиться — видно хорошо, считай, рассматривай, измеряй. Просчитывай. Кажется, она даже произнесла это вслух? Асгейр уловил вопросительную интонацию и взгляд. Но слова на английском как-то потеряли значение. Звучали странно. Бессмысленно. Как скорлупа без сердцевины.
Он обернулся к малышке Алисе — через плечо, смерил её взглядом вверх-вниз. Даже не пытался понять, что она хочет. Улыбнулся — широко, открыто, как будто драгоценная супруга сказала что-то по-настоящему смешное. План у Асгейра был, и этот план был до крайности простым. Как одноклеточное. Зато надёжным.

Наконечник копья описал в воздухе широкую полудугу. Асгейр перехватил Гунгнир параллельно земле. Удобнее примерил в руку. Замер, примериваясь. Крысы походили сейчас на копошащийся клубок шерстяных спин, носов и когтей. Асгейр примерно прикинул, где должна быть сердцевина этого тошнотворного симбиоза, а потом все счёты и мысли окончательно растворились в гудящем гимне.

Асгейр преодолел расстояние между пентаклями и крысами за три скользящих прыжка. Размеренно, как будто собирался выступать на Олимпиаде в разряде «спортивная гимнастика». Песнь Гунгнир набирала крещендо.
Взяв разгон, он поднял копьё выше. Замахнулся. И обрушил наконечник туда, где, по его мнению, должен был быть узел. Скрещение. Басовая вибрация, отдающаяся в позвоночнике, достигла апогея — взяла финальный аккорд. Крысы перестали метаться, рванулись к центру. Несколько пастей сразу вгрызлись в наконечник, несколько спин в прыжке ударили в древко.
Асгейр покачнулся — по спине, по плечам, по рукам царапали когти залезших на него тварей. Взялся за копьё обеими руками, выдернул из земли, поднял над головой — и ударил точнее. Вот теперь попал.

Он не ожидал такой отдачи. Гунгнир пронзила как будто не скользкий комок сросшихся хвостов — почти бескостный. А что-то твёрдое, бронированное, но одновременно бьющееся, толкающее по странным поводкам силу. Густую, холодную, инаковую. Он уже видел такую силу, был внутри такой силы. Но не мог вспомнить, где и когда.
Сердце трепыхалось, окатывало волнами агонии — от самого затылка прострелило болью в шею, в плечи, в спину до поясницы. До странного походило на недавний ураган. И стихло всё тоже внезапно. Крысиный клубок исчез, перебегающие когтистые лапки и зубастые пасти куда-то делись. Наконечник Гунгнир пронзал тушку дохлой крысы. Крыса была одна. Здоровенная, жирная, с длинным хвостом.

Асгейр тяжело опустился на колени рядом с тушкой — ладони заскользили по древку копья вниз. Тряхнул головой. Фыркнул. Поверженное чудище выглядело так себе, а вот рубашку изгадили абсолютно.

Стоило ли? Асгейр повернул к Алисии лицо и посмотрел на дорогую супругу очень внимательно. Она всё ещё говорит серьёзно или это юмор такой? Ну, от стресса. Асгейр неопределённо пожал плечами и картинно скривился. Страшная боль, что вы. Самый больной в мире человек.
Думал: может, возвести оче горе и не менее картинно свалиться ей под ноги? Потом решил не переигрывать. Ещё воспользуется бессознательным отношением и укатит куда подальше. На том самом «Бентли». Потерю «Бентли» Асгейр не смог даже представить.

Ему было даже немного жаль, что всё закончилось так быстро. И так беспонтово. Обиднее всего было то, что теперь не узнать, как работал этот омерзительный симбиоз. Можно было не мазаться и топить. В водичке.
Выдернул наконечник Гунгнир из тушки твари, перевернул крысу брюхом вверх. Кровь на копье была самой обыкновенной — от неё не веяло магией. Магия как будто испарилась, закончилась вместе с жизнью существа. Взялся левой рукой за древко выше, а правой у самого основания — и как ножом вскрыл крысе живот. Требуха как требуха. Сизые кольца кишок, ещё какие-то кровавые мускульные мешочки. Яд, говорите?
— Когда мне было лет... примерно столько же, сколько тебе сейчас, я убил дракона, — говорил Маклафлин ровно, почти светски. — Я хочу сказать, с крыльями и зубами. Драконьими. И тогда у меня ещё не было Гунгнир. Так когда, говоришь, я умру в страшных муках?

Новость о яде в крови ничуть не впечатлила. Если яд обыкновенный, Асгейр мог бы вылечить себя сам — с помощью рун или чудес современной науки, если таковые остались в этой дыре после разгула стихии. Если нет — то есть, не обыкновенный — ему даже было интересно, что там. Как будет действовать. Даст ли новую информацию о твари? О том, что яд может его убить, Асгейр даже и не подумал. Глупости какие.

— Ты можешь определить, что за оно? Только не тащи больше в рот всякую дрянь, — Асгейр вспомнил о методах анализа, которые продемонстрировала драгоценная супруга, и фыркнул ещё раз.
Повёл плечами, проверяя степень повреждений. Он пока ничего не чувствовал, горячка недавнего убийства ещё не схлынула, но желание принять душ было уже на подходе. Поднялся на ноги, перехватил копьё ещё раз, вытер наконечник о вконец испорченную рубашку.
— Но признай: это было красиво, — удивительное дело, Асгейр говорил не о себе. — Думаю, они... оно пришло по каким-то норам. В компактном виде. А потом размножилось, пока вылезало на поверхность. И никаких следов магии! Чтоб я так умел!
Слова в пустоту. Слова ни о чём. Слова не ради слов, а ради того, чтобы вспомнить: сейчас 21 век, «чудище» сдохло, подвигов не предвидится, малина закончилась. Возвращаться к цивилизации и ставить Гунгнир всегда было... как-то несправедливо.