Близнецы Валентайны - славные ребята. Их самостоятельность и увлеченность импонировали Калебу, а различие в возрасте не было критичным, чтобы могло возникнуть серьезное недопонимание. Петтерсон заведомо отказался от менторского тона. Упоминание о частных учителях позволяло предположить, что программу школы Лео и Леона если не обогнали, то уж точно освоили. И если не получали высших баллов, то не от незнания, а скорее из других, бунтарских побуждений и подросткового самоутверждения.
В пределах их комнаты полностью прошла только первая встреча, после которой Калеб решительно заявил доктору, что имитацией учительской работы он заниматься не намерен, но отслеживать их успеваемость будет с самой что ни на есть занудной ответственностью и когда возникнет необходимость, они будут заниматься. Учиться, когда знаешь больше ровесников, а то и больше учителей - не просто скука смертная, но самый настоящий ад для ума.  В возрасте счастливых шестнадцати лет сложнее не бросить старое увлечение ради сиюминутного интереса, и вот этому, пожалуй, стоило уделять внимание - фиксировать маленькие успехи, поддерживать интерес к теме, купировать отвлекающую информацию, низводя её до права пополнять общую эрудицию. Для всего этого не нужно было торчать дома, а прогулки на велосипедах по городским окрестностям позволяли поддерживать в тонусе тело и сохранять остроту восприятия. Одно дело знать, что в лесу можно встретить оленя и что где-то гипотетически водятся волки, другое - не знать, является ли медвежий след на влажной осыпи следом зверя или оставлен оборотнем.
Бывали они, почти через день, и в доме на берегу. Калеб не мог не показать близнецам своё логово. Странную обитель, где можно было ожидать встречи с отшельником но не молодым человеком студенческого возраста.  В гостиной, совмещенной с прихожей было пусто и чисто. Три стены с остатками ободранных обоев, четвертая оклеенная светло-серыми, с легкой текстурой - доклеивать обои Калеб почему-то раздумал.  У этой стены, почти напротив камина  и стояло теперь пианино из дома доктора Валентайна.

В этот день Калеб Петтерсон снова играл второй концерт Рахманинова.
Ноты, казалось, уже были вовсе не нужны. Как сон и еда. Он не появлялся в у Роя три дня. У Валентайнов столько же. Нашел себе силы предупредить Коула Мура и Сандерсона, что не придёт и соврал, что болен. После чего просто отключил телефон.
Сегодня у Калеба были более материальные слушатели, нежели ночь, ветер и море. На подоконнике, пялясь на него провалами глазниц лежали два черепа. Кость потемнела от въевшегося в неё ила, но два дня назад, когда Калеб вытащил их багром из воды под пирсом, черепа вовсе напоминали бесформенные комки грязи и водорослей с ракушками. Он знал, что нужно сообщить дяде, что равноценно вызову полиции, но полагал, что этим молчаливым ребятам всё равно, когда про них узнает сержант Рой Петтерсон. Завтра, послезавтра, через месяц или никогда...
Калеб как раз возился во дворе, выбирая из груды деревянного хлама, некогда бывшего мебелью в этом доме то, что можно было закинуть в камин, когда калитка невысокого забора хлопнула, закрываясь за гостями.
Он обернулся и легким удивлением обнаружил близнецов.
- Привет. Вы решили прогулять сегодня уроки? - улыбка вышла несколько натянутой, - Калеб хотел было достать смартфон, но вспомнил, что тот валяется в комнатке на втором этаже, - Я собирался к вам чуть позже, а сколько времени?
Он поднял взгляд к затянутому пеленой облаков небу, отыскивая солнце. Два часа, не меньше.