На перекрестке у здания отеля, прямо на моем пути к ближайшему бару сидит бродяга и просит милостыню. Он замерз и ему хочется есть. Но он совершенно ничего не знает о голоде. В его руках кусок картонной коробки, на которой едва заметно маркером что-то написано. «25 центов спасут мою жизнь» или что-то вроде. Маркер видимо был вытащен из ближайшего мусорного бака, поскольку буквы были бледными, а линия прерывистой.
В нескольких метрах от него лежит такой же грязный, потрепанный уличной жизнью пес. Ему перепадает еще меньше еды, чем его соседу по мостовой, он слаб и голоден. Но и он ничего не знает о настоящем голоде.
Кожаные ботинки, одни их лучших, что можно было найти в этом городе, ступают без разбора, часто попадая в лужи, но их владельцу наплевать. В любое другое время мои движения были спокойны и размерены, но не сегодня. Не в день, когда голод овладевает каждой клеткой мозга, не давая думать ни о чем, кроме крови. Теплой человеческой крови. На второй план отошло все, что занимало меня последние дни – Август, мальчишка, проблемы клана, разборки с его членами. Все пустое. Ничего не имеет значения, когда я голоден.
Ближайший к нашему отелю бар имел не читаемое название из-за ужасной безвкусной вывески, похожей на логотип какой-то дезкор группы. Там всегда было много народу и – что более важно для меня – работал фэйс-контроль, не пускавший внутрь отребья и откровенно перебравших людей – мне нравилась опрятная и чистоплотная пища.
Хотя, кого я пытаюсь обмануть – через пару часов меня начнет трясти и я пожалею, что не выпил того бездомного вместе с его псом. В вампирской жажде не было ничего романтичного и все эти литературные и кинематографичные описания были далеки от реальности. Вампирская жажда – это желание наркомана получить дозу здесь и сейчас, не ради удовольствия уже – только ради того чтобы выжить и не выцарапать ногтями мозги через глазницы. Наркоман будет слизывать остатки дозы хоть с бочка унитаза, а голодный вампир в самом пике остроты своего голода не отказался бы от этого наркомана.
Я усаживаюсь за стол в углу – сидеть на виду у стойки бара не имеет смысла – мне надо, чтобы как можно меньше людей запомнили меня. Чувствую, как у глаз начинают проступать темно-синим вены и шумно втягиваю воздух ноздрями. Чуть-чуть. Потерпеть еще чуть-чуть.
У нее темные волосы и с желтоватым оттенком глаза. Она смеется, когда я задаю ей нетипичные для знакомства в баре вопросы, спрашивает разрешения заказать еще коктейль – я киваю, стараясь выглядеть беззаботным, хотя в голове у меня последние полчаса не спадает гул и звон.
Убить, кровь, посмотри, как трепещет вена не ее виске.
У стойки бара, под светом линии ламп, замаскированных под театральные софиты, сидит мужчина.  Не один, нет. Его самомнение не позволило бы ему провести вечер в одиночестве.  Я узнаю в нем того шарлатана, видео которого попадаются мне в сети. Кажется, пару раз я видел его в каких-то ток шоу. Его громкий голос и поставленная речь привлекает всеобщее внимание.
Моя жертва снова заискивающе смеется, я, не желая больше продолжать этот фарс, и пытаясь укорить охоту кладу ладонь ей на колено, она наигранно возмущенно сбрасывает мою руку, царапая своими ногтями тыльную сторону ладони. Сука.
Неразборчивый гогот со стороны того выскочки у бара, который подхватывают его спутники и спутницы. Весело. Им весело мешать моему ужину.
Она убирает волосы, откидывая их на одну сторону - открывает мне шею. Все чего я хотел от нее. Но стоит мне придвинуться, она игриво стреляет в мою сторону глазами и отклоняется.
- И я был поражен тем, какой ужасный сервис в том отеле!  - снова доносится от компании.
Голова готовится взорваться, верхняя губа приподнимается, обнажая верхний ряд зубов – жест беззвучного звериного хрипа. Верхняя челюсть ноет в онемении и ожидании, когда можно будет запустить клыки в чью-то плоть.
Она опирается на вытянутую руку так, что ее отставленное оголенное плечо почти касается меня и тут же снова увеличивает дистанцию. Я готов оторвать ей голову.
- Эй! Нам уже пора повторить!
Внутри что-то лопает со звуком порвавшейся жилы и звон в ушах пропадает. Голова сама поворачивается в сторону фактора раздражения. Несколько долгих секунд уходят у меня на то, чтобы выпрямить болезненно напряженную спину и подняться. Сократить расстояние, оттолкнуть тушку, стоящую на пути, не обращая внимания на возмущенные писклявые выкрики за моей спиной. Пальцы сами сжимают его плечо, не рассчитывая силу, грозя оставить темные следы на коже.
- Ты…

Его длинные пальцы, вцепившиеся в одежду, окончательно переключают внимание с планируемого обеда на него.  Если не удалось съесть простую дрянь, я могу перекусить сверхъестественной. Неутоленный голод порождает досаду, досада порождает злость, злость  превращается в ярость. Ярость подтачивает самоконтроль как ножовка прутья клетки, сдерживающей нечто темное.
- Твой паршивый язык моя проблема.
Мой опыт общения с магами был крайне неопределенным. Часть встреченных мной была круглыми болванами и слабаками. Другая – жадными до власти, помешавшимися от той силы, что они обладали. К концу второй сотни лет я решил, что маги вобрали в себя все самое худшее от человеческого рода и при этом, обладая силой, они представляют собой  неконтролируемый и непредсказуемый сгусток проблем, которых по возможности, стоит избегать.
Естественно, так происходит не всегда. Тот факт, что раздражитель оказывается магом, да еще и способным влезть в голову, не удивляет, но заставляет обострить все инстинкты.
Оттолкнуть, но он и сам стремится увеличить расстояние. Не увернуться от летящего алкоголя в лицо только потому, что тело напряжено настолько, что единственное движение, какое я могу сделать, будет неподвластно человеческому глазу. Голод вгрызался  в кости и внутренние органы, но еще оставлял клочок сознания свободным и чистым. Хотя, кажется, туда успели вломиться. Стакан, сброшенный с барной стойки, незаметно для меня задевает скулу, чтобы удариться в грудь стоящего рядом человека.
Выметайся.
Сплюнуть струю алкоголя, которая попала в искривленный в оскале рот и, не дожидаясь развития событий обхватить пальцами его щиколотку, дернуть на себя, стаскивая вниз. Где магу успеть за мной? Начни свои колдовские штуки, чтобы мы были на равных или убирайся с дороги.
Ноздри подрагивают, верхняя губа застыла в напряжении, обнажая едва удлинившиеся клыки. Я мог устроить бойню, только для того, чтобы утолить жажду, только для того, чтобы вновь иметь возможность мыслить здраво и убивать его медленно и с наслаждением.
- Не так быстро, маг. Не понимаю, произношу ли вслух или в голове проносится мысль, слишком выделяющаяся на фоне неутолимого желания.
Я слышу суету и панику вокруг, кажется, даже крики, но ничего уже не могу с этим сделать и не хочу – я готов утопить весь этот дешевый бар в крови и никто не сможет остановить меня.  Пальцы обхватывают его горло, но не успевают сжать – рассудок плывет, словно нечто вытесняет его.
Ощущая мага в своей голове, но ненавязчиво, будто он лишь коснулся воспаленного сознания, все равно хочу выкинуть его, как можно дальше и, не решаясь хоть что-то обдумывать – отпускаю себя. Огромная волна жажды, как надвигающееся цунами, захлестывает мозг, застилает  красной пеленой глаза, и я больше не контролирую то, что происходит. Была ли девица? Был ли бездомный по пути сюда? Пахнет плотью и алкоголем, старой, гниющей барной стойкой, потом и сигаретами. Лампы над баром режут обострившееся зрение.
Хрип, который вырывается из глотки, похож на скрежет и шипение одновременно, клыки упираются в нижнюю губу, опасно натягивая ее. Лицо превращается в гримасу, когда кожа вокруг глаз меняет цвет.