Полное имя
Арианна Сильвия Найтшейд
Вид
Вампир.
Возраст, дата и место рождения:
Родилась 11 марта, в 1598 году, умерла как человек 29 октября 1623.
Вечные 25, на самом же деле возраст Арианны составляет 420 лет.
Род деятельности
Врач-терапевт в больнице Св. Анны; так как принадлежит к дому Найтшейд, лояльна Ковену Прилива.
Происхождение
Родственные связи: Кровных не осталось никого, своей же настоящей семьёй считает колдовской клан Найтшейдов, и так отныне и было, и есть, и будет пока звёзды не упадут с небес ©
Глава дома: Ноэль Найтшейд - чистокровный маг, 185. Воспитанник, целитель, маг и чародей - и всякий раз Арианна только восхищенно качает головой, и говорит, что его желание исцелять - это настоящее чудо, и что она им по-настоящему ГОРДИТСЯ; больше всего на свете она любила заниматься с мальчиком, готова была часами рассказывать ему интереснейшие истории, заниматься с ним музыкой, и петь самые красивые на свете колыбельные. " Она так и зовёт главу дома - Пёр-Ноэль - Père Noël - Отец-Рождество.
Натаниэль Найтшейд - вампир, 525 лет. Создатель, Мастер, отец... возлюбленный Рыцарь, которого влюбленная и по сей день Арианна порой про себя нет-нет, да и называет "Рафаилом" - в честь архангела Рафаила, который покровительствовал врачам и медицине.
Андрей Найтшейд - вампир, 986 лет. Пусть и не он её создатель, но Андрея Арианна почитает как отца, и мечтает однажды если и не достигнуть такого же уровня милосердия, терпения и всепрощения - то хотя бы приблизиться к нему.
Рената Найтшейд - вампир, 443 года. Искренне любит свою сестру, считает её особой с исключительным вкусом, и удивительным чувством прекрасного - одни её куклы чего стоят. Порой Арианна нет-нет, да и ловит себя на мысли, что она бы завесила портретами Ренаты весь дом - другое дело, что это вряд ли встретит одобрение у остального семейства.
Ния Найтшейд - вампир, 339 лет. "Красивая и потерянная" - вот какими были первые мысли Арианны, которая к тому времени уже как век жила бок о бок с Найтшейдами. Её подкованность в вопросах религии и общая заинтересованность, плюс искреннее желание помочь этой потерянной душе очень сильно сблизили её с Нией, которая ей сразу же приглянулась своей мягкостью, и в то же время - невероятной внутренней силой, которая держала её, и не позволяла ломаться всё то время, что она жила в рабстве.
Адам Монро - вампир, 189 лет. Если уж кого и считать главным вольнодумцем, пиратом и игроком, который больше всего на свете ценит прежде всего не что-нибудь, а свою собственную свободу - то это именно Адам, который ей вроде бы и брат, а на самом деле он вызывает у Арианны желание, как у матери, сначала наподдавать мокрым полотенцем, а потом обнять, и сказать, что она его очень любит, просто есть вещи, которые в принципе не могут считаться "приемлимыми".
Кайл Найтшейд - вампир, 118 лет. Воспринимает этого мальчика не просто как младшего брата, но почти как сына, который у неё мог бы быть. Честно пытается подтягиваться за мальчиком в те же приставки - хотя бы даже для того, чтобы показать ему, что ей не всё равно - и очарована тем, как он работает с деревом. Воспитанная в крайнем уважении к ручному труду, и совершенно его не чурающаяся в своей смертной жизни, Арианна относится к Кайлу с исключительным уважением.
Хелена Вагнер - вампир, 113 лет. Отношение двойственное - с одной стороны она дитя Ренаты, и она уже по умолчанию любима Арианной, вот только Хелена такой жизни не хотела и не просила, почему в итоге она даже предпочла жить отдельно от них, пусть и считаясь по умолчанию принадлежащей к семье Найтшейд.
Гилберт Шоу - вампир, 70 лет.
Найлз Хорлик - вампир, 16 лет. Новорождённый вампир, даже не дитя, совсем ещё младенец, которого бросили на произвол судьбы - и Бог знает, что бы случилось с мальчиком, если бы его не нашли родные. Несмотря на то, что он чурается всех в семействе, и ходит, условно выражаясь, "по стеночке", Арианна готова помогать мальчику буквально во всём, что ему только будет нужно.
Я плохо помню свои первые годы жизни. Помню только запах рыбы вокруг, едва я только родилась, а ещё безумное, безумное количество звуков вокруг - громких и резких, и совершенно невозможную грязь. Наверное, это всё-таки был рыбный рынок - потому что больше нигде такого смрада и такой грязи нигде быть не могло, это совершенно точно. Руки моей матери - грубые, изъеденные мозолями и шрамами - вдруг удивительно бережно поднимают меня, чуть-чуть смывают всю гниль и грязь, и во что-то заворачивают. Ткань грубая, и даже колючая, но удивительно чувствительный нос подсказывает, что это уже кое-что. Чистое. Вот именно - чистое. И уже за это я должна быть благодарна. А потом я только запомнила тихие-тихие всхлипы, шуршание чего-то - бумага? - и после: быстрые и торопливые, резкие шаги где-то вдали. Почему?
Потому что та женщина, что родила меня, ушла без меня.
Это был сиротский приют, как я тогда поняла, и лет до пяти - кажется, я жила там, искренне радуясь каждому прожитому дню, и возможности ещё хотя бы один день прожить под этим небом. Почему я так говорю? Потому что дети там умирали постоянно, это было очень страшно, ОЧЕНЬ - проснуться утром, и понять, что ты держишь за руку своего уже мёртвого товарища. Я настолько привыкла к смерти, что уже совершенно её не боялась. Она была всегда рядом со мной, моя молчаливая верная подруга. Иногда я даже говорила с ней, просила не забирать моих друзей, или просто рассказывала что-то, и может быть, она меня даже слушала - не знаю. Но однажды всё это прекратилось, я помню только, как сестра Агнесса взяла меня за руку, и повела прочь с внутреннего двора. Я думала, сейчас меня будут за что-то наказывать, но я ошиблась - оказывается, меня просто захотели усыновить. Добрый-добрый человек, с печальными карими глазами, и густой бородой, с простым крестом на тонкой веревке - отец Михаэль - который, правда, меня попросил звать его не "отцом Михаэлем", а "папой".
Наверное, минут пять у меня был до того глупый и растерянный вид, что даже всегда такая хмурая и молчаливая Агнесса улыбнулась, и легко подтолкнула меня по направлению к мужчине: - Ну что же ты, Арианна. Видишь, папа тебя пришёл забирать.
Папа.
У меня. Я даже и подумать о таком не могла, однако за протянутую ко мне навстречу руку - сухую, тёплую и какую-то удивительно... бережную - ухватилась сразу же так крепко, как будто бы от этого зависела вся моя жизнь. Хотя... почему это как будто - ведь всё на самом деле так и было. И мы ушли, не оглядываясь, быстро и торопливо. Я держала отца... папу за руку, и долго не могла понять, куда он меня ведёт, а задавать ему какие-либо вопросы не решалась, до того всё происходящее казалось мне нереальным, и невозможным. Он начал сам: - Не бойся, принцесса. Я везу тебя на остров Святого Креста, тебе там понравится. У нас с тобой там дом - и ещё маяк, представляешь? Маяк, который должен указывать кораблям верный путь во мраке - и это будет нашей с тобой обязанностью. Что скажешь? Не боишься?
А чего мне было бояться? Во всяком случае, хуже, чем в приюте, точно быть не могло - и ведь даже там я умудрялась и исхищрялась - по-другому даже и не скажешь! - находить какие-то радостные и счастливые моменты.
Но я ошиблась. Вся моя жизнь с папой была праздником, самым настоящим праздником. Он был священником в протестантской церкви, я же научилась не только грамоте, математике, и истории, которой меня учил папа, но научилась вести большое хозяйство - папа держал двух лошадей, небольшое стадо коров, пару коз и несколько поросят - а ещё куриц и гусей - смотрела за маяком, и регулярно выходила в море за рыбой на вёсельной лодке, потому что я знала, что немного мы оставим себе - а всё остальное можно будет продать на рынке, и притом за весьма хорошую цену. И это не говоря о том, что папа учил меня французскому - он был французом по крови, и очень хотел, чтобы я унаследовала его культуру, пусть и не по крови, но по духу. И я её унаследовала, поняла и полюбила - как я только умела любить, искренне и неистово. Потом что могло сравниться по красоте с французским языком? Ничто.
Ничто.
Разве что ещё прекраснее могло быть только одно - МУЗЫКА. Я бередила музыкой с шести лет, когда я впервые пришла в церковь, и услышала орган. Помню, это было так красиво, и до того восхитительно, что я даже расплакалась - очарованная и влюбленная. Музыка проникла в меня, от макушки, и до кончиков пальцев на ногах - признаться честно, я даже не предполагала, что может быть что-то настолько же более прекрасное. И папа, видя это, даже определил меня к одной своей прихожанке - даме богатой и благородной, но как бы сейчас сказали - "весьма эксцентричной" - чтобы она научила меня музыке. Вот только так получилось, что дама эта, по глупости рассорившаяся с дочерью, восприняла меня не иначе, как её логическое... продолжение, наверное, и в итоге она занималась со мной не только музыкой, но и всем тем, что должна была знать образованная девушка из благородного семейства, пусть даже по крови я такой даже не то, что не являлась, а даже рядом не стояла. Она отточила моё знание французского, занималась со мной латынью и древнегреческим, танцами и рисованием, и конечно же, она занималась со мной музыкой. Скрипка, нотная грамота - надо было отдать ей должное, она была просто фантастическим педагогом, а ещё леди Маргарет вкладывала в меня ДУШУ - и я платила ей тем же, при этом ни разу не забывая о своих обязанностях, у папы я была одна, и ему была нужна моя помощь.
Мне исполнилось примерно шестнадцать лет, когда леди Маргарет, по обыкновению заглянув к нам на чай, как бы невзначай посмотрела на моего отца, после чего усмехнулась по-доброму, и кивнула на меня: - Неужто ты ещё не думал, за кого дочку замуж выдавать будешь? Посмотри только, какая красавица, это же уму непостижимо, как это она у тебя до сих пор девица ещё.
Мои щёки ещё долго полыхали алым.
- Да ну что ты тушуешься, не девочка ведь уже, - подмигнула мне леди Маргарет, - вот помяни мои слова, дорогая, не одного красавца с ума сведёшь, с твоими-то глазами в пол-лица. Но я даже думать об этом не хотела - а кто моему отцу помогать будет, как он без меня справится, что делать будет? И я только утыкалась в вышивку, да периодически переглядывалась с отцом, и всячески мотала головой - мол, что ты вообще слушаешь её, глупости говорит. Но я прекрасно понимала, что определенная доля истины в словах леди Маргарет всё же была - уже в этом возрасте я получала такие предложения, что единственное, чего я хотела - так это спрятаться. Окружающие думали, что я с жиру бешусь, я же в ответ говорила, что это просто мой выбор, и я лучше буду помогать своему отцу, как только могу и чем могу. Папа не возражал, он вообще был моей самой главной опорой и поддержкой, но я видела, как он мучился и переживал от того, что я ни с кем даже на танцы ещё ни разу не ходила. Да вот только мне самой это было... НЕ-НУЖ-НО, я росла удивительно самодостаточной и счастливой, и думала, что так будет всегда.
Мне было около двадцати, когда я позволила впервые себе чуть больше, чем просто увлечься одним юным джентельменом, который к тому же был офицером гарнизона - но кто бы мог подумать, что в итоге это самое моё увлечение перерастёт... в то, во что оно переросло. Он требовал близости, я отказывала, и в какой-то момент он понял, что я не отступлюсь, и вроде бы как даже оставил меня в покое. Вот только это была всего лишь временная передышка, пусть даже длиной всего в пять лет. Это был очень холодный день, я помню это как сейчас. Помню обжигающе холодный ветер, ледяные брызги прямо в лицо, и себя, стоявшую на берегу, и зябко кутающуюся в шаль. Нужно было сходить проверить маяк - как я всегда это делала - утром и вечером - и вернуться домой, но дёрнул же меня чёрт ненадолго остановиться, и полюбоваться чёрной водой, с гулким рёвом накатывающей на каменистый берег. Я увидела фигуру Максимиллиана слишком поздно, уже только когда услышала шаги за спиной, а потом вдруг почувствовала резкую боль, когда он схватил меня за волосы, и запрокинул мою голову назад, чтобы я видела его лицо - искаженное холодной злобой и яростью. Можно было не кричать, в последние годы отец стал практически полностью глухим, я же... я могла только молиться. Наверное.
- Шлюха. Ты мне за всё ответишь, - рычар Максимиллиан, буквально разрывая на мне юбку моего платья, совершенно не обращая внимания на слёзы, градом катившиеся по моему лицу. А потом... потом мне стало просто всё равно, я просила про себя Господа только об одном - чтобы он уберёг моего отца. За себя я уже не боялась. Ну что он мог мне сделать? Убьёт? Ну... значит так тому и быть, в конце концов, я уже и так прожила более чем счастливую жизнь, у многих даже и такого не было, а это значит, что я в каком-то роде даже счастливица. Смерть могла бы только быть не такой... позорной, разве что.
Но ему было мало и этого. И после того, как он сделал то, чего так желал... он закинул меня, истекающую кровью в лодку, и выбросил в воду, после чего скрылся из виду. Он не учёл одного - что волны вынесут меня на берег, словно они помнили меня - бесстрашную девчонку, которая столько плавала в этих водах, да так ловко орудовала вёслами, когда выходила на рыбалку. Я лежала на камнях, и не понимала, почему, почему я до сих пор жива. Меня колотило от холода и ужаса, было больно и одиноко... а потом я услышала шаги. Но не грубые и тяжелые. Нет, лёгкие. Уверенные.
Натаниэль был готов помочь мне - и даже после того, как я узнала, какую цену мне придётся заплатить за эту помощь, я была на это согласна, потому что я не могла бросить своего отца без поддержки и защиты, я так его любила, что была готова на всё, что угодно, только бы с ним всё было хорошо. И Натаниэль помог мне, превратив в вампира. Все три ночи, что я перерождалась, он ждал меня, а когда я наконец-то выбралась под такое звёздное, такое холодное и далекое, и в то же время такое близкое небо он уже стоял рядом. Мой Создатель, мой Спаситель, мой рыцарь и защитник. Какой же жалкой я тогда казалась самой себе, маленькой и потерянной, всё ещё дрожащей по какому-то наитию - хотя мне было уже совершенно не холодно, ведь я была вампиром.
Вампиром, который попал не просто куда-то, а в самую настоящую семью. Семью, которая приняла меня, и которая меня полюбила, совсем как я полюбила их. Такой добрый и терпеливый Андрей, яркая и экспрессивная Рената, спокойный и мудрый Натаниэль, который всегда был рядом со мной, и от которого исходила такая могучая уверенность и надежность, что даже если я начинала бояться и переживать, он словно ангел сразу же отгонял прочь все мои тревоги и кошмары.
А боялась и переживала я практически из-за всего, взять хотя бы необходимость пить человеческую кровь - что для меня, как для дочери священника, было в принципе неприемлимо, ведь я всегда хотела жить для людей, помогать им... а теперь что же это получается, для меня это невозможно? Но Андрей, отец и прародитель этой такой небольшой, но красивой семьи, смог найти те самые слова, которые он донельзя терпеливо внушал и втолковывал мне, чтобы я не только перестала бояться, но в первую очередь перестала мучить и изводить себя совестью и печалью, которые сковывали меня всякий раз, когда я понимала, что голодна. Я думала, что знаю и умею так много, а оказалось, что нет - и что на самом деле моё познание этого мира только началось, просто теперь уже в совершенно ином качестве.
Но, как оказалось, в вечной ночи были не только... скажем так, особенности, но и несоизмеримые плюсы, вроде совершенно новых временных рамок, которые можно было потратить хотя бы на то же обучение, до которого я всегда была большой охотницей. Даже в своей человеческой жизни я отличалась редким спокойствием, даже меланхоличностью, и честно говоря, мне кажется, что с переходом в свою вампирскую сущность эти качества только усилились.
Когда же Новый Свет узнало про существование фортепиано, именно Андрей стал тем, кто обучил меня ещё и этому инструменту, и тогда я познала всю ту красоту и гармонию, которая захватила меня, ещё когда я была ребёнком, юным и неразумным, и ещё совершенно не представляющим, что его может только ждать. Я читала книги, училась, учила языки, историю религий и историю искусств, а иногда просто сидела на коленях у Натаниэля, и задумчиво перебирала его волосы. Иногда, по ночам, я даже навещала отца, наблюдая, как он зажигает маяк, а потом долго-долго стоял на берегу.
Совсем, как я, в самую последнюю ночь моей человеческой жизни.
Как бы я хотела снова, как тогда, прибежать, обнять его крепко-крепко, просто чтобы лишний раз сказать ему на ухо - "Папа, я тебя люблю". И в самый последний его вечер у меня это получилось. Он бредил, уже не воспринимал ничего, мог только слышать... и чувствовать. Помню, как сейчас, как он попытался сжать своей такой... слабой рукой мои тонкие пальцы, и как у меня буквально сдавило горло от подступающих рыданий.
- Арианна... девочка моя. Ты счастлива?
- Да, - только и смогла выдохнуть я, и прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы у меня не дрожали губы, - да. И он глубоко вдохнул, успокоился... и его пальцы соскользнули с моих, а я ещё с минут пять просто просидела сиднем, отказываясь принимать тот факт, что он умер. Умер, пусть даже и в блаженном неведении по поводу моей новой природы.
Поняла только тогда, когда я обернулась на Натаниэля.
- И если я пройду и долиною Смертной Тени, не убоюсь я Зла, потому что Ты со мной..., - наверное, я прорыдала тогда несколько ночей подряд.
Летели годы и десятилетия, наша семья постепенно ширилась и росла. Сначала это была обворожительная Ния, бывшая рабыня, но с обостренным чувством справедливости, и тянущаяся к прекрасному, затем к нам пришел Адам, появление которого было сродни чуть ли не рождению сверхновой, если не чему-то более серьезному. Он был совершенно прекрасен в своих чувствах, которые он не просто не умел, а не желал даже скрывать, хотя - что уж там скрывать - периодически он умудрялся доводить даже Андрея, и для меня это было настолько в новинку, что порой я откровенно терялась, когда он в очередной раз выкидывал нечто подобное. Нередко я ловила себя на мысли, что мне даже хочется его за ради острастки шлёпнуть его мокрым полотенцем, просто чтобы он хотя бы немного щадил и берёг нервы Андрея и общий покой дома, но потом только разве что вздыхала, и качала головой, не в силах что-либо начать ему выговаривать. Не умела я выговаривать, да и злиться, впрочем, тоже - слишком мягким... человеком я всегда была. Он был исключительно творческой, крайне незаурядной личностью и за это я его уважала и ценила, но... но этого было мало. А 9 сентября 1867 случилось и вовсе то, от чего я была в таком шоке, что даже не сразу могла принять это известие. Адам ушёл. Просто ушёл. Куда, почему - это так и осталось загадкой.
Неужели привязанность к семье для него ничего не значила?
- Рыцарь..., - я стояла в дверном проёме нашего дома, ведущем в библиотеку, и мяла в руках собственноручно вышитый платок, который я сделала для Адама, мои руки дрожали, а в глазах стояли слёзы - в этот самый момент я напомнила самой себе тот самый момент жизни, когда мой отец умер, держа меня за руку. Я даже думать не могла, просто плакала.
- Рыцарь, почему он так поступил? Что я сделала не так?
Это вообще было очень в моём духе - начинать искать вину прежде всего в себе. Поэтому когда он объявился вновь... кажется, в тот вечер я впервые налетела на него с кулачками, колотила его и рыдала, пока не обняла просто настолько крепко, насколько могла - всё же я бесконечно его любила. Как брата. Как сына. Как просто мятежную и мятующуюся душу, которой всё равно, при всей её независимости и свободолюбии нужна была своя тихая гавань под названием "Семья".
А потом в нашей семье появился Ноэль - и этот мальчик с удивительно мягким и добрым взглядом стал моей настоящей отдушиной, светочем и любовью, он стал тем, в кого я могла вложить весь тот нереализованный - к вящему моему сожалению! - материнский потенциал, которого у меня всегда было в достатке, окружить его всей той любовью и нежностью, на которую я только могла быть способна. Чуткий, внимательный, он покорил моё мертвое сердце без остатка, как только умеют дети - и в одном я была уверена до конца: он мог положиться на меня абсолютно во всём, и я была готова ему помогать и поддерживать его даже в самых безумных начинаниях, если бы они у него только появились. Но даже этого у него не было - единственное, чего он хотел - это исцелять, и примерно тогда же я поняла, чем САМА хочу заниматься, что могло бы хотя бы сколько-нибудь, но оправдать моё существование. А если даже и не оправдать, то хотя бы чуть ослабить количество уже совершенных мною грехов.
И потом, уж что-что, а учиться я любила всегда, и усидчивости мне было точно не занимать. Привязанная к семье и к нашему дому, я совершенно не испытывала желания куда-либо отлучаться, потом наш дом давал мне совершенно неограниченные возможности в плане любимых занятий. А общество... на самом деле я не испытывала какой-то уж прямо особенно откровенной тяги к нему, полностью довольствуясь общением с родными.
Так что скучать мне было некогда.
Двадцатый век запомнился мне новыми братьями - Кайлом и Гилбертом, новой сестрой Хеленой, которую создала Рената, но которая так нас и не приняла, а если и приняла, то чисто номинально, поскольку она даже не стала жить с нами под одной крышей, а ещё тем - что в 1956 году я получила талисман от солнца - кольцо, которое позволяло мне выходить под солнечные лучи, и смогла начать реализовываться не просто как мать, и хранительница нашего общего семейного очага, но и как врач, выучившись на которого я смогла в полной мере реализовать свою мечту помогать людям. Наверное, я могу даже сказать, что я счастлива - ещё бы, ведь меня окружают самые любимые, и самые дорогие мне люди, мы живём одной семьей, и я могу даже заниматься любимым делом - но почему тогда меня порой мучает неясная тревога, которая нет-нет, да и нахлынет порой, и накроет меня с головой. Тут ещё и Найлз - совсем ещё несмышленный мальчик, новорожденный вампир, которому ещё только предстоит свыкнуться со своей новой ролью в этом мире. Чтож, а я ему будет помогать, как только умею - благо что и своего собственного опыта у меня уже с лихвой хватит не на одну жизнь.
Правильно же смертные говорят - поживём - увидим. Значит так и сделаем.
Внешность
Цвет глаз: Тёмно-синие
Цвет волос: Тёмно-каштановые
Рост: 5' 10
Отличительные черты: Нет
Используемая внешность: Astrid Berges-Frisbey
Умения
Прирожденный музыкант - благодаря прихожанке отца, благородной даме леди Маргарет, выучилась игре на скрипке, и выучила нотную грамоту. Благодаря же Андрею научилась играть на фортепиано, а в 60-х годах XX века захотела освоить гитару. Считает музыку величайшим искусством из всех существующих.
Несмотря на рождение в самом отвратительном месте, где только может появиться ребёнок - на рыбном рынке - благодаря всё той же леди Маргарет, получила замечательное образование, достойное любой благородной леди, которое затем регулярно шлифовалось уже в семье Найтшейдов.
Вместе с тем жизнь в доме у простого священника, державшего большое хозяйство, выросла крайне хозяйственной девушкой, которая способна держать в руках и дом, и сад, и большую семью в довесок. Не чурается никакой работы, она и корову подоит, и выведет стадо на прогулку, после чего соберёт всех воедино и вернёт домой, и верхом держится тоже исключительно уверено.
Умело управляется с вёсельной лодкой, отлично плавает. Со своей смертной жизни безумно любит рыбалку.
С рождения говорит на английском, отец же - выходец из Старого Света - выучил французскому.
Так что если кто и знает наизусть все современные мюзиклы, точнее песни из оных, особенно Notre Dame de Paris и Romeo et Juliet - то вам к Арианне.
Благодаря Андрею выучила немецкий, испанский и русский - Достоевский, Булгаков и Толстой стоят того, чтобы читать их именно что на языке оригинала.
Учёба на врача заставила выучить медицинскую латынь.
До сих пор с опаской относится к современным технологиям, но влюбилась в искусство фотографии.
Прекрасно ездит на велосипеде, это не говоря уже о её беззаветной любви к лошадям.
Влюблена в медицину, не без оснований свято уверена в том, что это настоящее дело всей её вечной жизни.
Обладает энциклопедическими знаниями по истории искусств и религий.
Дополнительно
Владеет талисманом от солнца - копия кольца Натаниэля, лишь только слегка уменьшенная.
Каждый день, по привычке, читает молитву "Отче наш".
Арианна вообще очень, просто до безумия любит читать, она всегда вникает в смысл написанного, и никогда не глотает книги "бездумно", и просто, чтобы перед кем-то там вроде как похвастаться - да и не в её это характере, если уж на то пошло.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИГРОКЕ
Стиль игры: Пишу чаще всего от третьего лица, но иногда меня клинит — и тогда я пишу от первого, но это редкость. Обычно стараюсь активничать, как только могу, отвечаю приблизительно в тот же день, максимум — через три дня, но это так же зависит от пореаловой нагрузки и семейных обстоятельств. За объемом постов соигроков никогда не гонюсь, сама пишу приблизительно от пяти-шести тысяч... и в зависимости от укусившей под хвост вожжи вдохновения.
Другие персонажи: Solveig Lindholm
Отредактировано Arianne Nightshade (30-01-2019 19:34:33)
