Бертольд никогда не собирался бывать в доме Муров, ни когда там кто-то был, ни когда они с Илаем там должны были быть одни. Это место казалось ему чем-то вроде Чернобыля: оттуда можно было либо не выйти, либо выйти каким-нибудь мутантом. Ну, знаете, когда начинаешь всем улыбаться и расшаркиваться перед каждым ублюдком. Высоко задирать нос и брезговать общаться с простолюдинами. Бертольду бы такая мутация не пошла, так что для себя он решил всеми способами того дома избегать.
Но с Илаем вообще ничего не получалось сделать так просто- просто согласиться, просто отказаться. Просто следовать каким-то принципам.
Илай сказал, дома никого не будет. Илай сказал, дом в их распоряжении. Илай сказал, что хочет показать, как теперь живет. Хотя лично у Бертольда было подозрение, что его просто возбуждает идея потрахаться под крышей, где живут его жена и дети.
В общем, он согласился. Не сразу, и с кучей дополнительных условий - в основном, касающихся секса. В основном, касающихся того, где они точно трахаться не будут. В список изгоев вошли спальни детей, спальня Вивьен, спальня Илая(там ведь тоже могла спать Вивьен). Да, возможно, он был немного старомоден, но ему было намного спокойнее так, нежели потом, если вдруг все же кто-то из семейства Муров узнает и этот вопрос всплывет.
Дома и правда никого не было - это уже радовало. По ольшей части потому что они не виделись уже целую неделю и, по правде сказать, предложение ужина и занимательной беседы он не то чтобы отверг - просто даже не услышал, впечатав Илая поцелуем во входную дверь, стоило той только закрыться изнутри. Ему буквально сносило крышу каждый раз, когда Илай пропадал так надолго, и, несмотря на то, что их уровень отношений давно не подразумевал подобные сцены, Бертольд просто теря контроль. Ему нужно было убедиться, что все все еще в порядке, что Илай все еще хочет быть с ним также сильно, как и неделю назад, что нет никаких оснований полагать, что он собрался его бросить, потому что даже спустя полтора года он все еще не мог привыкнуть к тому, что они снова вместе. Что у них все хорошо. Что Илай не сбежит, что Бертольду не придется бежать.
Он рад, что Илай все же прислушался к ео пожеланию, и не стал их тащить ни в одну из "запрещенных комнат" - это было понтяно сразу по простенькому дизайну, отсутствию каких-либо личный вещей, плакатов или фотографий. Гостевая комната была в самый раз.
После шевелиться абсолютно не хотелось, так что он просто улегся поудобнее и подтянул Илая ближе.
-Определенно удобнее моего дивана, - сообщает он, поцеловав мага в макушку - но ты это и так знал.
В этом доме он впервые, но уже всеми фибрами души чувствуется фирменную давящую муровскую атмосферу отчужденности - все могут быть здесь вместе, но каждый будет один. В одной из таких одиноких комнат, правда совсем в другом доме и в другие времена, Бертольд нашел своего собственного Мура и делал все для того, чтобы никогда его не оставлять одного. Не сложилось. Но теперь у него был второй шанс, и он использовал его на полную катушку.
Бертольд даже почти засыпает - он ведь с ночной смены сразу к Илаю на встречу поехал. Стоило наверно подумать о том, что так получится, но в тот момент, когда Илай написал, что они наконец могут встретиться, он вообще уже ни о чем думать не мог. Да и вряд ли Илай сильно обидится, если он...
Шкрябание ключа в замочной скважине он слышит раньше Илая, но поначалу принимает его за галлюцинацию. Однако когда он заменяется вполне себе натуральным топанием, игнорировать очевидное становится невозможно.
-Илай, - только и успевает позвать он прежде, чем дверь в комнату распахивается.
Сонливость как рукой снимает.

За прошедшую неделю Илай успел поставить миру довольно неутешительный диагноз – он определённо сошёл с ума. Магическое общество, сообщество коллекционеров Америки да даже Вивьен – казалось, что все они специально пытаются поскорее свести Мура со свету, то и дело скидывая ему какие-нибудь неприятности. И он храбро сражался со всеми выносимыми и не очень невзгодами, пока наконец не пришёл к выводу, что устал настолько сильно, что хоть закапывайте прямо сейчас и на этом месте, только не трогайте меня больше пожалуйста.
Когда он наконец сложил все факты и выяснил, что сегодня дома кроме его одного никого не будет, Мур был в шаге от того, чтобы сменить все замки и больше никого обратно не впускать. Надоело. То не так, это не так, папа, ты опять опростоволосился, у меня шампунь закончился и да, в этом ты тоже виноват. Несмотря на уже приличный срок их нахождения на территории Штатов, всё также продолжало идти не по плану и лучше как-то не становилось. Илаю нужен был перерыв, отдушина, которая помогла бы ему взять себя в руки и с новыми силами вернуться ко всеобщему бичеванию его.
На самом деле, пригласить Бертольда к себе Мур подумывал уже давно. Ну а почему бы, собственно, и нет? В его родном доме он был, даже жил в нём и связано это жилище для мага было исключительно с самими лучшими их общими воспоминаниями. Так что ему стоит показать Аккерману своё нынешнее место обитания? Есть в этом что-то интимное, может быть даже сакральное, показать другому человеку свой собственный дом. Так сказать, поделиться сокровенным и знать, что хуже от этого точно не будет. А с кем ему ещё делиться такими вещами, если не с Бертом? Да и потом, в его квартире он бывал уже так много раз, что впору уже было бы там окончательно прописаться, а от старого дивана начинала болеть спина – почему бы им не сменить обстановку и не потрахаться в каком-нибудь новом месте? Ладно, мысль о том, чтобы затащить его в уже собственную постель Илая порядком заводила, но это совершенно неважно.
Стоило только последней рыжеволосой красавице Мур ступить за порог, как глава семейства тут же схватился за телефон. Номер он давно уже знал наизусть, а потому не прошло и пяти минут, как Илай уже принялся ожидать своего самого желанного гостя. Ряд условий, выдвигаемый Бертольдом, если честно, слушал он как-то краем уха. Да-да, спальни детей, Вивьен, собственная… подожди, как собственная? А, к чёрту, только приезжай. За всю эту дурацкую неделю Илай его так ни разу и не увидел, а потому готов был согласиться на любые условия, чтобы поскорее заманить Аккермана в свой дом.
Как хороший и радушный хозяин, он встретил его ещё на крыльце, проводил к месту, где лучше было бы оставить мотоцикл. Всю прислугу он предварительно отпустил – кто знает, к каким выводам может прийти чернокожая кухарка, заметив своего хозяина, затаскивающего в спальню какого-то подозрительного мужчина. Слухов и огласки Илай действительно боялся, не хватало Вивьен ещё узнать, что он притащил Бертольда к ним домой – скандалом дело кончится в лучшем случае.
И как позже оказалось, в своём решении он уж точно не прогадал. Стоило только входной двери за ними захлопнуться, как Аккерман тут же полез к нему целоваться, а Илай, естественно, никак не могу его противостоять. Ну ладно, не очень-то он противиться и хотел. Ближе всего находилась гостиная, но этот вариант Мур отмёл слишком уж быстро, наскоро соображая, что место им нужно чуть более уединённое. Что он там говорил? Спальни детей, его собственная спальня, спальня Вивьен… Вроде гостевая комната в этот ряд запретов не входила, и это уже хорошо.
Одна усталость сменяется другой, на эта Илаю вовсе и не в тягость. Он укладывается головой на грудь Бертольда, перекидывает через него руку и мысленно благодарит человека, придумавшего когда-то удобные кровати. Всё, что он сейчас может – это улыбнуться его словам и поцелую, ведь разговаривать как-то сосем не хочется. Хочется спать и в этом желании Мур отказать себе не смеет. Ни одной из представительниц семейства в ближайшие пару дней здесь не будет, Коул давно уже живёт отдельно, а значит можно вздохнуть спокойно и разрешить себе расслабиться.
То, что он его зовёт, Илай слышит через дымку дремоты и даже не сразу понимает, звучит этот голос в реальности или он всё-таки уже успел заснуть. Он со страшной неохотой открывает глаза и хочет уже выказать своё негодование относительно собственного пробуждения, но сделать этого не успевает – новый голос мгновенно сгоняет любую сонливость.
Блять.
Он приподнимается, оборачивается очень и очень медленно, будто за это время наваждение в виде собственного сына всё-таки развеется, и он сможет вновь вернуться к оборвавшемуся сну. Но Коул, почему-то никуда исчезать не собирается, стоит себе в дверном проёме и как-то неприятно так улыбается.
- Это не то, о чём ты подумал.
Хочется ударить себя ладонью по лицу, да посильнее, ибо более тупой и заезженной фразы вырваться у него, ну конечно же, не могло. Так он и застывает на месте, с по-детски горящими ушами, непередаваемым выражением лица и простынёй, сбившейся ну как-то совсем уж к ногам.
Его собственное «я» судорожно ищет, за что бы зацепиться, как бы оправдаться, а потому всё-таки начинает судорожно оглядывать Коула на предмет того, за что бы выгнать сына за дверь. Сделать это просто так, будучи застигнутым врасплох, как-то не позволяет совесть.
Вид у него, безусловно, какой-то помятый, но привлекает его внимание не столько сбившаяся рубашка или расстёгнутые штаны, сколько чернокожий парень, стоящий у младшего Мура за спиной.
- А это ещё кто?
Теперь у него есть право немного понегодовать?