Как удивителен мир вокруг. О, поверьте, все еще есть чему удивляться даже, если ты почти двухсотлетний вампир, который постоянно путешествует и открывает для себя что-то новое. Сначала кажется, что самой безумной мыслью было то, что Адам сам стал вампиром, одним из детей столь же удивительного отца, который на вид был даже младше его самого. Подобные вещи удивляют и ошеломляют, но с ними легко свыкнуться. Проходят десятки лет, живешь себе не оглядываясь назад рядом с семьей чистокровных ведьм и ведьмаков, ритуалы, странные по запаху отвары и растения , амулеты вокруг – ничто тебя не удивляет, новости о существовании оборотней вообще кажутся пустым звуком, и все эти открытия встречаешь уже с привычной маской на лице – ну давай, удиви меня, что будет сегодня? Но вот что действительно оказалось настоящим открытием  - так это возможность увидеть солнце, и даже ходить под ним – таким жарким и обжигающим, абсолютно не заботясь о том, чтобы сгореть заживо или получить болезненные ожоги. Спасибо вам, ведьмы, низкий вам поклон…

Затея заиметь себе такое колечко кажется экстремальной и совсем немного глупой, но Адам не думает, что это может оказаться проблемой. Монро путешествует, не устает открывать для себя мир нового – впервые сталкивается с агрессией и предрассудками, что кажется ему особенно смешным. Оборотни ненавидят вампиров, а те обязательно должны люто ненавидеть их в ответ, и обе расы должны питать неприязнь к магам, последние же в свою очередь должны испытывать обращение и к первым и вторым. Такие аксиомы приводят вампира в замешательство, вызывают в нем искреннее недоумение и смех. Монро считает себя мыслителем и свободным от всей этой чуши, он не ищет себе славы, не нарывается на конфликт и просто прожигает свою жизнь, плавая по течению. Ему нет дела до какой-либо клановой или расовой вражды, плевать на все вокруг – его стихия любовь, а не война. Все остальное лишь тени и пыль.

Есть такая мудрость, которую не поймешь умом, пока не познаешь сердцем: будешь сильно что-то желать и все силы на поиски тратить, искомое никогда не найдешь; как только отпустишь, и желание отступит – удача сама тебя схватит, и желаемое быстро найдешь.  Так случилось и с Монро, стоило ему только на время оставить бесполезные попытки разыскать ведьму, что зачарует для него семейное кольцо. Судьба злодейка знатная, неплохо играет в карты – молодой вампир оказался в нужное время, в нужном месте и оказал услугу магическому семейству. – Кто бы мог подумать, что не все маги такие высокомерные снобы, способны платить услугой за услугу. – Его учтивость была лишь видимой фикцией, он не скрывал ни своего удивления и восторга от согласии Марии Дивер сотворить для него сложное и трудоемкое волшебство, защищающее обладателя перстня от мелких порч и сглаза, позволяющее ходить на солнце. – Да вы и сами то еще открытие, мистер Монро. Интригуете несмотря на вашу…природу. – Он одарил Марию Антонию самой учтивой и мягкой улыбкой в его арсенале, не позабыв при этом сверкнуть улыбкой и клыками  перед ее очаровательной племянницей. Дело было забыто, Адам и не представлял, что спустя годы что либо может подтолкнуть его к тому, что вампир вновь будет отчаянно желать то, что долгие годы было ему так недоступно.

Случай может сбить нас совершенно с толку, а вчерашние друзья – пусть и проверенные временем и тяжелыми испытаниями, с радостью всадят вам нож в спину, да поглубже, как только вы ею к ним повернетесь. Подобного не смог бы предвидеть не один провидец, да и ничего не предвещало подобной беды, но зависть делает странные вещи с людьми, сея в их сердце зерно греха и страшных, поистине темных мыслей, что уж говорить о вампирах, которым по сути и законы то не писаны. От лучшего друга Монро воистину не ожидал предательства, чем Патрик поспешил воспользоваться: опоив его напитком с кровью мертвеца – убить не убил, но значительно ослабил вампира. И виной тому была ревность, жажда славы и легких денег, непримиримость с карьерой и славой, которую сыскал Адам в Парижском театре. – Как ты мог, Патрик, неужто неведомо тебе понятие чести, друг мой? – Но что было говорить о чести с человеком, убившим родную сестру из нежелания делить с ней наследство отца. В той зависти, с которой Патрик смотрел на перстень на руке Адама, с алчностью в его глазах могла лишь сравниться ярость, набирающая обороты где-то там, где покоится прахом вечная душа. – Тебе это не сойдет с рук, клянусь тебе. Я найду тебя, где бы ты ни был…, - отчаянно хрипел вампир, пытаясь справиться со своим дурным самочувствием, пока холодные чужие руки снимали с его руки вожделенный трофей. – Скажи спасибо, Монро, что я не бросаю тебя под обжигающим солнцем…

Так долго протекающие дни, несколько таковых спустя, Монро и, правда, оценил доблесть поступка циничного ублюдка. Оставалось лишь сказать ему спасибо и послать несколько проклятий вдогонку, думать об иной альтернативе совершено не хотелось, но потеря последней семейной реликвии расстраивала вампира и приводила в бешенства. Перстень в конечном итоге был призван хранить его не только от прямой угрозы, но и от нескольких косвенных. С тяжестью на душе вампир осознавал, что логичнее всего обратиться к тем, кто создал артефакт, дабы воссоздать его копию. Проведя несколько дней в пути до Нью-Йорка, Адаму было вполне достаточно свободного времени, дабы набросать на бумаге эскиз того самого перстня, а внушения и палы банкнот с лихвой хватило на то, чтобы копию сделал лучший ювелир. Да только вот последнего нужного звена под рукой не оказалось. Мария Антония Дивер несколько лет как скончалась, а ближайших родственников на месте найти не удалось найти, но он был бы не собой, если бы сдался и остановил свои поиски. Удача улыбалась ему хотя бы в этом, любезно помогая добыть информацию о той, что годы назад была свидетельницей тайного ритуала, что все еще могла помочь.

Из надежных источников, которым Монро все еще мог доверять, известно было, что путь его лежит в прекрасную и утонченную Италию в Урбино, на родину того самого Рафаэля Санти, чьим мастерством и умелыми руками пестрит весь папский Ватикан. Поездка обещала быть интересной и познавательной, совмещая приятное и полезное – искусство и развитие, собственные амбиции и стремления. И предшествующий праздник, и вычурный карнавал лишь поводом новом стали, приблизиться к прекрасному, и новый путь для себя открыть – деву прекрасную в ее красоте и печали, под своим черным плащом от невзгод и заговоров тайных как крылом сокрыть.