[indent] Он всегда был сдержанным, терпеливым. Не холодным и лишенным эмоций, а именно сдержанным. Не позволял себе срываться на близких, мягко и вкрадчиво объяснял, что его расстроило и почему, просил больше не поступать так с ним. Не смел повышать голоса, лишь менял интонацию и звучал строже обычного, но по-прежнему негромко, справедливо полагая, что скандалы с криками лишены всякого смысла. Истина рождается в дискуссии, а не в споре. И, тем более, явной ругани на эмоциях. Руку поднять и ударить близкого человека? О подобном Андрей даже подумать не мог (он вовсе не пацифист, это ясно всем), но к насилию прибегает в самых крайних случаях, когда уже не видит иного пути. И только с чужаками. Только с теми, кто заслужил такое обращение.

[indent] Даже когда еще совсем юный Джеймс удумал самолично давать отпор охотникам и отправился в Салем, чуть было не оставив в окрестных лесах свою жизнь, даже тогда, пусть Андрея и била мелкая дрожь, он не повысил голоса, он не поднял руки, еще и Соломона успокоил.

[indent] Но вчера в нем словно что-то надломилось, почти физически вампир ощутил, как что-то внутри треснуло, разорвалось, переполненное обвинениями Адама и его злостью. И впервые за многие сотни лет Андрей вышел из себя настолько, что и не помнил первого удара, только мгновение алой вспышки и вот на щеке молодого вампира расцветают неглубокие раны от ногтей. Но (и это, кажется, страшнее всего) вторую его щеку вечный юноша разодрал осознанно, прекрасно понимая, зачем он замахивается и что будет в следующий миг.

[indent] Хотя Андрей не мог бы с полной уверенностью сказать, что за удар он испытывает больше стыда, нежели за последующие свои слова. Как бы то ни было, именно слова порой ранят глубже любого оружия и бьют в самую цель. Как бы ни желал он того признавать, но в глубине душил считал, что Адам заслужил эти пощечины – даже видя, что Андрей вне себя и вот-вот сорвется, даже чувствуя (наверняка чувствуя!) как старшего вампира трясет от ярости, он всё продолжал и продолжал сыпать бесконечными обвинениями, словно нарочно пытаясь довести своего мастера до той точки, откуда нет возврата. Будто специально бил и бил каждой сказанной фразой, ища самые болезненные места и удовлетворяя своё любопытство: как многое ему позволено, как многое Андрей еще сможет просто стерпеть, ничем не выдавая своего гнева? Как безумный странник, в ледяной ночи зимы лишившийся рассудка, нашел костер и нырнул в него, чтобы согреться, но погиб в жарком пламени.

[indent] Гораздо больше вечного юношу волновали его собственные слова – он хотел сберечь чувства Адама, тихо и мирно однажды собраться с силами и рассказать ему, мягко и тактично, а в итоге безжалостно окунул его в горькую правду, показав с самой неприятной стороны свою истинную суть.

[indent] Наверное, очень больно слушать как тот, кого ты едва ли не боготворишь, называет себя грязной потаскухой и говорит о том, что ублажать мужское тело он умеет лучше, чем сочинять музыку.

[indent] Во всяком случае, как бы стыдно ни было – Андрей зол по-прежнему, и расстроен случившимся. И терзает самого себя страхом – как теперь возлюбленное дитя будет на него смотреть? С ненавистью или презрением? В лучшем случае, в глубине его голубых глаз будет мелькать горькое разочарование в своем создателе. Его небесный ангел оказался испорченным мальчишкой.

[indent] Реальность бьет бесчеловечно и со всей своей свирепостью.

[indent] Эту ночь он предпочел провести в компании Ноэля – с ним было… безопасно, уютно. Возможно, всё дело в эмпатии главы дома Найтшейд, он, ощущая эмоции, не полезет разгребать нить хитросплетений чужих чувств без просьбы с одной стороны, а с другой – станет тянуть жилы, прося поговорить. Эгоистично со стороны Андрея пользоваться этим сейчас, но он смел предполагать, что их отношения достаточно честны и открыты, и если бы Ноэлю не нравилось происходящее – он бы не повременил сообщить об этом. Во всяком случае, Андрей уверен, что вне стен этой комнаты ощущал бы себя намного хуже, но присутствие сына, его неспешное занятие с травами, чтение при свечах и созерцание ночи – успокаивало. Во мраке столько различных цветов и оттенков, удивительно, какой яркой может быть темнота. Такая разная и неповторимая в каждом мгновении своего существования.

[indent] Прямо как их разношерстая большая семья.

[indent] — Night shade, — еле слышно шепчет Андрей, сидя на подоконнике с книгой на коленях, одну ногу положив под себя, а другую оставив свободно свисать, — оттенок ночи. Кто бы мог подумать? — его только сейчас, спустя две с лишним сотни лет, вдруг озаряет понимаем, как им всем подходит эта фамилия. Вампиры, живущие с магами и маги, живущие с вампирами – детьми ночи. Родовая фамилия идеально передает весь скрытый смысл их необычного дома. Какое изумительное совпадение. Думал ли об этом когда-нибудь Соломон? А Джеймс?

[indent] Отрываясь от созерцания пейзажей, Андрей сползает с подоконника и протягивает Ноэлю пучок артемизии, а затем вновь усаживается обратно. Размышляет несколько мгновений над ответом, поджимая губы и шумно сглатывая, и медленно поворачивает голову, за мягкой улыбкой стараясь спрятать свои переживания.

[indent] — Ссора с Адамом, — казалось бы, что в их семье это уже успело стать событием обычным, совершенно рядовым, — со временем пройдет, — Андрей снова отворачивается задумчиво глядя на луну в небе, укутывающую мягким серебряным светом макушки деревьев в лесу близ дома, — всё однажды проходит, всё заканчивается. Так или иначе, — философски замечает вампир, цепляясь с отчаянием утопающего за эту мысль-соломинку – то, что часто помогало сохранять самообладание в ссорах с Адамом: размышления о том, что он юн и горяч, что всё имеет начало и конец, и в скором времени потомок перестанет вступать в споры так, будто только и ждет повода посеять раздор.

[indent] В последний момент Андрей поворачивает голову и успевает заметить, как Ноэль кладет в рот вербену. Глаза на миг расширяются и в них мерцает вина, вечный юноша издает тихий стон и порывисто спрыгивает на пол, оставляя книгу на подоконнике, бесшумным быстрым движением оказывается возле сына и обнимает его вокруг талии, кладя подбородок на плечо.

[indent] — Я мучаю тебя, мой дорогой… прости, — слегка наклоняет голову и глубоко вдыхает, словно наполняя все свое тело умиротворяющим запахом Ноэля, — ты всегда можешь попросить меня уйти, и я не буду чувствовать себя отвергнутым тобой, — обещает Андрей, отпуская мага и отходя от него. Ему, конечно, никогда не понять, каково это – ощущать эмоции других людей, но он может хотя бы попытаться, а потому не будет держать зла или глупо обижаться на Ноэля.

[indent] — Хорошо, я подожду здесь, — Андрей едва улыбается, снова возвращаясь к подоконнику и усаживаясь на него. Провожает Ноэля за дверь взглядом и только после этого снова берет в руки книгу, углубляясь в чтение стихов. Утопает в строках пера Эдгара Аллана По, полностью в них погружаясь и на десяток блаженных минут забывая о времени и окружающем мире. Отсутствует в реальности ровно до того мгновения, пока в его тихий мирок мрачных рифм По не врывается возглас Ноэля. Рывком откидывая книгу, Андрей моментально встает на ноги, пугаясь панике сына, но через миг на его лице отражается легкое раздражение, немое: Адам? что этот безответственный ребёнок снова удумал?!

[indent] Записку из рук мага вампир принимает чуть возмущенно, откровенно говоря злясь: что же, теперь Монро решил доводить его до исступляющей ярости письмами, коль старший вампир прячется в тенях и комнате Ноэля? Разворачивая лист бумаги и скользя по нему взглядом, Андрей медленно отходит к окну, не затем, чтобы скрыться от сына, а просто для того, чтобы унять зудящее под кожей желание двигаться. Словно бы этим движением пытается превратить гнев и раздражение в энергию. Читает, внимательно всматриваясь в размашистый аккуратный почерк своего дитя, и негодование сменяется непониманием, затем оглушительным страхом и, наконец, разрывается волной боли в груди: лицо Андрея отражает всю его муку, весь он выглядит сейчас так, будто бы на этом листе бумаге написан его собственный смертный приговор. Быть может, так оно есть? Ведь каждое слово ударяет сильнее предыдущего, оставляя кровоточащие раны где-то внутри его груди, а на шее словно затягивается шипастая петля. Пальцы подрагивают, но у вампира внезапно не оказывается сил, чтобы сохранять прежнее умиротворение, сдержанность; совсем не остается сил, чтобы унять дрожь в пальцах. Его мутит от накативших эмоций, а перед глазами всё расплывается, пока в голове пульсирует эта мучительная мысль, непрошенное откровение: ушел. Ему не нужен воздух, чтобы дышать, но его вдруг перестает хватать – Андрей глотает кислород быстро, порывисто, словно выброшенная на берег рыба, и, так противоречиво, задыхается. Неровный шаг ближе к окну, потому что вампир ощущает – вот-вот и, кажется, упадет, опирается одной рукой о стену, а второй сминает бумагу в ладони, затем обхватывая себя попрек груди: разрывающая его изнутри боль становится невыносимой, а это нелепая попытка унять её. Перед глазами все окончательно расплывается, но теперь из-за слёз. Надо бы уйти, надо бы раствориться в тенях или превратится в дым, но Андрей может только осесть на пол с тихим и сдавленным стоном.

[indent] Безнадежность и боль – вот, чем становится всё его существо. Огромный, пульсирующий сгусток боли и горя. Пальцы сдавливают бок сильнее, может быть, вампир даже оставляет самому себе синяки неосторожно, и затем его прорывает – Андрей надрывно кричит до хрипоты, широко распахнутыми глазами, из которых ручьями текут слезы, слепо пялясь в стену перед собой. Так люди кричат, когда теряют что-то бесценное, когда лишаются чего-то очень важного. Так люди кричат от безысходности, выплескивая её наружу, чтобы не лишиться рассудка. Истошно, срывая голос, только бы суметь вытащить из себя это. Иначе придется вырвать сердце. Вот только это не спасет.

[indent] В голове мелькает безумная и нелепая идея сейчас же найти Натана и послать его вслед за Адамом, надеясь, что рыцарь выследит беглеца. Но – что дальше?.. Насильно вернет его домой, за шкирку притаскивая к горюющему создателю? Приковать молодого вампира цепями, лишить воли? Использовать внушение, заставляя оставаться рядом?..

[indent] Это противоречит всему, что Андрей вбивает в юные головы Найтшейдов с самых малых лет – свобода выбора, свобода быть тем, кем пожелаешь. Право совершать ошибки, право самому избирать свой путь, свою судьбу. Неужели вампир так малодушно собирается лишить Адама этого права? Потомок всё решил для себя.

[indent] Сгоряча вчерашней ночью Андрей сам сказал ему: иди прочь с глаз моих, я не желаю видеть тебя. И как хороший сын Адам исполнил эту просьбу целиком и полностью.

[indent] За что боролся – на то и напоролся.

[indent] Крики совсем не помогают, кажется, становится только хуже – он весь дрожит, сгибаясь пополам и плача взахлеб. Но ему надо успокоиться, он должен успокоиться. Зажимает рот свободной рукой в попытке заткнуть самого себя, почти беззвучно всхлипывает и после, охваченный неожиданной мыслью-откровением, впивается зубами где-то возле запястья. Глубже, еще глубже – сильнее стискивает челюсть, разрывая кожу, мышцы и связки одним быстрым движениям. Физическая боль отрезвляет, помогает переключиться и немного успокоиться. Его уже не трясет так же сильно, как прежде, а мысли в голове приходят в более-менее сносный вид и порядок, возвращая способность думать, а не только выплескивать разрушительные эмоции прочь из себя. Андрей отнимает окровавленную руку ото рта и кладет её на колени, рассеяно глядя перед собой.

[indent] — И это тоже однажды пройдет, — словно бы бессознательно шепчет вампир хриплым голосом, имея в виду бог знает что и еле шевеля одеревеневшими губами, — всё однажды проходит.