[indent] Монотонное, слегка отупляющее занятие успокаивало и позволяло собрать свои мысли воедино, но не позволить негативным эмоциям захватить сознание. Это расслабляло, развеивало, словно отрезвляло. Андрею последние годы (десятилетия) очень нравится заниматься садом, конкретно – розами. Сажать их, следить за ними, ухаживать. Заботливо срезать с кустов отдельные бутоны и составлять аккуратные букеты без какого-либо тайного смысла – он не флорист, а потому руководствовался лишь своим чувством вкуса. Впрочем, никто не был против того, чтобы древний вампир расслаблялся и прочищал голову, расставляя розы по вазам и затем вазы по уголкам дома. Следил за составленными букетами, своевременно заменял цветы, отрывал высохшие листья и срезал нижнюю часть стебля.

[indent] Это медитация. Только вместо расслабляющих звуков природы или чего-то подобного, в полноразмерных наушниках звучал рок, который его вполне умиротворял. Заполнял собой весь разум вместе с методичным ухаживанием за подвядшим букетом роз в большой гостиной, тем самым даря благословенное спокойствие и отсутствие лишних мыслей.

[indent] Иначе бы он всенепременно начал переживать, что Адам давно не писал и не звонил. А если с безрассудным сыном что-то приключилось?.. Он попал в беду или, хуже того, погиб или погибает сейчас?

[indent] От подобных раздумий и с ума сойти недолго. Или безответственно всё бросить, взять билет на самолет и пуститься на поиски возлюбленного дитя, которое сейчас должно быть в Париже. Ох, знал бы он, как на самом деле сильно заставляет Андрея переживать, но старший вампир считал, что заслужил такое отношение. Всё возвращается к нам в двойном размере и такие сложности в отношениях с Адамом – словно расплата за то, какие цирковые номера вечный юноша выкидывал с Энцо. Он обожал его, боготворил и восхищался, но тем не менее – если бы его учитель мог поседеть, то наверняка бы это сделал, ведь Андрей имел отвратительную привычку исчезать на полночи, не сказав ни слова. Спорил с ним, не ругался, но спорил; подвергал сомнениям каждое слово своего мастера, хотя безоговорочно верил и внимал его учениям. Вел себя неуважительно, безответственно и наплевательски, совсем не думая о чувствах Энцо, и вот теперь сам переживает уже вторую сотню лет нечто подобное с Адамом. Какая чудовищная, но восхитительная, ирония.

[indent] Слишком занятый розами, Андрей не замечает, как Ния, за его спиной, дает малышке Гвен конфету, хотя древний вампир запрещает сладкое перед сном. Не слышит, как в большую гостиную проходит Микеле и зовет его кратко по имени, а затем (видимо поняв, что вечный юноша весь в музыке и розах), просит Гвен позвать вампира. Андрей скоро чувствует, как кто-то тянет его за край бесконечно длинной футболки Натаниэля и сразу догадывается, кто это. Стягивает наушники быстрым движением и опускает спокойный и внимательный взгляд вниз.

[indent] — Да, моя дорогая?.. — умиротворенно спрашивает вечный юноша, чуть улыбаясь.

[indent] Пятилетняя маленькая леди не очень вежливо показывает пальчиком в сторону Мики, пытаясь не открывать рта, чтобы не выдать себя, конфету и Нию. Андрей выдыхает неопределенное «хм», предполагая, что Гвен молчаливо требует поиграть на фортепиано.

[indent] — Только цветы отнесу, хорошо, дитя моё? — все так же миролюбиво произносит вампир, касаясь золотистых волос малышки тонкими пальцами, а затем берет вазу в руки, поворачиваясь делает несколько шагов вперед (слишком быстрых, для человеческого зрения), превращаясь на миг в смазанное пятно, видит Микеле и… Элиота.

[indent] Раздается оглушительный треск — он слишком сильно сдавливает вазу, и та разлетается на осколки в руках вампира, часть из них вонзается в его ладони, потому что Андрей сжимает кулаки в тот же миг, огромными глазами глядя на Уотли перед ним, из плоти и крови. Оглушенный каскадом эмоций, не сводит нечитаемого взгляда с гостя, не веря своим глазам, не слышит вопросов Микеле. Андрей, руки. Давай я помогу. Гвенни, иди в свою комнату.

[indent] Андрей дергается, отрывисто вздыхая, будто отмирает, и прижимает окровавленные руки к груди быстрее, чем Мика успевает подойти.

[indent] — Всё в порядке, — хрипит вампир, продолжая шокированно смотреть на Элиота. Он будто призрак из прошлого – точно такой же, как и прежде. Быть может, взгляд его стал чуть старше, но в остальном – тот же молодой человек, которого помнил Андрей.

[indent] Молодой человек, который назвал себя его другом. А затем просто пропал, словно его никогда и не было. Вместо радости от встречи и желания обнять, вампиру хочется дать Уотли сильную пощечину, обвинив во лжи.

[indent] — Я соберу осколки.

[indent] — Нет, Мика.

[indent] Но Найтшейд уже приподнимает их магией, намереваясь в одно мгновение прибрать беспорядок. И этим, сам того не желая (и уж точно никак не ожидая) мгновенно выводит Андрея из хрупкого подобия равновесия, за которое вампир отчаянно держался. Как и та ваза – оно разлетается на осколки.

[indent] — Я же сказал нет, оставь! — рявкает вампир, зло, в ярости, не скрывая проступивших клыков, хотя и не кричит – меняется лишь интонация голоса. Микеле послушно отпускает и, со вздохом, уходит вместе с Нией, оставляя Андрея наедине с гостем. Догадался. Впрочем, что еще можно было ожидать от сына Ноэля? Найтшейды ценят личное пространство, и не надо быть телепатом, или эмпатом, чтобы понять – такая реакция вампира это нечто глубоко личное.

[indent] Восемьдесят лет, будь они трижды прокляты! Уотли где-то мотало восемьдесят лет, а теперь он просто является в их дом? В его дом! И стоит тут с таким видом, словно так оно быть и должно!

[indent] Андрей сосредоточенно вытаскивает осколки из ладоней, силясь унять дрожь в пальцах, неспешно собирает беспорядок, словно специально тянет время. Впрочем, оно так и есть: чтобы, все же, поприветствовать гостя словами, а не пощечиной.

[indent] — Как же тебе только наглости хватило явиться в этот дом! — шипит Андрей, вставая с пола с осколками в подоле футболки, и окидывает чародея долгим, уничтожающим взглядом. — Восемьдесят лет! Ты просто растворился в воздухе, а теперь заявляешься в этот дом и… чего же ты ждешь от меня, Уотли? Объятий? Или пощечины?