Когда все летит к чертям, семейный ужин - лучшее средство от конца света. Или для его приближения. С Мурами никогда нельзя было быть уверенным наверняка. Вивьен посмотрела в зеркало. Вздернула подбородок, как бывало всегда, глядя на собственное отражение.
Когда все пошло не так наверняка было уже не сказать. То ли когда они в спешке покинули Ирландию, не успев даже толком осознать все последствия выходки Асгейра и собственного просчета, и совершенно точно не задумываясь о том, что вероятно не увидят Белфаст уже никогда. То ли гораздо раньше, когда решили, что брак Макфалина и Алисии - удачная идея. Впрочем, сейчас думать об этом Вивьен не желала. От подобных мыслей у нее неминуемо начинало ломить в висках, а  между бровей намечалась едва заметная морщинка. Которой, конечно же быть никак не могло. Гораздо больше леди Мур сейчас заботило достаточно ли начищено столовое серебро, нужная ли температура у Токая и где черти носят Элайзу? «Чертей» с которыми младшая дочь в последнее время проводила преступно много времени, Вивьен знала поименно. И это несколько смиряло ее гнев. Она старалась. Очень старалась. Никто не по посмел бы утверждать обратного.
Вивьен понимала, что семейный ужин не решит не то, что половины, он и сотой доли всех накопившихся между ними противоречий не разрешит. Ну, разве что, они наконец выяснят какой соус все же больше подходит к оленине: клюквенный или на виски с яблочным сидром.   Но сегодня ради разнообразия леди Мур готова была довольствоваться малым - увидеть всю семью за одним столом. Для начала.

Бедняжка Нэн с утра не показывалась из кухни. И даже Вивьен лично приложила руку к вафлям и черничным капкейкам, чем кажется, напугала верную прислугу до полусмерти.
- Кленовый строп. - строго напомнила она Нэн. - Не забудь подать его к десерту. Много кленового сиропа.  - были причины и немало считать Вивьен ужасной матерью. Она даже не стала бы их оспаривать. Леди Мур вообще редко, что-либо оспаривала. Полагая, бессмысленное сотрясение воздуха уделом глупцов. Но она до мелочей помнила, что предпочитает Лета на завтрак, какой любимый цвет у Элайзы, сколько молока добавить в како Коула, какое мороженное ненавидит Алисия и тот единственный сорт пива, которое пьет Фиона.

То, что все собрались ровно к назначенному времени было плохим знаком. Вивьен улыбнулась, поднимающейся по центральной лестнице Лете.
Чинная, степенная трапеза проходила в удручающей тишине. Если, конечно не брать во внимание попыток Элиаса разрядить обстановку. Леди Мур, отложила столовые приборы, сделала глоток вина и обвела взглядом собравшихся.
- Может быть хотя бы поругаемся ради приличия?

Сказать честно, Коул не любил проводить ужин в кругу семьи. В книгах очень часто восхищаются той непередаваемой атмосферой спокойствия, поддержки и любви, которая окружает тебя моментально, стоит только присесть за общий стол со своими родственниками. Коул по собственному опыту знал, что в большинстве случаев это не так. Более того, описанной в книгах атмосферы он не чувствовал никогда, даже в далёком детстве, которое, вроде бы, должно быть окутанным ореолом тепла.

Вот и сейчас Коул сидел в особняке своей семьи, окружённый близкими родственниками, смотрел на аппетитную стряпню Нэн и не чувствовал ничего кроме глухого раздражения и желания наговорить всем гадости, демонстративно встать и уйди по своим делам. Сильвии с Фионой и Элайзой не было, их стулья пустовали, и Коул почти тоскливо кидал на них взгляд. Он бы тоже с радостью оказался где угодно, лишь бы не слышать скрежет ножей и вилок о тарелки, от которого болит голова. Но мужчин на таинства ведьм в их семье не пускали ни под каким предлогом, так что Коулу оставалось только быть здесь.

Вялые попытки матери завести светскую беседу Коула не впечатлили. Он отвечает Алисии невнятным хмыканьем, резко проводит ножом по тарелке, а потом дёргает плечом неопределенно. У них у всех есть тайны от семьи, от окружения, но у кого-то они - масштабнее. Коул смотрит на Лету через стол со смесью жалости, злости и обеспокоенности.

Ее идея - самая бестолковая и дурацкая из всех ее идей за все годы жизни. Коул даже не уверен, что хоть кто-то за этим столом делал хоть что-нибудь подобное, кроме, разумеется, отца. Что ж, теперь ясно, в кого пошла Лета.

Злость на идею сестры не проходила с того момента, как она рассказала все ему. Лишь затихнув, затаившись на время, она вернулась сейчас, и Коул откинулся на спинку стула, внимательно смотря на Лету, разрываясь на части от одной мысли, насколько сейчас сестре плохо, и своей упертостью и желанием показать ей, насколько ее идея плоха. Он забарабанил по столу кончиками пальцев, быстро оглядывая всех собравшихся за столом. Кажется, что никто ни о чем не догадывается, но Коул не стал бы настаивать на этом: в их семье не принято открыто делиться эмоциями. Хотя, кажется, что сегодняшний день может быть исключением из правил.

Лета открывает рот, и Коул уже видит, как мать и отец меняются в лицах. Что ж, семейное времяпрепровождение свернуло сегодня совсем не туда, куда должно было. Мур довольно громко роется в кармане строгих брюк, достает мятую пачку сигарет и зажигалку и кладет на стол.

- Думаю, что сегодня можно курить за столом, - после таких новостей, недоговаривает Коул, но все и так понимают, о чем он.

Когда он предлагал поделиться последними новостями, то вовсе и не предполагал, что в ответ услышит такое дивное заявление. По крайней мере, не от Леты. По крайней мере, не о браке. И если что уж совсем честно, то не сейчас. После неудачного союза, заключённого посредством Алисии, при одном упоминании этого страшного слова Илаю становилось как-то не по себе. Может быть когда-нибудь, через несколько лет он бы вновь попытался бы более правильно распорядиться имеющимся у него запасом детей, но определённо не в ближайшее время. В данный момент их семейству нужно было вернуть утраченные позиции, получше закрепиться в данном месте и ни в коем случае не потеряться. В этом Мур был абсолютно уверен, и брак – как способ достижении даже менее серьёзной, чем прежде цели он даже и не рассматривал.
Первые несколько секунд ему казалось, что это шутка. Злая, очередной укор в его адрес, просто почему-то перешедший грань приличия. Но прозвучало всё это как-то слишком серьёзно, дабы оказаться вымыслом, да и стоит ли вообще на подобную тему шутить.
Илай молча перевёл недоумевающий взгляд с Леты на Коула, затем на Алисию, а Вивьен так и вовсе вслух озвучила его не самые приятные подозрения – они всё знали. Знали, но молчали, прикрывая младшую сестрицу, за что Мур должен был их, наверное, даже похвалить. После осознания, так сказать, сложившейся ситуации, ему захотелось упрекнуть Лету в том, что она не рассказала о такой важной новости родителям, но, минуточку, так она же сделала это прямо сейчас.

После того, как дочь ответила на вопрос матери, Илай также поспешил вклиниться в обсуждение злосчастной темы:
- Элайджа Фонтейн, значит, - он откинулся на спинке стула, скрестив руки на груди. – Но почему именно он, Лета? Почему ты согласилась?
На описанном Алетой ужине сам Илай почему-то не был, и сейчас он уже очень плохо мог припомнить причину, по которой пропустил это, как теперь оказалось, весьма и весьма знаменательное событие. Но Аркхем город не такой большой, а его магическое сообщество и того меньше. Конечно, старший Мур знал этого самого Фонтейна, наверняка даже видел его несколько раз, и тот вовсе не производил впечатление приятного человека. Если говорить коротко, то Элайджа ещё меньше вписывался в тот образ мужчины, которого любящий отец хотел бы видеть рядом со своей дочерью. Вписывался ещё меньше проклятого Маклафлина. Но с другой стороны, тот входит во внутренний круг местного Ковена, что звучит довольно интригующе. А значит с кардинальными выводами и заявлениями нужно было пока повременить.

Отредактировано Elias Moore (04-02-2019 13:25:20)

Лета не сразу открывает глаза, но реакция на лицах остается даже тогда, когда ведьма решается обвести взглядом своих родственников. Готовишься значит ко взрыву, мысленно проговариваешь весомые аргументы, завернутые в заманчивую блестящую обертку из причин, завидных перспектив для будущего процветания всего семейства, но каждое продуманное слово берет и застревает в горле раздражающим комом. Или это оленина. Не нужно напихаться едой, когда творишь диковинный, не свойственный тебе вздор  и решаешь об этом всем сообщить.

Коул достает сигареты, Лета сдерживается, чтобы не потянуться за одной. Секундное расслабление после затяжки сохранило бы несколько нервных клеток, но ведьма держит руки сложенными на столе, чуть ли не в молитвенном жесте, немой просьбе о пощаде. Уже поздно отступать, ритуал завершен, клятвы произнесены; она чувствует как посторонняя, более темная магия курсирует в ней вместе с кровью по артериям и венам, соприкасается с собственной, будоражит ее нутро новой энергией.
Лета смотрит на матушку, видит в ее глазах обвинение в предательстве, и очень боится увидеть разочарование. Не понимает, почему ее одобрение имеет такую власть, хотя она постоянно убеждает в себя обратном.

- Коул и Алисия никак не причастны к этому, - брат с сестрой считают ее безумной, с ума выжившей, но перекладывать груз вины на них она не собирается, - Я попросила их не говорить. С датой свадьбы мы не определились. Пока.

Лета тянется к вину, ища в нем успокоения, терпеливо выслушивает отца, едкие комментарии сестры, думает, что нужно было притащить на ужин Элайджу и отдуваться вместе с ним перед семейкой недовольных рыжих магов, пусть привыкает. Самое время для знакомства с семьей.

Вопрос отца выстреливает как сигнал старта для ее заготовленных ранее шаблонов ответа, ей хочется облегченно выдохнуть, потому что вопрос, который она боится услышать, звучит несколько иначе, и может раскрыть то, о чем родители знать не должны.

Почему согласился Элайджа.

- Мне кажется, это логичное решение. На гримуар я не претендую и не собираюсь, - Лета косится на сестру, знает, что та хотела бы завладеть сокровищем Муров, оставляя Фиону не при делах, но ей не повезло родиться второй. Это более досадно, чем родиться третьей, сознание постоянно тревожит факт, что от могущества отделяет всего одна сестра.

- Элайджа во внутреннем круге Ковена, а Фонтейны - одна из семей основателей. Это поможет Мурам прижиться здесь, пустить корни, - на последнем слове Лета запинается, с ужасом осознает, что «пустить корни» значит нарожать Элайдже маленьких Фонтейнов в будущем, чего она делать с абсолютной уверенностью не намеревается; но зачем кому-то нужно об этом рассказывать, когда лучше притворится влюбленной девушкой, нежели оповестить родню о деталях ритуала, - почему я согласилась? А почему ты согласился жениться на маме?

Внутренний озноб от страха, перекручивание в голове разных исходов ужина зависимо от реакции, постепенно покидает ее, и Лета возвращается к своему привычному «я», а оно не всегда приятное и задает ответные, хитроумные вопросы. Ожидание смерти хуже самой смерти. Лета почти расслабляется, но сестра, горячо любимая, невероятная Алисия все портит.

- Я закончила, - говорит спокойно, но в голосе все же проскальзывают нотки раздражения, - мы с Элайджей не определились с датой, лишь приняли решение пожениться и я подумала, что об этом стоит узнать моей семье, прежде чем мы решим все остальное. Точка.