[icon]http://s8.uploads.ru/FOdNJ.jpg[/icon][nick]Patrick Murdoch[/nick][status]профессиональный дуралей[/status][lz]патрик мёрдок, маг, шарлатан, студент [/lz]

Патрик проснулся слишком рано — его буквально оторвало от крохотного уютного диванчика в гостиной с первыми тускло-серыми лучами февральского солнца. Была ли причина в том, что место для сна было выбрано не слишком удобное, или же состояла она в нелепости самой ситуации, в которой он оказался, а может быть, это была комбинация этих двух причин и еще какой-то третьей, о существовании которой Патрик не догадывался — в любом случае, он поднялся слишком рано, и ему было катастрофически скучно. Гостеприимный хозяин дома все еще не проснулся — что, впрочем, было совершенно неудивительно, учитывая его вчерашнее состояние.
Патрик натянул на себя брюки и рубашку, предусмотрительно снятые, чтобы не помялись, и, стараясь ступать практически бесшумно, отправился в экскурсию по дому. Стараться ничего не трогать, чтобы не сломать, стараться не заглядывать за закрытые двери, чтобы не увидеть того, чего ему нельзя видеть. Ну, почти не трогать и почти не заглядывать. В уборную ему заглянуть все же пришлось — умыть лицо, почистить зубы (хвала походным зубным щеткам), пригладить волосы перед зеркалом, помыть руки…
В пустом желудке неприятно заурчало, и это предопределило дальнейшее направление движения мистера Мёрдока, пока что с большим трудом ориентирующегося в чужой квартире. Кухня нашлась со второй попытки и выглядела вполне благонадежной. Немного пошарившись по ящикам, Патрик обнаружил простую белую кружку и чайные пакетики. И вскрытую, но тем не менее почти что полную пачку печенья. Налил воды и закипятил электрический чайник. Заварил чай и с наслаждением его выпил вприкуску с печеньем, а потом отчего-то смутился, пакетик выбросил, а кружку за собой вымыл и поставил на место — будто ничего и не было. Печенье, впрочем, оставил перед собой, задумчиво жуя. Затем достал телефон — глянуть на часы — время стремилось к десяти утра, обнаружил пару уведомлений в соцсетях, и принялся их пролистывать, периодически улыбаясь той или иной особенно забавной шутке. Чтением статьи о чистоте английского языка среди молодежи, которая оказалась чуть менее занудной, чем могла бы показаться, исходя из заголовка, он так увлекся, что поначалу не расслышал шагов, а затем все же поднял взгляд и замер. В дверях стоял мистер Даменцкий собственной персоной, и он был чуть менее одет, чем предполагалось бы в приличном обществе. Точнее сказать, практически совсем не одет — на нем были лишь небрежное повязанное вокруг бедер полотенце, то и дело норовящее соскользнуть, капли воды, стекающие по коже, да застывшее на лице недоумение. Из прирожденной деликатности Патрик честно попытался отвести взгляд, делая вид, что он ничего не заметил, а если что-то и заметил, то все в порядке, это абсолютно обыденная ситуация, не о чем тут даже думать, и вообще, проходите-присаживайтесь-хотите-печенья, но это оказалось сложнее, чем ему хотелось бы.
— Доброе утро, — медленно кивает он, соблюдая формальные признаки хорошего тона. Он думает в этот момент о загадочных польских традициях, об их полном отсутствии стеснения собственного тела, и еще — самую малость, с примесью лукавого любопытства — о том, что будет, если полотенце все же упадет. Сам же в этот момент автоматически убеждается, что верхняя пуговица на его рубашке все так же плотно застегнута. Этот контраст представляется ему весьма забавным.
Произнесенные на польском слова остаются все такими же непонятными, как и в прошлый раз, впрочем, Патрику думается, что он и не должен их понимать. В любом случае, ему нравится, как они звучат. Ему пока еще удается сохранять молчание — то ли от неожиданности, то ли от тонкости момента, — поэтому он тихо наблюдает за манипуляциями с кофеваркой, припоминая вчерашний вечер.
Такси действительно обошлось ему в изрядную сумму, как и предполагалось — надбавка за срочность, надбавка за ночной вызов, да и в принципе расстояние немаленькое. Тем не менее, он приехал вовремя. Когда его нетерпеливо провели из темного магазина по скрытой лестнице в квартиру наверху, не сказав ни слова, он уже заподозрил неладное. Когда же они оказались в прихожей, и свет люстры пролился на лицо мистера Даменцкого, все встало на свои места. Он был ужасно, просто вусмерть, пьян. И Патрик ощущал весьма неиллюзорные сомнения по поводу того, что приезжать сегодня ночью было действительно хорошей идеей. Учить его сегодня в любом случае не будут. Впрочем, обратной дороги уже не было. Ему пришлось подхватить наставника за плечи, когда тот опасно накренился, пытаясь обрушиться на пол. Ему пришлось одним решительным движением усадить его на пуф. Ему пришлось сесть перед ним на колени, развязывая шнурки и стягивая ботинки. Ему пришлось поинтересоваться, где в этом доме находится спальня, и торжественно сопроводить хозяина туда.
Короткое ругательство, доносясь до его ушей, заставляет его вернуться мыслями из воспоминаний к реальности. Мистер Даменцкий обжигается кофе, но даже при этом сохраняет на лице непроницаемое спокойствие. Мистер Даменцкий делает глоток из кружки. Мистер Даменцкий обращается, наконец, непосредственно к нему. Он извиняется — очевидно, за не проведенное первое занятие, за что же еще? За то, что сдернул его из дома посреди ночи, а затем не смог выполнить свои обязательства как учителя.
— Ничего страшного, со всеми бывает, — дружелюбно улыбается Патрик. Он и правда нисколько не рассержен и не огорчен — скорее напротив, рад, что смог узнать вот эту сторону наставника, человеческую, отягощенную своими слабостями — например, чрезмерной тягой к спиртному. — Хотите печенья?

[icon]http://s8.uploads.ru/FOdNJ.jpg[/icon][nick]Patrick Murdoch[/nick][status]профессиональный дуралей[/status][lz]патрик мёрдок, маг, шарлатан, студент [/lz]

Мистер Даменцкий смотрит на него как-то… странно. Как будто пытается найти в его лице и в его внешнем облике в целом хоть какое-то подтверждение — чего? Фантазия Патрика сразу же подкидывает пару вариантов: его подозревают в том, что он что-то украл? Или натворил еще что-то похуже? Патрик растерянно хлопает глазами — на сей раз его действительно не в чем упрекнуть — то есть, его совесть абсолютно чиста, а не запятнана этими сероватыми пятнышками незначительных проступков, как обычно. Ну разве что в распитии чужого чая и поедании печенья можно было бы его упрекнуть, но… непохоже, чтобы его наставник был настолько мелочен. Так что же это тогда? Еще и это пресловутое полотенце, небрежно обмотанное вокруг чужих бедер, мешает сосредоточиться, вызывая целый ворох таких интересных, но совершенно неуместных сейчас, мыслей.
В общем, мистер Мёрдок пытается отбросить сейчас эти ненужные размышления — в конце концов, пока его во всеуслышание ни в чем не обвиняли, и оправдываться не стоит, есть риск только усугубить положение. Он тянется через стол, гостеприимно, по-хозяйски так толкая в сторону мистера Даменцкого пачку печенья. Кофе по утрам без сладкого должен быть невыносимо горек. То, что мужчина пытается отказаться, он принимает скорее за некое проявление скромности. И как раз в этот момент от его рубашки отлетает верхняя пуговица — да так, что найти ее больше не представляется возможным, если только не начать искать ее планомерно по чужой кухне, что кажется ему проявлением дурного тона. Странно — он ведь только что ее трогал, она держалась вполне крепко. Теперь он чувствует себя несколько некомфортно, ощущая себя со слегка приоткрытой шеей чуть ли не голым — странное чувство. Возможно, виной тому этот самый пристальный взгляд мистера Даменцкого, а может и что-то другое.
Он в очередной раз кивает в ответ на извинение, подхватывая чуть менее официальный тон, которым к нему обращаются. Ловит взгляд мужчины своим, и улыбается — почему-то игриво.
— О, моя магия тоже частенько подкидывает мне сюрпризы, не всегда приятные, — понимающе откликается он. — Впрочем, я думаю, что конкретно этот сюрприз — скорее приятный, не правда ли? — он расслабленно откидывается на спинке стула, расправляя плечи, практически откровенно демонстрируя бледную шею. Без единого следа, разумеется.
Следующие слова мистера Даменцкого несколько удивляют его — предложение новой рубашки, да еще и очередных извинений. Он непонимающе хмурит брови.
— Ваши рубашки будут мне велики, я думаю. К тому же, это — всего лишь пуговица. Если уж так хотите компенсировать мне ущерб — достаточно купить новую. А в ваших извинениях я уже скоро купаться смогу. Разве между нами произошло что-то такое уж ужасное? — он склоняет голову набок, искренне не понимая. А затем — расплывается в ободряющей улыбке, и даже подмигивает хитро-хитро так, будто между ними действительно отныне есть некая тайна, поверять которую никому он не собирается.
Патрик бы с удовольствием отозвался на предложение позавтракать. Он бы, быть может, по доброте душевной, даже приготовил что-то сам — нехорошо заставлять человека с похмельем думать о самостоятельной готовке. Но заставлять человека с похмельем тушить собственную кухню — и вовсе хуже не бывает.
— Я, признаться, совершенно никакой кулинар, — выдавливает он смущенно. — Но, если вы захотите, я могу сбегать в ближайший магазин и купить что-нибудь. Что вы любите?
Патрику кажется, что эта информация может действительно оказаться важной. Раз уж в свое первое занятие он уже оказался в квартире у учителя, возможно, им действительно придется часто… есть вместе, и это для него, вечноголодного, кажется особенной степенью близости.

Отредактировано Gilbert Shaw (24-01-2019 19:34:14)

[icon]http://s8.uploads.ru/FOdNJ.jpg[/icon][nick]Patrick Murdoch[/nick][status]профессиональный дуралей[/status][lz]патрик мёрдок, маг, шарлатан, студент [/lz]
Патрик сладко потягивается, разминая затекшую от долгого сидения неподвижно спину. Зевает, смаргивая выступившие слезы. А затем вновь с интересом переводит глаза на мистера Даменцкого, полотенце на бедрах которого уже давно свалилось бы на пол, если бы можно было заставлять предметы притягиваться к полу одним лишь взглядом. Он искренне наслаждается утром в столь неформальной обстановке, даже несмотря на то, что не слишком выспался.
— Новую пуговицу. Я говорил о пуговице, не о рубашке, — влезает он с комментарием, пока наставник допивает кофе. Его пальцы непроизвольно начинают поглаживать вторую пуговицу сверху, проверяя, надежно ли держится, в свою очередь, она. И всерьез задумывается о том, чего бы больше хотел — чтобы она осталась на своем месте, или чтобы отлетела вслед за первой. Думать о втором варианте… странно, это кажется ему каким-то неправильным по отношению к гостеприимному хозяину, и он занимает пальцы и мысли печеньем, с аппетитом откусывая кусочек. А затем с любопытством склоняет голову, услышав продолжение мысли про рубашки. Избавиться от других деталей одежды?
— Интер-ресно, — шепчет он себе под нос, надеясь, что это останется неуслышанным. Его собственная реакция кажется немного странной, неоправданной, что ли. Не слишком ли он заинтересован во внеуставных отношениях? Он пришел сюда учиться, или?..
Продолжение речи мистера Даменцкого заставляет его подавиться печеньем. Он с трудом, но все же справляется с приступом судорожного кашля, а затем поднимает глаза, встречаясь с потенциальным наставником взглядом. Тот совершенно не выглядит как человек, который пытается его разыграть, напротив — несмотря на игриво-хитрый тон, звучит его голос совершенно искренне. На несколько мгновений брови мистера Мёрдока сдвигаются в непонимании, а затем — вновь разглаживаются, а губы непроизвольно расплываются в улыбке. О, теперь он понимает все — и эти многочисленные извинения; и это полотенце, небрежно обернутое вокруг бедер; и эти ищущие, будто растерянные взгляды на его шею и руки. Ему хочется поскорее развенчать эту иллюзию, успокоить Марека — ничего не было, расслабьтесь, вам не за что извиняться — но ему не оставляют ни единого шанса вставить хоть слово, даже несмотря на его особый талант вклиниваться в речь в самый неподходящий для собеседника момент. Он лишь рассеянно кивает, и снова кивает, и еще один раз. Затем провожает взглядом удаляющуюся спину мистера Даменцкого — не без некоторого сожаления, что больше ее не увидит — по крайней мере, не в ближайшее время. Встает со стула, заглядывает в холодильник, вытаскивая оттуда упаковку яиц, пачку молока, бумажный сверток с чем-то зеленым — раз зеленое, значит, зелень, правда ведь? — и выкладывая все это на тумбу. Попутно он заглядывается на содержимое холодильника — все лежит четко организованно, и на полках вполне изобильно — это непохоже на типичный холостяцкий холодильник, такой, как, например, у него самого, где, как правило, обретается пара полуфабрикатных готовых обедов, банка пива да пакет молока, а то ведь бывает, что нет даже и этого. Наконец удовлетворившись зрелищем и не удовлетворившись, в свою очередь, слишком уж долгим отсутствием хозяина дома — да, его не было до сих пор, — Патрик отправляется на поиски мистера Даменцкого, бесшумно ступая босыми ногами по полу. Ему приходится вновь методично обходить одну комнату за другой.

[icon]http://s8.uploads.ru/FOdNJ.jpg[/icon][nick]Patrick Murdoch[/nick][status]профессиональный дуралей[/status][lz]патрик мёрдок, маг, шарлатан, студент [/lz]
Здравомыслящие люди — мама, например, — всегда говорили мистеру Мёрдоку не слишком наглеть в своих желаниях, потому что исполняются они не всегда таким образом, как мы хотим. До этого момента за свою достаточно долгую жизнь Патрик ни разу ни сталкивался с тем, чтобы это увещевание хоть как-то оправдало себя, и оно было благополучно вытеснено из головы мыслями куда более насущными, преимущественно в духе «Где взять денег на еду, когда до зарплаты еще десять дней?»
И вот сейчас, когда он стоял на пороге спальни мистера Даменцкого, застыв, не в силах ни войти, ни выйти, ни оторвать взгляда от открывающегося его глазам зрелища, весьма, надо сказать, привлекательного, эти слова набатом прозвучали у него в голове. Хотел увидеть будущего наставника абсолютно голым — получай, и как ты теперь планируешь с этим работать, твои трудности. Кто знает, когда наступит следующий этап ваших отношений, и наступит ли он вообще, а вот эта картинка в памяти останется надолго, мешая сосредоточенности во время изготовления очередного артефакта.
Он вздыхает, откашливается, прочищая пересохшее почему-то вдруг горло, и понимает, что на вопрос про холодильник ответить не сможет. И вообще ни на какой вопрос. Неловкость ситуации, в которой он оказался, второй раз за утро заставляет (ну наконец-то!) язык удержаться за зубами. Патрик молчит. И пытается не рассматривать мистера Даменцкого совсем уж откровенно. Вообще говоря, ему надо бы извиниться и уйти, давая тому время на то чтобы одеться и вернуться на кухню. Но он почему-то по-прежнему стоит тут, и чувствует, как краснеют кончики ушей, как будто он какой-то невоздержанный подросток. «Мужское тело, боже, Патрик, и чего ты там не видел?», — отчитывает он себя, но сделать с собой все равно ничего не может.
На следующий вопрос ему все же придется ответить — мистер Мёрдок чувствует это по внезапно накалившейся обстановке, по шагу, который делается к нему навстречу, по взгляду, тяжелому, обжигающе-горячему, пригвождающему к месту. Он снова прочищает горло — конечно, он понимает, к чему все идет. Он не настолько наивен, каким хочет казаться. Он отводит взгляд, бегло просчитывая в уме все варианты. Сейчас еще не поздно уйти. Да, точно, пока еще ничего не началось, он может просто покинуть спальню, вернуться на стул на кухне и получить свой омлет на завтрак всего лишь несколькими минутами позже. С другой стороны, делать так ему почему-то совершенно не хочется. Кажется, впервые за несколько лет не-еда значительно перевешивает еду на чаше весов его ценностей. А если он останется — ну что плохого может произойти? Даже если все обернется катастрофой, они совершенно спокойно смогут поддерживать теплые рабочие отношения, сделав вид, что ничего не было, без излишнего драматизма. А если все пройдет хорошо… Патрик не в силах сдержать игривой улыбки, против воли расплывающейся на его губах. Черт возьми, он определенно хочет, чтобы все прошло хорошо.
Лишь одна мысль не дает ему покоя сейчас, и эта мысль связана со вчерашней ночью. Он думает, что он должен рассказать правду до того, как что-то произойдет. Почему-то общение с мистером Даменцким заставляет его искренне желать играть по-честному, и это кажется ему, уже порядком уставшему от сделок с совестью, хорошим знаком благосклонного мироздания.
Чтобы рассказать это, ему, впрочем, требуется определенная доля смелости, которую он находит в себе не сразу, и на какое-то мгновение ему кажется даже, что, возможно, проще откатить все, ни в чем не признаваться и уйти, но… Очередной короткий взгляд — боже, какая шея, какой живот, какое все… Патрик глубоко вздыхает — коснуться хочется просто нестерпимо; и тут же вновь начинает сомневаться в моральной правильности такого выбора. Разве с этого должны начинаться отношения учителя и ученика? Но все же — очередной взгляд, и ох, как сложно устоять. Все эти сомнения, должно быть, отражаются сейчас на его лице, и он то хмурит брови, то улыбается слегка, то становится задумчивым. В конце концов он решает решить проблему, пойдя на компромисс с самим собой: коснуться, пойдя на поводу у своих желаний, а потом, если что-нибудь пойдет не так, стремительно отскочить во все еще раскрытую дверь. Он, в свою очередь, тоже делает шаг навстречу мистеру Даменцкому, вытягивает руку и осторожно кончиками пальцев касается его живота, проводя чуть вверх и вбок, оглаживая ребра и задерживаясь так чуть дольше, чем положено. Вполне невинное касание, вообще ничего не значащее, если рассматривать его вне контекста, однако почему-то на самого Патрика оно производит эффект просто ошеломительный. Он вспыхивает — горят теперь не только кончики ушей, но и все лицо, и сердце колотится просто как безумное, и… мистер Мёрдок на мгновение прикрывает глаза, а потом шлет к черту все мысли о том, насколько неправильно это может быть, быстро отходит к двери и с тихим щелчком ее прикрывает, отрезая последние пути к отступлению, которыми он все равно не хочет пользоваться. Когда он вновь шагает к мистеру Даменцкому — к Мареку — обращение по имени, наверное, все же будет уместнее в подобной ситуации — он все еще чувствует лихорадочные пятна жара на своих щеках, но все же пытается улыбаться как можно увереннее, чуточку непослушными пальцами расстегивая верхние пуговицы на своей рубашке, открывая чужому взгляду шею и ключицы, раз уж они были основными объектами для внимания этим утром. Невероятно правдивая история о произошедшем ночью как-то сама собой отодвигается на второй план.

Дверь, в которую Патрик оказывается вжат лопатками, приятно прохладная и холодит его спину через рубашку, в отличие от тяжелого горячего взгляда мистера Даменцкого, которым он к этой самой двери пригвожден, в отличие от его же горячих рук, скользящих по шее и груди, расстегивающих пуговицы — плавно, медленно, методично  — от этого его бросает в жар, от этого щеки и уши алеют с новой силой, от этого будто плавится что-то внутри. Одна пуговица, другая, третья, четвертая…  Внутренний голос отсчитывает их с торжественностью командного центра, ведущего обратный отсчет для ракеты, улетающей к далеким планетам, и время идет неумолимо, но так мучительно медленно: «10, 9, 8…». Между этими мгновениями, как ему кажется, залегает интервал в целую вечность, а губы Марека при этом так близко, и он что-то говорит этим своим глубоким низким голосом, и… Патрику не нужно понимать, что именно произносят эти губы. Он не хочет этого понимать. Он, честно говоря, вообще ничего не хочет понимать. Со-вер-шен-но. Даже головой мотает, демонстрируя свое нежелание.
Взгляд, направленный на него, тяжелый, оценивающий, на лице — улыбка, но какая-то хищная. Патрик смущен — почему-то в очередной раз. Что за магия такая в этом лице? Не в силах более выдерживать это молчаливое напряжение, он привстает на носочки, тянется губами к близко-близко нависающим губам, касается их легко, задерживается так на несколько мгновений, и, желая задержаться еще подольше, желательно на пару тысяч лет, почему-то все же отстраняется. У губ горьковатый привкус кофе, легкий запах табака и еще чего-то неизвестного, но приятного. Они оказываются мягче, чем ему казалось. Патрик улыбается, отмечая все это в своем мысленном перечне особенностей мистера Даменцкого.
Теперь, после того, как он позволил себе эту маленькую вольность с поцелуем, он почему-то чувствует себя гораздо свободнее, раскрепощеннее, что ли. Его взгляд, в котором любопытство смешано с нетерпением примерно в равных пропорциях, изучающе скользит по лицу Марека, по его шее, плечам, груди, животу, пальцам, по его строгому чёрному белью, по ногам: от бедер к коленям — и далее, до самых ступней. А затем — так же изучающе, жадно, снова вверх, к лицу.
— Безупречно, — выдыхает он с восхищением в голосе, наконец, вдоволь насмотревшись. По кончикам пальцев пробегает ток от недостатка тактильных ощущений, они практически горят от того, как им хочется прикоснуться к прекрасному. Короткое размышление о том, что же именно он мог бы потрогать, приводит его к замечательной мысли: раз сейчас он не может видеть спину, которая тогда, на кухне, привлекла столько его внимания, значит, он компенсирует это касаниями. Он тянется, укладывая ладони на лопатки мужчины, нетерпеливо проводя ими ниже, к пояснице, оглаживая кончиками пальцев, с особенным удовольствием отмечая расположение выпирающих костей, а затем мышц спины на своей тактильной карте.
[icon]http://s8.uploads.ru/FOdNJ.jpg[/icon][nick]Patrick Murdoch[/nick][status]профессиональный дуралей[/status][lz]патрик мёрдок, маг, шарлатан, студент [/lz]

Сердце Патрика бьется как-то неравномерно и так безумно громко, что отдается в ушах — ему кажется, что этот звук слышно на всю спальню. Весь мир будто замирает, остается лишь дыхание, сердцебиение, и даже стрелки на часах замедляют, а то и вовсе останавливают свой бег. Ему нет никакого дела до этого всего, по крайней мере, не сейчас.
— Я не льщу… — пытается возразить он, но его собственный голос звучит как сквозь вату, в отличие от обволакивающего мурлыканья, которое отдается в ушах даже после того, как уже отзвучало. А затем, когда он касается лопаток, этих идеальных, как оказалось, и на ощупь, лопаток, его дыхание на миг замирает, и даже сердцебиение затихает на несколько мучительных секунд, и тишина в этом неподвижном мире, где нет ничего, кроме них двоих, стоит такая полная, что он даже думает, что, возможно, оглох от переизбытка ощущений, странных, непривычных, переполняющих грудь. И едва слышный выдох, вырвавшийся из губ Марека, ударяет по барабанной перепонке, почти сбивает с ног, и Патрик благодарит дверь, в которую все еще упирается лопатками, за то, что она скрывает, как у него внезапно подогнулись колени. Целое мгновение до тех пор, как его подхватывают на руки, легко, будто он пушинка, ему удается скрывать это свое ошеломленное состояние — хотя скорее ему только кажется, что удается. Его выдает взгляд расширенных глаз, приоткрытые губы, часто вздымающаяся от нервного дыхания грудь. Его выдает и то, как он нетерпеливо обхватывает ногами талию, будто ждал этого целую вечность, и как он, обвив руками плечи, запускает пальцы в короткие волосы на затылке, и как он с ничуть не уступающим жаром отвечает на поцелуй. Сердце колотится будто где-то в районе горла, и это чертовски, просто до безумия странное ощущение, но приятное в такой же степени. Он чувствует себя на своем месте — прямо здесь, прямо сейчас, прямо в этих руках.
— Кровать, — согласно кивает он на одном выдохе, хрипловато смеясь, склоняя голову, подставляя шею под ласкающие губы, под терзающие зубы. Ерошит волосы, жадно оглаживая затылок, проходясь большими пальцами по шее, прощупывая пульс — такой же зашкаливающий, как и у него самого. Вся комната вокруг сливается в единый ослепительно яркий фейерверк, поэтому он сосредоточивается исключительно на светлом пятне кожи мистера Даменцкого, на его лице, на волосах, на взгляде. И его сейчас вполне устраивает мир, состоящий исключительно из этого зрелища. Из этих прикосновений. Из этого дыхания.
[icon]http://s8.uploads.ru/FOdNJ.jpg[/icon][nick]Patrick Murdoch[/nick][status]профессиональный дуралей[/status][lz]патрик мёрдок, маг, шарлатан, студент [/lz]

Патрик склоняет голову, подставляя шею, полностью открывая её для засосов, укусов и поцелуев. Ему нравится это — так нравится, что кажется, будто Земля начинает вертеться против своей оси. За спиной Марека будто разрываются маленькие красочные фейерверки — восторженные огоньки, они переливаются, пытаются отвлечь его внимание — безуспешно. Он целиком сфокусирован на том, что видит перед собой, что чувствует, что слышит. Его дыхание заметно учащается. Он взволнованно закусывает губу. 
Рубашка непринужденно соскальзывает с плеч под воздействием чужих рук, точнее, одной руки, точнее… Неважно. Патрик понимает, что его откровенно изучают, но совершенно ничего не имеет против. Абсолютно. Ничего. Короткое касание мягких горячих губ где-то между плечом и ключицей совсем выбивает почву у него из-под ног. Фигурально выражаясь, конечно. Он пытается сдержать этот первый рвущийся наружу короткий горячий стон, сам не понимая, зачем; но он всё же вырывается — едва слышный, приглушенный, однако в тишине этой комнаты раздается очень громко, почти оглушительно. И — разумеется — не остаётся незамеченным. Взгляд Марека такой тяжёлый, горячий и пронзительный, что ему с трудом удаётся выдержать его. Он неловко ёрзает в объятиях.
Он примерно так же неловко, совершенно неграциозно падает спиной на кровать, смотрит чуть растерянно, предательская мысль успевает промелькнуть в его мозгу, на мгновение очнувшемся от этого странного наваждения — разве может что-то быть у них — у такого великолепного мистера Даменцкого и ходячего недоразумения мистера Мёрдока — но эти мысли быстро вытесняются происходящим. Тем же самым просто невыносимо горячим, обжигающим, путающим все карты взглядом. Коленом, вжатым между его ног. В его голове теперь — пустота, белая, обволакивающая, уютная. Горячая. Сносящая все барьеры, которые могли бы быть возведены между ними. Он больше не сдерживает стона, позволяя себе откровенность; он с жаром откликается на поцелуй: лаская губы, переплетая языки, горячо выдыхая в чужой рот. Приподнимается в бедрах, позволяя стянуть с себя и брюки, и белье. Сейчас он даже не чувствует некоторой неловкости от собственной обнаженности — ему просто не до того. Есть кое-что…вернее, кое-кто — всецело завладевший его вниманием. И от этого кое-кого совершенно не хочется отрываться.
Патрик нетерпеливо, почти требовательно тянет Марека к себе — еще ближе, еще жарче, еще ощутимее. Целует его сам — оставляет короткую цепочку горячих, влажных поцелуев на губах, на подбородке, на шее, на плече. Коротко нетерпеливо выдыхает, а затем так же жадно втягивает носом воздух — запах чужого тела, аромат жара и возбуждения, витающий в воздухе спальни конкретно здесь и сейчас. Руки словно сами по себе скользят на затылок мистера Даменцкого, зарываясь в волосы, ласково массируя и чуть царапая короткими ногтями, затем — на плечи и спускаются вниз по спине, останавливаясь на ягодицах, которые он чуть игриво сжимает. На ощупь — так же прекрасно, как и на вид — а то и еще лучше. Большие пальцы он заправляет за резинку белья, игриво тянет его вниз. Ну же, ниже, ещё чуть-чуть, опускайтесь! Его глаза горят озорным огнём, а на губах играет шаловливая улыбка.
— Я хочу… — мурлыкает он, намеренно не продолжая фразу. Впрочем, в ней вообще нет необходимости — и так все понятно. И все же он не может не сказать.
[icon]http://s8.uploads.ru/FOdNJ.jpg[/icon][nick]Patrick Murdoch[/nick][status]профессиональный дуралей[/status][lz]патрик мёрдок, маг, шарлатан, студент [/lz]