Как-то ночью, лет пять назад, ей снится сон. Темный, тревожный она едва ли может вспомнить проснувшись что в нем было.
Чужая боль, чужое выворачивающееся на изнанку тело или это она и больно ей. На часах два ночи, в окне сияет полная луна. Бешено стучит сердце, так, что его можно ощутить даже в горле. Это всего лишь сон, успокаивает она себя, переводя взгляд на мерно поднимающуюся спину мужчины рядом с ней. В темноте не видно его лица и на одно единственное мгновение ей кажется, что это кто-то другой спит рядом. Одного мгновения достаточно и она уже готова потянуться к нему и трясти пока он не проснется.
Проснись, проснись. Я во сне, ты во сне или это явь?
Деб до чертиков страшно. Ее пугают густые тени по углам и бледное свечение далекой Луны, выглядящей удивительно неестественно. Она хватает с тумбочки мобильный и бездумно роется в его содержимом, перебирая вбитые номера. Тычет ногтем в экран, не понимая,что хочет выбрать. Звук отвлекает от хаотичных мыслей, позволяет ув«еровать в настоящесть происходящего, поэтому сложно остановиться. Деб прикусывает палец, вспоминая о детской привычке грызть ногти. Тонкий слой нежно-розового лака вовсе не такой вкусный как когда-то. Или дети не грызут ногти из-за их вкуса, а руководствуются другой причиной? С тихим шорохом она скидывает одеяло и босыми ногами в тонкой сорочке бредет до кухни все еще зажав в ладони телефон. Стакан воды не помогает унять дрожь и она отыскивает за барной стойкой объемную бутылку виски. Стекло холодное, зато виски обжигает так, что дыхание перехватывает, а по пищеводу растекается жалящее тепло.
«Проснись», говорит она себе вслух, голос не ее, но тогда чей? Деб нравится тяжёлая хрустальная пепельница на кухонном столе и она вертит ее в руках как магический шар. Затем применяет по назначению.
Во рту пересохло, привкус просто отвратительный. Деб сидит за столом, растянувшись по дубовой лакированной поверхности и ждет, когда сигаретный окурок прожжет ей пальцы  так и не набрав нужный номер.

На этот раз все иначе. Проснувшись в час ночи она лишь разглядывает нависший над головой белый потолок. Проверяет мобильный, потирая сонные глаза. Разница с Лос Анджелесом всего два часа, так что первым она набирает номер своей матери. Джудит звучит сипло, расстроенно, но отвечает почти сразу. Первым делом спрашивает как у Деборы дела, только затем рассказывает про болезнь своего брата и его недавнюю смерть.
«Я сообщу Рою», - слова даются на удивление легко, как будто они все еще общаются как раньше и шесть лет молчания прошли безболезненно и незаметно для них обоих. Легко говорить такое, лежа в кровати, в которой они никогда не спали вместе и в квартире, в которой его никогда не было. Ей даже странно представить Роя здесь. Как он уставший вваливается в дверь, как они ужинают нехитрой, приготовленной ею едой, как он обнимает ее сзади, а она просит не сильно мять ее только что выглаженную форму официантки. Дебора отстранено улыбается, как будто ей только что не сообщили о смерти близкого ей когда-то человека.
Чересчур просто, как будто она не игнорировала его звонки на протяжении недели, старательно делая вид, что у нее неотложные дела в среду, нет времени в четверг, а в пятницу она и вовсе решила устроить себе отдых от любых звонков. Она не может сказать насколько это взрослый поступок - обрывать связь подобным образом, но ей искренне кажется, что он уберег их обоих от лишних обсуждений, словесных перепалок и, в конце концов, серьезной ссоры после которой остался бы при своем мнении и с глубоко раненным от обиды сердцем. Она решила взять на себя роль «бессердечной», а Роя оставить наедине с собственными эмоциями. Так было лучше для всех. Форма официантки уже давно отправлена в помойку и, скорее всего, переработана на благо их нации, а на столе стоит целый букет белых калл. Живым и нежных на ощупь.
Деб сгребает часть своего солидного гардероба беря все, что кажется ей необходимым как будто она собирается на каникулы. На экстренный случай даже вечернее платье складывает (светло-голубое, заканчивающееся чуть выше колен, v-образный вырез на спине). Рейс утренний, но она все равно заказывает себе спиртное, а затем хлещет его как будто у нее умер действительно кто-то близкий. Мужчина в соседнем кресле улыбается приветливо и с хитрым прищуром рассматривает ее губы. Он вот-вот скажет какую-то глупость и Деборе хочется заткнуть его, но никаких законных способов она найти не может. Так что все два часа и пятнадцать минут он достает ее разговорами, опознав в ней кого-то, кем она вроде как не является. У него командировка в Бостон, он недавно стал ведущим менеджером своей крупной преуспевающей компании и бла-бла-бла. Ей хочется спросить про дом у пляжа с панорамными окнами на ровную полосу воды, на горизонте сливающейся с небом, но у него на пальце кольцо, которое он, видимо, еще не успел снять и ее мечты быстро приходят в негодность. По приезду в Бостон они все равно идут вместе перекусить в ресторан аэропорта говеной едой, чтобы затем она арендовала авто и распрощалась с ним на веки-вечные. Он назвал имя,но она не запомнила.
Путь пролегает по шоссе и не предполагает съездов, хотя она всерьез хотела вырулить на загадочную дорогу, простирающуюся через полную озер и зелени резервацию. Видимо для этого нужно обладать либо большей удачей, либо большей не удачей, чтобы как следует заплутать.
Над Аркхемом висят свинцовые тучи. Прогноз обещает дождь, но ей хочется до последнего верить, что не обладая предусмотрительностью и не взяв с собой зонт, везения будет достаточно. В придорожном мотеле на окраине города она не останавливается, пытаясь отрыть в навигаторе что-то наподобие небольшой гостинцы и направиться уже туда. Простенький холл без изысков, два этажа и шесть номеров, два из которых заняты. Забрав из рук улыбчивого пожилого человека простой ключ с увесистым брелком, она катит свой вместительный чемодан до номера. Лифта, естественно нет, так что приходится слегка подопнуть дно магией, вымученно улыбаясь на предложение старика помочь.
Ага, конечно, ты сам развалишься быстрее меня, - впопыхах думает она, широко улыбаясь на прощание и скрываясь в коридоре второго этажа. Каблуки выстукивают по паркетному полу с каким-то вымученным, обреченным звуком.
Номер самый обычный, а в окне виднеются череда соседних зданий. Ну хотя бы вода в душе есть и холодная и горячая, что изрядно порадовало после короткого, но все же путешествия.
... бежевое кашемировое пальто намокло лишь самую малость, когда она спешно идет от машины, припаркованной неподалеку от его дома до  входа внутрь. Сильно смахивающий на отель, где она остановилась, дом, по виду совершенно обычный, в каком-то смысле даже не вяжущийся с тем многообразием мрачных и загадочных тонов, которые описывались в коротенькой статье на карте.
Проведя пальцами по распущенным волосам, Деб пытается подумать хоть о чем-то, что спасало ее на протяжении всего пути сюда. Чужие взгляды, обстановка, предметы интерьера - все, чтобы не думать про него и не испытывать настоящего ужаса от грядущей встречи. Глубоко вдохнув и выдохнув, она останавливается возле нужной двери и с замиранием сердца стучит, выждав небольшую паузу. За дверью глубокая непроницаемая тишина. Никто не открывает.
Первая мысль в голове сбежать, пока стук ее каблуков по полу не окажется для кого-то явным. Глупости.
Черт, черт, черт.
Вытащив из миниатюрной сумочки пачку ментоловых сигарет, она закуривает, облокотившись плечом об стену рядом с дверью, повернувшись спиной к лестнице. Тянется было за зажигалкой, но в коридоре никого нет, так что щелкает пальцами два раза, выпуская тонкую струйку пламени, охватывающую кончик сигареты. Затянувшись и выдохнув в блеклый серый потолок, Деб принимается ждать неизвестно чего, стряхивая пепел прямо на пол. За первой сигаретой идет вторая, пока в голову ей не приходит самая тривиальная мысль на свете - а что если он сменил адрес?
А что если?
Но сразу же после этой мысли позади раздаются шаги.

Деб не любит ждать. Ожидание выматывает, выбешивает ее, заставляя нервно вертеть кольца на пальцах, пытаться сковырнуть лак с ногтей, как будто инородную часть, способную унести с собой и пробирающее насквозь нервное напряжение. Рука с зажатой в ней сигаретой лишь слегка трясется, делая тонкую дорожку полупрозрачного дыма неровной.
- Черт, - проговаривает она вслух и слова звучат горько, почти обиженно. Смотрит в пол, на носы лакированных туфель, покрывшиеся сигаретным пеплом.
У нее есть время подумать, гребаная куча времени подумать про все, даже в небольшой комнатке отеля с цветастым покрывалом и фотографией с витиеватой подписью «прогулка вдоль реки Мискатоник в ясный и погожий день». Она сидит после душа, накинув на тело белый халат и раскладывает по кровати свои вещи, примеряясь к тому, что вообще стоит надеть сегодня. У нее тут разнообразие нижнего белья на все случаи жизни, но конечно же она не собирается раздеваться перед Роем. Что за чушь, она приехала сообщить ему о смерти дяди, а уж точно не за этим...
В конечном счете, она выбирает самую обычную юбку лилово-бежевого цвета и блузку цвета морской волны, завязывающуюся бантом на шее. Волосы накручивает на плойку, которую она тащила аж из самого Чикаго. Предположительно ради одной встречи.
Который, стало быть, может и не случиться.
Деб бросает первый сигаретный окурок, придавливая туфлей и достает следующую. Она то улыбается в пол, то пытается казаться серьезной, не зная какой ей быть перед ним. Важной и деловой? Или улыбающейся глуповато, как будто не понимая до конца что происходит. Она не знает, уже ничего не знает, поэтому когда оборачивается и встречается с ним взглядом, просто молча смотрит в глаза, поправляя ремешок сумки, будто это чем-то поможет. Дебора всерьез думает, что его взгляд и то, что он скажет ей в первые несколько секунд их встречи объяснит все, что будет происходить в дальнейшем. Она думает, что по прошествии первых секунд их встречи, она обнимет его как будто они друг для друга еще что-то значат, потому что она уверена, что все годы проведенные вместе действительно все еще что-то значат. Для нее да.

Деб везет на всяких говнюков. Это получается как-то непроизвольно, как будто само собой. Ей восемнадцать и она живет или, точнее, тусуется с говнюком по имени Трой. Большую часть времени Трой вовсе не говнюк, просто немного резкий в выражениях и своих действиях. Особенно когда чем-то недоволен и выпьет. Он работает барменом и это кажется Деб очень крутым занятием. Он смешивает в своей в  своей квартирке над небольшой пиццерией напитки, зависает с друзьями и курит траву. Трой говорит что у Дебби слишком детское личико особенно когда она заплетет две косички и строит из себя обиженку. С этого все и начинается. Ей не слишком-то нравится его тон, когда он пытается повалить ее на жесткий матрас кровати и развернуть к себе сзади.
- Перестань, - недовольно бурчит она, надеясь, что этого хватит, чтобы он остановился. Но этого всегда слишком мало. После прошлого раза половина простыни измазана кровью, а все потому что он полез к ней не в те дни и не захотел «прекращать».
Повалить у него все-таки выходит, а вот со всем остальным возникают проблемы. Когда он тянется своими ручищами к ее джинсовым шортам, пытаясь грубо стянуть их, Деб со всей силы заряжает ему ступней в лицо, не разбирая куда целится. Внезапный удар его дезориентирует, заставляя повалиться назад, но девушке кажется, что говнюк Трой заслуживает большего наказания и она выгибает пальцы, так что едва ли не костяшки хрустят и деревянный стул стоящий неподалеку со всей силы приземляется прямо ему на голову.  Удар достаточный, чтобы вырубиться на какое-то время, а ей вскочить с кровати и приняться активно запихивать свои вещи в рюкзак.
- Как тебе такие ролевые игры, задница? - Подходит ближе, легонько тыкая его тело носком кед. Крови нет, вроде бы шевелится, значит точно не убила. Деб облегченно выдыхает, удерживаясь от того, чтобы пнуть его напоследок. Все-таки такую черепушку как у него еще попробуй проломи. Он и без этого постоянно хвастался, как выходит из потасовок целым и невредимым.
Вечерние улицы Лос-Анджелеса встречают ее духотой и смогом. Она бредет по ним, в начале куда глаза глядят, потом удивляясь тому, как нужное направление отыскивается само - как будто изначально ноги несли ее именно к этому району и небольшому двухэтажному дому. В окнах второго этажа тусклый свет, так что можно не беспокоиться, что его там нет. Поднимаясь, Деб как будто заранее чувствует себя смертельно уставшей и какой-то совершенно неосторожной. Хрен с Троем, он даже не вспомнит, что стул летел в него сам, а не она схватила его и обрушила на голову парня. Почему вся эта херня случается именно с ней? Постучав в дверь, она упирается лбом в косяк, рассматривая свои замызганные черные кеды, в которых забился песок еще после прошлой прогулки по побережью и который она полностью так и не вытряхнула. Когда Рой открывает, она вытягивает руки и безвольно бросается ему на шею, не спрашивая ни разрешения, не пытаясь выдавить даже короткое приветствие.
- Деб... ты...
Уткнувшись носом в майку на его груди, она осторожно осматривает краем глаза пространство квартиры, пытаясь под этим углом обзора отыскать кого-нибудь еще. Кто-нибудь еще это разумеется девушка. Никого нет, так что она удрученно выдыхает, позволяя себе расслабиться. Она напрашивается переночевать, но вместо этого полночи сидит на балконе, курит, просунув ноги в перила и рассматривая как они свободно болтаются над проходящими внизу головами не слишком благонадежных на первый взгляд людей.
Ей хочется, ей нужно сказать Рою что-то важное и особенное, но подходящих слов у нее нет, а он предпочитает торчать над какими-то тетрадями, блокнотами, учебниками. Она дразнит его зубрилой и будущим инспектором Гаджетом, на что он отвечает, что ей бы тоже неплохо что-нибудь начать учить иначе она так и будет слоняться по всяким...
- Говори, ну же, - Деб нависает над ним хищной птицей с растрепанными темными волосами и красным лицом - то ли от стыда, то ли от обиды.
Он так и не договаривает, но спустя день все же соглашается поехать с ней к Трою за оставшимися вещами.
Трой встречает их перебитым носом и аллеющим синяком под глазом. Кажется, он даже немного опасается Деб и старается держаться от нее подальше. На прощание он советует Рою найти себе «нормальную девчонку, а не эту конченую».

Он произносит Деб и она отвечает.
- Рой, - мягко улыбается и вцепляется мертвой хваткой в свою сумочку, понимая, что что-то не так. Все не так, вообще все не так, потому что он удивлен и на лице его удивление, смешанное с отстранением, растерянностью и черте знает чем. Потом он просто проходит мимо и открывает замок двери без лишних приветствий пропуская ее внутрь. - Я зайду, - запоздало сообщает она, просто чтобы заполнить нависшее над ними молчание.
У нее был заготовлен диалог, с красивым вступлением, но он выветривается из головы, глядя на его спину и плечи в темном плаще. Ей нужно сказать ему что-то особенное, чтобы... сделать хоть что-то.
- Можно пепельницу? - тихо спрашивает она, приподнимая руку с медленно тлеющей сигаретой, покрывшейся изрядным слоем пепла. Бегло осматривается, не в силах концентрироваться на хоть чем-то вокруг кроме его словно бы вылитого из камня силуэта. Напряженного и холодного
- Прости, что без звонка. Знаю, нужно было предупредить, но дело было срочное, - Деб оправдывается и не знает куда ее несет. В ее мыслях она была с горделиво поднятой головой, немногословная, сдержанная, а на деле у нее вот-вот взгляд начнет стекленеть лишь бы избавиться от неловкости и этого чудовищно опустошающего молчания. - Вижу ты устроился. Хотя еще бы... шесть лет прошло. Как поживаешь? Все хорошо?
Слова приходится выдавливать из себя через силу, заодно придавая им невозмутимый тон.
Рука снова тянется к полупустой пачке с сигаретами.

Отредактировано Debora Hayes (28-01-2019 17:30:42)

Дебора ждет совсем не этого. В ее голове примерный перечень поступков и действий, то разнообразие ситуаций, которое приходилось переживать расставаясь то мучительно и болезненно, то легко и неотвратимо. Деб решает, что этого достаточно, чтобы встретиться лицом к лицу с Роем и выставить себя в том свете, в котором хочется именно ей.
Она была никем когда-то. Тогда. Целых шесть лет назад. Просто никем - глупой Деб с любовью к цветастым вещам, яркому лаку, макияжу как будто она собирается каждый день на вечеринку. Она любила зачесывать волосы назад, собирать их в хвост, заплетать косы. У нее была слишком дешевая одежда, у нее были туфли на шпильке с красной подошвой (естественно, поддельные). Ей хотелось быть кем-то значимым, но у нее просто не было для этого совершенно никаких возможностей. Она хотела быть художницей - из тех, чьи щеки всегда белые, а губы всегда алые, кто говорит с придыханием и рисует картины, способные находить отклик в чужих сердцах. Ей хотелось быть нереальной, воздушной, сотканной из гармонии, трогательной и нежной, но она говорила ночным визитерам круглосуточного кафе, чей вид вызывал сомнения в платежеспособности  «если у вас нет денег, мистер, просто уебывайте отсюда прочь». А потом курила у черного входа в помещение, поглядывая на наручные часы (самые обычные, без изысков) и отсчитывала время до конца смены. То были самые абсурдные моменты в ее работе - рядом с мусорными баками, в скверно пахнущем переулке.
Однажды на нее наставили пистолет и она чертовски сильно испугалась, что лицо нападавшего начисто стерлось из памяти. Она просто замерла, глядя перед собой и видя лишь чернеющее дуло в руках какого-то придурка. Несколько бесконечных секунд ожидания, когда пальцы двигались в воздухе, пытаясь нащупать одну понятную ей силу, способную сделать с ним все, что угодно. 
Но он не выстрелил, просто сбежал, а они потом вызывали полицию и поочередно давали показания. Смена тянулась еще дольше обычного. Когда Деб пришла домой, внутренне опустошенная, Рой обещал вытащить мерзавца из под земли и лично засунуть обратно. Ей было приятно от его слов, но напряжение никак не желало спадать. А если бы я его убила, - спросила она, забыв про осторожность. Рой не мог понять. Хмурился, объяснял ей про необходимую самооборону. А я бы могла, - сказала Дебора и он снова не понял. Они больше не возвращались к этому разговору.
Потом она подумала о смене деятельности, но три года общественного колледжа не внушали ей никаких перспектив на то, что было бы ей действительно интересно. В итоге Деб записалась на курсы массажистов и ее даже назвали способной.

Она как будто разговаривает с призраком из своих снов, которые порой являются перед ее взором - случайные, незнакомые и лишь рассматривают ее не в силах уяснить человеческую речь и интонации. Или же просто с тем, кто стоит на другом конце берега и из-за шума бурной реки не может услышать даже тех коротких фраз, которые доносятся до него с противоположной стороны. Кричи не кричи, только эхо собственного голоса в ответ.
Деб поеживается, как будто внезапного сквозняка, возникшего прямо в квартире, старательно отгоняя от себя одну единственную, очень простую мысль, появившуюся в голове стоит ей только переступить порог. Мысль удивительно бесхитростная для понимания, настолько элементарная, что напрашивается сама собой. Возможно, поэтому она и не решается озвучить ее даже для себя, проговорить в голове, боясь нечаянно сделать ее правдой. Ей кажется, вот и все. Ей кажется и она выдумывает, видит то, чего нет, чувствует то, что чувствовать не должна.
Но все ведь и так ясно, да?
Все и впрямь уже давно очевидно и, видимо, только она одна еще хочет притвориться, что у них с Роем все нормально. Что они расстались хорошими друзьями или кем-то близким к этому статусу. Никаких долгих выяснений отношений, никаких ссор. Ничего того, что в дальнейшем испортит и бросит тень на все то хорошее, что было между ними. Дебора даже не сомневается в правильности своего поступка, выстраданного и вымученного бессонными ночами и днями, проведенными за размышлениями - что ей делать дальше. Что им делать дальше.

Она любит его. Но она не может состоять лишь из одной любви к нему. Выходит, она любит его недостаточно?

«Все нормально» резко заканчивается, когда сигарета, которая только что находилась в ее руке летит в сторону и его лицо так близко, что она без труда может различить так сильно пугающее ее проявление... ненависти, факт которой она загоняла все дальше и дальше, пока окончательно не уверилась, что о ней даже и речи не может быть. Слишком много времени прошло. Он не может на нее все еще злится. Он должен уже давно простить ее.
Деб не помнит Роя таким. Она вообще не знает, что он может быть таким. Каким угодно. Уставшим после работы, взвинченным из-за конфликта с начальством, задумчивым, когда курит, глядя в окно и молчаливым, когда Дебора интересуется у него, что случилось. Он может улыбаться ей с видом довольного жизнью человека, смеяться, когда она пересказывает события минувшего дня. Он смотрит на нее прищурившись, когда их тела сплетаются тесно и она выгибается, запрокидывая голову и не видя в тот момент осточертевшего ей потолка с подтеками из-за дождей. Их переселят куда-нибудь в другое место, если арендодатель узнает, но из этой квартиры слишком удобно добираться до полицейского участка и ее работы... дыхание сбивается и ее затопляет чувство приятной эйфории и тяжести, пока он поглаживает ее лицо пальцами, убирая с глаз разметавшиеся волосы.

Но он никогда не кричит на нее. И тем более не обзывает трусливой сукой. Вообще какой угодно сукой. Обличающее обвинение настигает ее врасплох, когда Дебора верит в то, что ее вопросы сгладят ситуацию и хоть что-то смогут исправить. Щеки вспыхивают моментально, когда она глядит на него с видом обиженной невинности. Взгляд дрожит (только не плачь, умоляю), когда Деб смотрит в его глаза, словно все еще не веря, что он вообще может такое сказать. Когда он делает к ней один порывистый шаг, она едва не отскакивает в сторону, но усилием воли заставляя себя стоять на месте лишь плотнее вжимая себя в сумочку, будто она способна ее от чего-то защитить. От него? От его ожесточенного взгляда, от его полных враждебности слов?
Так не должно быть (утешай себя, конечно же).
Последующий вопрос звучит до смешного обычно, строго и требовательно.
Деб молчит и все силится вспомнить хотя бы один завалявшийся в памяти момент. Что-то обязательно же есть, даже если очень давно, в самом детстве когда она берется проверить насколько крепкие у ее нового братика нервы и когда он сдастся, уступая ее воле.

Она шумно выдыхает и достает пачку сигарет. Следом вытаскивает миниатюрную серебряную зажигалку. Ей все равно, что будет с этой сигаретой. Она достанет новую, если он выдернет ее прямо из ее рта и так, пока у нее не закончатся все сигареты или ему не надоест. Закуривает, не пытаясь отвести взгляд от хмурящегося все это время Роя. Крышка зажигалки с тихим щелчком закрывается и она убирает ее назад, затягиваясь и ровно выдыхая вверх. Даже дрожь в пальцах удается унять не сразу.
- Я не хотела, чтобы мы увязли в бесконечных ссорах. Я поступила так ради твоего же блага, - Деб говорит с нажимом, желая чтобы каждое ее слово отпечаталось в его голове. - Я просто хотела... уберечь тебя, - теперь уже она делает шаг вперед, непроизвольно, забывая, что совсем недавно едва ли не была готова пятиться назад.
- Поэтому. Пожалуйста. Не называй. Меня. Трусливой. СУКОЙ.
Голос срывается и вибрирует, пока она дорожащими от нервов пальцами подносит к губам сигарету.
- Роджер умер. Скончался вчера от инфаркта. Я знаю, что вы были близки... - она сбавляет тон, отчего сейчас звучит бесстрастной констатацией факта. - Поэтому прими мои глубочайшие соболезнования.
Она снова выдыхает ментоловый дым вверх.
- Может все-таки у тебя есть пепельница?

Нет никакой тайны в том, что он ей хочет сказать. Сказать в ответ на ее объяснения, на слова о защите, о том, что все это из лучших побуждений. Дебора знает, что он не поймет. Ни когда-то тогда, если бы она осмелилась что-то такое произнести, ни сейчас. В его темных глазах она видит ответы на все вопросы которые могут ее волновать. Он ее ненавидит. Ненавидит и сейчас скажет об этом. А ей не хочется слушать. Сообщение о смерти кажется настоящим спасением. Лучшего решения и быть не может как им закончить эту внезапную перепалку и расставить все по своим местам. Момент истины и вот уже недавняя вспышка гнева тает, сменяется тихой скорбью. Деб знает, что такое смерть для Роя из-за его работы. На этот раз все немного ближе. Она хочет закрыться от этой грусти, передающейся от него ей, но разве это так просто. Может ей нужно было увидеть его таким чтобы вспомнить, что такое - терять кого-то близкого. И это она не про их покойного дядю.

Роя привозят под вечер в полицейской машине. За рулем дядя Роджер. Деб сидит в своей комнате, разрисовывая альбом цветными карандашами. Там у нее и птицы, и цветы, и прекрасные принцессы в прекрасных платьях в сказочных замках. Прекрасные принцы у нее плохо удаются, так что приходится обходиться без них. Отвлекаясь от рисунка, она рассматривает в окно, как дядя Роджер вылезает из машины, подтягивая сползшие с его пухлого живота штаны за время сидения и открывает заднюю дверь из которой выходит Рой в своей черной толстовке. Картина забавная - Рой на пару голов выше дяди, который суетиться вокруг него и указывает рукой на дом. Наручников нет, так что видимо, задержание прошло успешно.
Рой сбежал от них два дня назад, а о причинах двенадцатилетней Деборе стоит только догадываться. Просто сбежал и все, без объяснений или чинных сообщений. Даже не как в подростковых сериалах или фильмах, которые Деб смотрит по телеку, заглядываясь на лощенных красавчиков с идеальной стильной одеждой и с неряшливо-продуманным прическами. Хотя больше ей, конечно, нравится рассматривать главных героинь и мечтать, что у нее когда-нибудь будет тоже такое разнообразие модной и яркой одежды. И грудь подрастет, хотя у некоторых девчонок в классе она даже поменьше будет. Но это уже другое. В сериалах они ссорятся со своими богатыми родителями, кричат на них, плачут, а потом сбегают из дома. У Роя это вышло как-то иначе. Однажды собрав свои вещи он ушел так, что никто не заметил.
А теперь дядя Роджер привез его обратно и они с ее родителями закрылись на кухне обсуждать что-то важное. Деб на семейное собрание не пригласили, хоть ей и было интересно. Усевшись на ступени лестницы, она заглядывалась на закрытую дверь в надежде, что-нибудь услышать. Говорили тихо и долго. Никто ни на кого не кричал, так что вскоре ей надоело и она снова вернулась в свою комнату, оставив дверь приоткрытой. Когда раздались шаги по лестнице, а дверь неподалеку хлопнула, то выждав некоторое время, она с зажатым в руках карандашом и альбомом, пошла именно туда и без спроса просочилась внутрь. Рой лежал на своей кровати, отвернувшись к стене. Вряд ли спал. Скорее думал.
- А я думала, что у меня наконец-то будет старшая сестра, - вообще она пошутила, но наверное не слишком хорошо было начинать разговор с подобных слов. Да и разговор ли если Рой не подавал признаков жизни, продолжая игнорировать ее присутствие.
Помявшись возле порога, она подошла ближе к нему и присела на край кровати, положив альбом на колени.
- Ты дурак, - обвинение выглядит слишком детским, но она считает, что оно серьезное, а главное весомое. Как и последующие слова: - Я тебя люблю. Не уходи от нас больше.

Сказать особо нечего. Вот пепельница, вот бокал виски вложенный в руку с простой просьбой сейчас для Деб больше походящий на приказ. Зачем приехала? Пей. Проваливай. Последнее не прозвучало, но это еще пока. Пока они стоят все еще друг на против друга, разве только она подходит к столу, облокачиваясь и вдавливая в дно пепельницы даже наполовину не выкуренную сигарету. Рой рассматривает ее молчаливо больше не предпринимая даже попытки выдавить из себя хотя бы слово. Деборе кажется, что это все потому, что на нее он тратить слова больше не намерен и это душит ее сильнее, чем чужая смерть. Все же для неё дядя Роджер был кем-то не настолько значительным в семье, чтобы горевать по нему спустя столько лет жизни в отдалении. Самым значительным человеком в ее жизни был Рой.
Но кого это теперь волнует? Особенно после того, что она от него ушла.

Они едут до Санта-Моники. Поздний вечер, подмигивающие огни проезжающих по встрече машин. Теплый ветер колышет волосы, пока высунув из окна голову, Дебора разглядывает проносящиеся мимо пальцы и дома, подсвечиваемые фонарями. За темными окнами квартир - сотни, нет, тысячи чужих жизней. Со своими проблемами, заботами, невзгодами и печалями. Есть ли там кто-то, кто будет похож на нее?
Ночью на пляже удивительно безлюдно и тихо. Кажется, даже шума проезжающих где-то там машин не слышно, отчего легко представить что их нет вовсе. Лишь шорох накатывающих на берег волн и тихая, едва различимая мелодия неподалеку. Справа сияет огнями парк аттракционов и огромное неоновое колесо обозрения бросает на пляж пурпурную тень, делая саму воду похожей на текучий неон.
Прогретого летнего песка приятно касаться рукой и зарываться пальцами. Пустая бутылка из темного стекла венчает песчаную горку из которой девушка старательно вылепляет нечто смутно похожее на замок со стеклянной башней. Выходит скверно - самая примитивная куча песка с вдавленными в ней линиями окон. Рой курит и наблюдает за ее стараниями, подпирая рукой голову.
Где-то там, у горизонта все еще тонкая полоса догорающего заката. Как насыщенно оранжевый желток. Мир полон гармонии и созерцания, беспрерывного движения в танце. Деб изгибает руки, пытаясь уловить ритм. Тихая музыка размывается об волны, распадается на отзвуки, меняя часть мелодии. Но это все еще музыка так что ноги несут ее по песку в неспешном плавном танце. Подхватив цветастый подол платья она собирает его у колен, приминая босыми ступнями песок. На небе луна. Полная белая, магическая и чарующая. Она читала в интернете про лунную магию и ведьм, творящих шабаши под ее мертвенным бледным светом, но определиться со своей природой у неё так и не вышло. Ведьма она или кто-то другой. Выйдет ли у неё притянуть к себе благополучие, сотворить чудеса или она как те жуткие ведьмы из фильмов Ардженто. Полны зла и желчи и все, что они могут это мстить и проклинать. Полно ли ее сердце древней тьмы сейчас? Дебора думает, что нет когда кружится на месте и переступает с ноги на ногу, вытанцовывая один ей известный танец. Может и ведьмовской, кто ей расскажет об этом. Сигаретный дым тянется вверх, пока Рой все наблюдает за ее весельем и в темноте ей кажется, что смотрит он на неё слишком внимательно. Ей до беспокойных мурашек по спине приятен этот взгляд.
- Смотри, я волна,- она то наскакивает на него, останавливаясь в шаге, то отпрыгивает, вытягиваясь в струну и вытягивая руки к небу, желая объять луну. - А теперь я птица.
И так снова и снова, пока ее рука не нащупывает его и она не тянет его к себе. В привычной манере окурок запрятан в бутылку и Рой с ней, здесь рядом, пока она кружится в импровизированном танце, увлекая его с собой. Волосы в песке, лезут в лицо, она убирает их с губ, чувствуя прилив сил и жара.
- Пойдем окунемся.
- Прохладно,- без особого ажиотажа замечает он, продолжая обнимать ее за талию.
- Хорошо. - Спорит она, отстраняясь и нащупывая ступней прокатывающуюся мимо волну. - В самый раз.
Едва ли в темноте хорошо видна улыбка с которой она стягивает тонкие бретельки сарафана позволяя тому упасть к ногами. - А я купальник забыла.
Комментарий по-настоящему странный, учитывая что в темноте белеет ничем не прикрытая кожа груди. Ветер холодит кожу, пока она несется навстречу волнам, кружась и посмеиваясь одной ей известным мыслям.
Они занимаются любовью на заднем сиденье и на теплом капоте машины и глядя в подрагивающее небо, подмигивающее звездами небо, она чувствует себя невесомой, сотканной из тьмы и света. В ее сердце не только тьма, но и всеобъемлющая любовь в каждом вздохе и каждом движении и стоне, а потом она смеётся от того,как ей хорошо и Рой называет ее ненормальной.

- Да, Роджер был хорошим человеком, - машинально повторяет Дебора, пододвигая к себе стул и вешая на его спинку сумочку. Раздумывает, стоит ли снимать пальто, но в итоге так и не решается, присаживаясь так. Виски слишком крепкий на ее вкус, но она все равно выпивает его, чувствуя как застоявшийся холод внутри на мгновение вспыхивает обжигающим теплом.
На Роя она больше не смотрит, предпочитая сосредоточить свое внимание на чем угодно кроме него, хоть он и смотрит прямо в ее глаза, как будто желает в чем-то убедиться, как и она до этого. Всего лишь очередные ее догадки. В чем ему убеждаться?
- Помнишь, на дни благодарения и на рождество он привозил самую большую индейку, которую только мог найти, а потом об этом всем рассказывал за столом. Как он объездил все магазины ради нее, чтобы найти такую, которая сможет отразить величину его любви к нам всем. А потом начинал рассказывать истории про свою работу. Почему-то всегда забавные и веселые, хотя я не уверена, что работа полицейского состоит только из них.
Она улыбается и хмыкает, проглаживая рукой невидимые складки на юбке. От своего же рассказа делается тошно. Давно ей не приходилось вспоминать о чем-то таком. Быть может она преувеличивая все это время, считая, что смерть этого человека для нее так уж безразлична.
- Да и просто историй про свое прошлое и как он путешествовал когда-то автостопом по штатам. Мне всегда было сложно поверить, что дядя Роджер занимался чем-то таким. Слишком уж нереальными были эти рассказы. Как будто про другого человека, но, видимо так и бывает. Ты в молодости и ты потом два разных человека. А потом от него ушла жена, забрала детей и... ну ты знаешь.
Она прикрывает глаза рукой и трет пальцем веко пытаясь снять усталость или спрятать свое расстройство.
- Вы общались куда больше, чем я с ним. С ними всеми.
Приподнимая пустой бокал, Деб показывает, что не против выпить еще. Если, конечно, ей нальют.

Они еще какое-то время молчат, когда Деб умолкает и просто разглядывает прозрачное стекло бокала. Воспоминания накатывают волнами, так похожими на волны у побережья Лос-Анджелеса, где она провела большую часть жизни. Раньше ей казалось значительную, пусть со временем вся эта важность и значительность стали блеклыми, потухшими. Время делает свое дело, приносит покой. Кому-то внутреннее опустошение.
Дебора думает, что у нее все отлично, что она контролирует собственные чувства. Что она достаточно далеко ушла или скорее уж убежала от прошлого, чтобы не оглядываться на него каждую минуту и каждый день своей последующей жизни. Первое время её штормит, бросает из стороны в сторону и она, та самая решительная Дебора порвавшая все связи с прошлым, хочет вернуться назад. Снова втиснуться в свою привычную жизнь, снова быть прежней Деб, снова любить Роя. Не просто любить. Любить. Намазывать ему тосты с арахисовым маслом в форме сердца, складывать коробку с ланчем, вкладывая туда их фото и приписывая что-то приятное. Разминать уставшие плечи после работы, оттачивая свое скромное мастерство массажиста, пробегая пальцами по его коже, целуя в шею и обещая себе мысленно жить так, как они живут сейчас. Украшать их бостонскую квартиру к праздникам, приглашать его коллег и друзей, приглашать своих. Ездить к его брату, его настоящему брату.
Забыть, забыть и не помнить.
Она мастерит из бумаги лебедей и запускает их летать по квартире. Их бумажные крылья шуршат, когда она шевелит пальцами, направляя их под потолок, заставляя облетать мебель и приземляться в собственную руку. Рой не знает про ее маленький секрет. Наверное, даже не догадывается. А у нее нет ни единой возможности сказать ему о чем-то таком. У нее нет слов для этого. Тогда Дебора вспоминает все те глупости, которые думала когда-то. О том, что от нее откажутся родители стоит им только узнать. Откажется ли от нее Рой она с полной уверенностью не может сказать. Но частенько фантазирует себе, как демонстрирует свой талант и ждет от него реакции. Восхищения, удивление. Признания. Чтобы в минуты тяжких мыслей представлять, как вместо восхищения на его лице ужас, вместо признания - отторжение. И кем бы она не была для него до этого - все это станет не важно.
Что ее так пугает? Или... ей просто приятно хранить эту тайну? Чувствовать себя особенной, достойной лучшей жизни чем та, что у нее есть?
Деб не может сказать. Она даже сейчас не может дать ответ на этот, казалось бы, такой простой вопрос касающийся лишь ее.
Она осторожно осматривается по сторонам, как будто боится быть застигнутой врасплох внезапным призывом уйти. Он не произносит. Не просит уйти и это приводит Деб в легкое замешательство, которое она старательно маскирует за крепким алкоголем. Горчащее обвинение еще недавно звучавшее звонким эхом в голове понемногу стихает, напоминает о мыслях, с которыми она стояла у двери и ждала, когда он придет. Полная ожидания и пугающего, но такого непривычного предвкушения. Вот, теперь она по ту сторону двери, внутри и мир, кажется, становится на пару тонов не светлее, но хотя бы легче. Квартира как отголосок их бостонской. Их. Деб привыкла к этому воспоминанию о совместной жизни, даже не подвергая сомнению, что между ними было то самое нечто, что кто-то называл браком, а они не называли никак. Наверное поэтому не испытывали необходимости обмениваться клятвами, кольцами, считая себя и без всей этой бутафории семьей.
На самом деле она даже удивлена. В ее мыслях Рой всегда был где-то там. Слишком далекий от нее, со своей жизнью полной чего-то неизвестного. Но почему-то у нее ни разу не возникло мысли, что когда она приедет в этот странный и загадочный Аркхем и наткнется на Роя у которого теперь семья и, кто знает, быть может даже дети. Жена, которую он любит и которая любит его. Все то, что было когда-то у них и даже больше.
Но нет. Его квартира не кажется Деборе такой. Скорее уж обычной, будто частичной копией бостонской, будто отдаленной копией той самой из Лос-Анджелеса. Частица прошлого прямо тут. Не изобилующая деталями. Не пустая. Просто место, где можно проводить время.

А вот сам Рой кажется ей другим. После второго бокала она смелеет, молчаливо разглядывая его самого. За все эти годы она уже забыла насколько он высокий. И как умеет смотреть. Хотя и взгляд как будто другой. Она не может с точностью определить что так ее настораживает, заставляя вглядываться в него, рассматривать лицо уже не опасаясь увидеть в его глазах то, что он про нее думает. Теперь уже он не злится, смерил гнев, только вот на милость ли?
Только ли за этим она приехала?
- Да, - Дебора поднимается с места и поведя плечами, будто в попытке скинуть оцепенение делает шаг в его сторону. Немного подумав, делает второй. Ей кажется, она уверена почти наверняка, что все еще помнит каждую черточку в его карих глазах, смотрящих на нее всегда с такой теплотой, такой нежность...
- Какая разница? Встала лагерем у реки, разбила палатку в лесу, - попытка пошутить проваливается быстро. Хотя бы потому что этот тон ей кажется до боли знакомым. Скажи правду, так всем будет проще. Она пожимает плечами.
- В какой-то странной гостинице. Там два этажа и пять номеров. Слышно как спускают воду в соседнем номере. 
Все в прошлом. Забудь. Забудь.
Она не знает заклинания забвения. Она очень никудышная ведьма.
- А еще... еще я хотела увидеть тебя, - робко, но все же Дебора тянет руку к его лицу, вспоминая, как очерчивала когда-то кончиками пальцев такие знакомые губы. Все что ей хочется теперь это прижать ладонь к его щеке. Во второй руке все еще зажат пустой бокал и все, что ей стоит сделать это просто уйти, делая всем вокруг одолжение. Так почему же она не уходит?

Отредактировано Debora Hayes (14-02-2019 21:06:41)