Старинный особняк был погружен в загадочную, звенящую тишину, которая всегда настораживала Фриду с того самого дня как она возвратилась сюда.

В те редкие часы,  когда женщине удавалось застать здесь сумерки или просто остановить взгляд на висевшей в бесконечно синем небе Луне, она сразу же замечала как замирало все в этом доме, как будто втягивая в себя любой звук, шорох или даже жизнь совершенно незаметно для его обитателей, увлеченных своими проблемами.
То, каким Фредерика Дивер запомнила этот дом много лет назад, не шло ни в какое сравнение с тем каким он стал теперь - и Диверы всех поколений стали вместе с ними. Прежде она помнила его гордым семейным гнездом, вместилищем юной поросли благородного семейства, который гордо возвышался в обьятьях тенистого сада - главной гордости их матери после детей, конечно же - с его упорядоченными по сезонам цветения рядами пышных розовых кустов, которые обрамляли садовые дорожки и чей густой аромат наполнял особняк с мая по конец октября когда в оранжерее, примостившейся к в некотором удалении от главного здания, роняли на уложенный итальянской плиткой темно-бордовые словно кровь лепестки соцветия тяжелых махровых поздних роз. Фриде тогда, кажется, было лет шестнадцать когда однажды она без разрешения матери тайком срезала одну из этих тяжёлых веточек и приколола ее к корсажу своего нежно-розового платья, украшенному тюлевым шарфом. Эва тогда и виду не подала как была уязвлена этим преступлением против своих драгоценных цветов, но так и бровью не повела когда ее старшая дочь спустилась в гостиную к собравшимся у них тогда гостям. Но в тот вечер Фредерике предавало храбрости не сколько  ее собственное непослушание и каверза, а нечто иное. Ее взгляд тогда был прикован к брату, на которого она так отчаянно жаждала произвести впечатление - ее первые попытки обратить его внимание на собственную расцветавшую женственность, которую, впрочем, Хэл в скором времени и сорвал , позволяя Фриде распуститься в его объятьях. Ничего не предвещало им грядущих трагедий и разочарований и пока тот дурманящий, густой аромат , касавшийся ее зарумянившихся щек, сулил им только блестящее беззаботное будущее, яркую новую взрослую жизнь, в которой все будет так же легко как легко плыли мелодии джаза и фокстрота в теплой осенней ночи.
Сейчас же, отпирая ключом дверь "черного хода", который выходил в коридор позади кухни и некогда служил входом для прислуги и поставщиков всякой всячины, блондинка с тягостным ощущением ступала по половицам, буквально ощущая как старый дом тяжело вздыхал вторя каждому ее шагу отдаленным завыванием в каминных трубах, тянувшихся вдоль задних стен особняка. Слегка обветшалый,не поспевающий за новой модой, особняк Диверов давно уже не пах розами, его сад оскудел, зима подступала к его порогу, лишая старый дом последних украшений в виде густой пышной листвы сада и его каркас, стены, окна и ставни топорщились и выпирали сквозь острое кружево веток.
Дом встречал свою хозяйку неприветливо, ворчливо, как будто нарочно старясь возвестить всех проживавших в нем что мисс Фредерика вернулась домой позже обычного и привлекал к этому факту как можно внимания резкими как для царившей в нем тишины звуками как бы осторожно девушка не старалась двигаться. Можно было бы, конечно, воспользоваться магией и наложить какое-нибудь простенькое заклинание бесшумности, но маг чувствовала себя настолько уставшей за последнее время что даже на подобны фокусы сил у нее не нашлось. Устав бороться с треклятым скрипом, издаваемым буквально всем, Дивер наконец небрежно стянула с ног ботинки и подхватив их за хлястики на голенище, направилась на второй этаж, стараясь не слишком громко хлопать дверью на второй этаж. Благо, коридоры жилых помещений были уложены плотными ковровыми дорожками, выручавшими детей Диверов в годы их разнообразных каверз и побегов от нянюшек - и даже тогда когда Хэл или Фрида, став старше, вопреки запретам матери находили дорогу в спальни друг друга не всегда затем чтобы просто пожелать друг другу доброй ночи.
Хэл.. Девушка устало запустила пальцы в растрепанные ветром светлые волосы и постаралась сосредоточиться на сегодняшнем разговоре с Петерсоном, который, впрочем, особых новостей магу не принес. Затеянное ими расследование продвигалось тяжело и сержанту пока ничем было поделиться со своей "напарницей", а потому возвращаясь с их очередной тайной встречи поздним вечером его собеседница готова уже была опустить руки и окончательно сдаться, ощущая новый наплыв сомнений в целесообразности и вообще безопасности этой затеи. Вновь и вновь натыкаясь на глухую стену и несмотря на упрямство Роя, девушка потихоньку начинала терять веру, поддаваясь панике и тревоге, которую у нее вызывала непосредственная близость возможных виновников этих событий: с каждым божьим днем Фредерике становилось все сложнее с непринужденным видом смотреть в лицо Амосу и матери, встречаясь утром за завтраком или просто сталкиваясь с ними в гостинной или коридорах; было сложно не выглядеть напряженной в обществе Хэла, который, казалось, способен был уловить малейшие перемены в сестре и о способности которого это делать Фрида напрочь позабыла за годы их разлуки; было тяжело подозревать его каждую минуты, гадая во что он ввязывал Дженнифер Холт и что так внезапно влекло его к Ковену, ; тяжело было еще по очень многим причинам и сейчас , стоя у украшенного витражами окна , которым начинался или если хотите заканчивался коридор второго этажа , куда выходили спальни большинства обитателей этого неприветливого , полного тайн и загадок дома, блондинка в коротком черном пальто задержалась на пару мгновений на уходивших в чащу тропинках, освещенных лунным светом.

От нее еще тонко пахло оборотнями, несмотря на прогулку от ворот до крыльца когда Петтерсон высадил свою спутницу после весьма длительного спора относительно безопасности таких променадов в столь поздний час пускай и на частной территории, но уступил настойчивому желанию своей спутницы. Фриде нужно было не только позволить влажному холодному воздуху с реки выбить волчий дух из ее волос и одежды, но и просто прочистить мысли, стараясь выбросить из головы все лишнее прежде, чем она войдет в дом.
Ах да, тропинки, волки, Рой.. Она могла бы уйти. Прямо сейчас. Спуститься вниз, ключи от машины все еще покоились в кармане пальто и отправиться к Кейт или к сержанту. А может быть и дальше, в Бостон или Нью Йорк, а оттуда улететь обратно в Европу, навсегда оставляя позади и этот дом, и брата, и его тайны, и все секреты, которые липкой паутиной окутывали мага здесь. Аркхем проникал в самое нутро, пронизывая ее сердце беспричинной на первой взгляд тревогой и непрекращающимся дурным предчувствием, которое не способен был заглушить ни алкоголь, ни секс, ни работа, пугая ее до чертиков и заставляя Фредерику оставаться на месте и двигаться по избранной ним, Архемом, орбите. И крепко увязнув в ней Дивер рисковала погибнуть если только не случиться некое чудо, если только не произойдет нечто..
Озябшие пальцы с трудом, но сгибаются вокруг связки ключей с крупным брелоком, она выпрямляется у окна, почти не дыша, ощущая что лишь шаг, лишь один единственный шаг, он отделял блондинку от призрачной свободы и возможности вдохнуть полной грудью без необходимости оглядываться через плечо..

"Хэл...Хэл остается здесь, один, без Лиззи и сына", - внезапно, как птица о лобовое стекло, встрепенулась мысль в ее сознании и женщина обреченно опускает веки, размыкая пальцы вокруг ключей от машины и опуская голову. Хэл без нее не сможет, Хэл натворит глупостей и она нужна ему даже если он говорить обратное. Как его сестра - лишь только сестра - разве Фрида Дивер могла оставить его здесь, совершенно наедине со всем случившимся? Могла ли маг взять на себя подобную ответственность бросив все в самом начале? Пускай они начали неправильно, пускай он никогда больше не посмотрит на нее как женщину, навсегда поглощенный чарами обычной смертной женщины, но Дивер не могла поступить с единственным братом так жестоко и бросить его одного в этом прогнившем до самого основания городишке. Просто не могла ..
Двери ее спальни закрылись за спиной с тихим щелчком замка и прижавшись спиной к ней, блондинка неспешно выдохнула, ощущая как усталость наваливалась на ее плечи. Бросив обувь в угол, она стянула с себя пальто, отправляя его на спинку стоявшего у входа в гардеробную кресла, и осторожно массируя затекшую шею, направилась к аккуратно застеленной старомодным покрывалом кровати. Грузно плюхнувшись "в ногах", Фредерика стянула с себя джемпер и оставшись в одних только черных джинсах и футболке, со вздохом облегчения откинулась назад, ощущая как сладко было проваливаться в теплые обьятья пухового одеяла, заботливо постеленного их горничной для теплолюбивой "старшей мисс".
Прикрыв веки, девушка постаралась вновь отвлечься от своих тягостных мыслей, касавшихся прошлого и ее брата, стараясь сконцентрироваться на собственном сердцебиении, незаметно для себя погружаясь в легкую дрему и не замечая как дверная ручка сама по себе медленно начала опускаться вниз..

Ее сознание плывет где-то на кромке между дремой и полноценным сном.

Образы ее погибшей невестки, племянника и брата скользят по ним, постепенно тая и ныряя во мрак, и Фриде начинает казаться что она проваливается куда-то, в теплые объятья , в мягкую, убаюкивающую ее измученное сознание пустоту. Ее ночи в последнее время были лишь двух видов: бессонные синие, коротая которые блондинка часами могла просиживать на широком подоконнике у окна, которое полукружьем украшало эркер и выходило в тот самый некогда прекрасный сад позади их семейного гнезда, перебирая раз за разом в уме свои планы и прошлые события, и те, другие ночи, которые были захламлены обрывочными кошмарами всех мастей, полнившиеся лицами из прошлого и настоящего, подпитывавшие ее тревожность днем. Лишь изредка Фредерике Дивер были дарованы ночи когда она, едва голова касалась подушки, проваливалась в тяжелый сон без каких-либо сновидений, и после пробуждения от которых женщина еще долго не могла прийти в себя, напрочь игнорируя все и вся кто находился вокруг - слабое утешение в те минуты когда рядом были члены ее разрозненного ядовитого семейства.

Что же ждет Дивер сегодня, гадает маг, ощущая как от волос еще исходил тонкий аромат речной влаги. Ее ресницы подрагивают, веки смыкаются и дыхание лежавшей на постели блондинки становиться тише и ровнее.
Постепенно она перестает различать сгущавшиеся вокруг нее звуки, не замечая ничего : ни тихого щелчка дверного замка, ни скрипа половиц под тяжелыми мужскими шагами, ни тонкого аромата воска и пряного одеколона, которым пах незваный гость в лице ее брата, ни тем более легкой ауры магии, вспыхнувшей и погасшей в комнате и которая теперь плотным коконом ограждала Фредерику от всего остального дома. Хэл Дивер двигался бесшумно и когда в камине с тихим шипением вспыхнул огонь погруженная в дрему хозяйка комнаты чуть нахмурилась,ощущая постороннее присутствие рядом с собой. Она силится разлепить веки чтобы рассмотреть источник этого несвоевременного вторжения, медленно потягиваясь на мягком одеяле, нежась и неохотно двигаясь поверх него, явно не желая покидать зыбкую негу вокруг уставших членов - голос брата, обращённый к лежавшей на постели звучит для нее как будто издалека, из достаточно далекого прошлого когда Хэл подобным же образом проскальзывал в комнату своей сестры, игнорируя предостережения здравого смысла и законов крови этой семьи.
Дивер вздрагивает когда темная тень падает поперек кровати, как будто перечёркиваю лежавшую на постели женскую фигуру, и непонимающе моргая Фрида пытается рассмотреть вошедшего в неожиданном источнике света позади темной фигуры. Но брат не дает ей и дух перевести когда его ладонь тяжело и достаточно грубо упирается в покрывало позади головы девушки, нарочно или нет но задевая разметавшиеся пряди.
С уст Фредерики срывается тихое шипение и ее рука инстинктивно тенятся к зажатым прядям чтобы высвободить их, но Хэл опережает ее, ловко ухватывая ее за пояс джинс и прижимая к кровати. Его тонкий мускусный аромат, смешанный с запахом специй одеколона ударяет Фриде в нос и она едва не запыхается от этого казалось бы давно безразличного ей аромата.
- Хэл.. Хэл.. пре..прекрати, - тщетно старясь высвободиться из цепкой мужской хватки при этом шепчет ничего не понимающая Фредерика, но ее память оказывается проворнее тела, рождая на свет божий тени сцен из очень далекого прошлого. Та же спальня, похожая ночь, но только с распахнутыми настежь окнами , через которые в девичью спальню вплывал аромат ночи смешанный с запахом цветущего жасмина и матиолы, гибкая темная тень нависавшая над нею и смелая, жадная ладонь, прокладывавшая себе путь вверх по девичьему бедру под тонкой ночной сорочкой. Только тогда ее шепот горел желанием, несмелым, но достаточно отчаянным, и жарким как и тело, которое было рядом, придавливавшее ее к матрасу. Тогда Хэл был средоточием ее удовольствия, но сейчас он будил в женщине лишь панику и страх, а потому перво-наперво блондинка старается заслониться, увернуться от приближающегося к ней лицу, но тщетно.
Его рот накрывает ее, целуя жадно, грубо и жестко. Фрида корчиться и извивается под братом, ощущая как его пальцы грубо терзают пуговицу и молнию на джинсах, тянут "собачку" вниз, нетерпеливо дергая неподдающийся механизм вниз и она четко осознает чего тот добивается - и от этого осознания неожиданно для себя приходи не в экстаз, а в ужас. Тонкие женские пальцы тянуться к мужскому лицу, старясь оттолкнуть младшего Дивера, но что она в сравнении с крепким мужчиной, охваченным желанием?
- н..не..нет,.не, Хэл..нет, господи, - шипит девушка ему в губы, отчаянно извиваясь и вяло, но пытаясь избавить от усиливавшейся хватки.
Но сын Эзры Дивера одним точно просчитанным движением прижимает непослушную сестренку к постели, вдавливая ее тело во вздымающееся облако пухового одеяла и жадно покусывая женские губы несмотря на ее попытки сомкнуть рот. Фрида зажмуривается, стараясь не встречаться с ним взглядом, упирая ладони в крепкие, обтянутые джемпером плечи, но в голове пульсирует только сейчас дошедшей до нее смысл его слов. Псина, псина.. Холодный пот пробивает мага и она замирает , ощущая как сжимается все от гадкого страха. Неужели Хэлу удалось что-то прознать о рискованной затее своей сестрицы или того хуже - Дивер-младший стал свидетелем как Петтерсон, высокий статный полицейский, которого мало с кем можно было спутать в скудном разнообразии лиц и фигур в Аркхеме, подвозил мисс Дивер к воротам дома?

-- Хэл, ради всего святого, отпусти меня! - сон окончательно спадает с Фредерики как пелена и ей удается наконец оттеснить от себя Хэла, ставшего во мгновение ока незнакомцем, в сторону и тяжело дышит, стараясь справиться с бешено бьющимся где-то в горле сердце, - какого..о чем ты? Пусти же.. Пусти..
Женщина под ним тщетно мечется, стараясь выбраться из теперь уже раздражающей мягкости одеяла и покрывала, как нарочно укутывавших ее хрупкое тело и встать на ноги.
Но помимо всего прочего есть еще что-то, что-то темное и дикое что заставялет тело Фриды невольно льнуть к брату, пробуждаемое казалось бы хорошо забытым привкусом его поцелуем на собственных губах. Это нечто как яд медленно проникает в женщину, согревая каким-то особенным жаром те участки тела, где ее касается Хэл, где оказываются его грубые пальцы в своей неистовой, внезапно нахлынувшей жажде ее близости. И хотя его сестре сейчас было до чертиков страшно от этой неожиданной вспышки после всей холодности последних лет их общения в серо-голубых глазах помимо страха, непонимания и ужаса мелькает что-то еще. Что-то зловещее и роковое для нее - тоска по Хэлу Диверу, которую испытывало это тело столько лет.

Капелька пота сбегает в ложбинку между грудей и Фредерика тяжело втягивает носом воздух ощущая каждой клеточкой тела как ладонь брата скользит невесомо по внутренней стороне ее бедра все выше и выше. Тонкая шелковая сорочка топорщиться, оголяя девичье бедро когда Хэл с мучительной нежностью сдергивает с нее широкие, по новой моде трусики украшенные кружевом. Таким бельем в пору удивлять потенциального жениха и заботливо уложить в коробку до первой брачной ночи чтобы затем как подобает приличной супруге радовать им своего ненаглядного в перерывах между устройством званых ужинов, готовкой завтраков и подачи коктейля. Хорошая жена должна ублажать мужа втолковывает своей старшей дочери мать, в тайне надеясь что легкомысленная кокетка Фрида составит отличную партию хотя бы тому же Магнусу Родриксу, хотя он совсем еще мальчишка. Впрочем, пока голова ее матушки занята грядущим браком своей единственной дочери ее единственный сын занят своей собственной сестрой - и это далеко не уроки игры в гольф. Пока матушка выбирает между магнолиями и туберозой Хэл прижимает сестру к стене ее спальни, заставляя ту повернуться к нему лицом, затем подхватывает блондинку на руки и когда ее ноги обхватывают молодого мага, крепко прижимает сестру к себе.
У Фредерики кругом идет голова от его близости и под звуки расставляемых в саду столов и звона семейного фарфора в честь вечеринки по случаю грядущих выборов в Ковене юная мисс Дивер без сожаления и стыда привлекает Хэла к себе, за долю секунды до того как ее губы нетерпеливо прильнут к его, порывисто целуя единственного брата, девушка замирает чтобы насладиться тем как любовник на нее смотрит. Жадно, довольно, неистово, гордо - таким должен быть взгляд мужчины на любиму женщину и плевать что они нарушали все мыслимые правила их семьи. Какая девушка не мечтает что бы на нее смотрели с таким восхищением и желанием - и юная мисс Дивер не исключение. Ее тонкие пальчики теряются в густой каштановой шевелюре и она тянется к любовнику, лукаво улыбаясь, а Хэл крепче обхватывает ее обнаженные бедра ладонями. У них есть от силы минут десять прежде чем им будет велено спуститься вниз и поприветствовать первых прибывших - а значит не стоило отвлекаться..
- Так на чем мы закончили? - кокетливо качая головой так, что тугие золотистые завитки падают на лоб, выбиваясь из аккуратной прически, дразня шепчет брату в губы юная мисс Дивер и развязно целует Хэла в губы.

Когда-то очень давно у нее вошло в привычку дразнить старшего брата своим флиртом с малознакомыми молодыми людьми, которые составляли неотьемлемую часть их компании и которые учились вместе с местными "ковеновскими" в Мискатонике. Эти юные студентики составляли пару в партии в теннис, их не стыдно было пригласить домой на чай с родителями или отправиться на танцы. А они, арехемовские, презрев все правила  поведении со смертными, в свою очередь частенько навещали их потом в Бостоне, Салеме и даже Нью-Йорке, проводили лето пользуясь их гостепреимством и дармовой выпивкой, гоняли по окрестностям на автомобилях и устраивали каверзы, за которые их, будь они обычными людьми, давно бы изгнали из числа студентов, но которых спасали связи и деньги родителей. В те годы, едва прочувствовав что Хэла невероятно выводил из себя чей-то посторонний запах на ней, служивший намеком на своеобразную "неверность", его младшая сестренка взяла себе за правило легкомысленно разрешать некоторым особо хорошеньким спутникам немного больше ,чем просто поцелуй руки. Ничего особенного по сравнению с тем, что происходило в  особняке Дивером между отпрысками этого семейства , но девушку невероятно заводило то, как вспыхивали ревностью глаза брата, как раздувались ноздри его благородного прямого носа когда молодому магу казалось, что его малышка пахла чем-то кроме аромата юности и жасмина, и какими взглядами он одаривал потенциального соперника. Их ночи и дни после этого обычно были наполнены длительным, жаркими примирениями когда Хэл Дивер с удвоенной тщательностью "смывал" с тела и волос Фредерики чужой дух.
Теперь же эти дни давно миновали и не будили больше в ней того пыла, что рождался когда Хэл посмотрел на сбитую с толку сестру сверху вниз, хищно загоняя сестру в угол и крепко сжимая е запястья когда она предприняла попытку его оттолкнуть, вдыхал ее запах и страх, и получая от этого наслаждение, от которого в темных глазах вспыхивали дьявольские искорки, от которых у Фриды одновременно подкосились коленки и сжалось сердце от страха - весники всего дурного и темного что было в их жизни.
- Хэл, - почти умоляюще шепчет она когда брат со зловещим шепотом приближается к ней, отрезая пути к возможному бегству. Мысли в хаотичной куче мечутся в ее мозгу и Дивер отступает назад, стараясь увернуться от его хищного шепота и принизывающего до костей холода, с каким брат шепчет ее имя. На шее еще горят следы от мужских пальцев, угрожающе сжавшихся несколько минут назад на тонкой шее, и Фрида замирает в оцепенении, вслушиваясь в его слова.
Имя Роя Петерсона, сорвавшееся с языка Хэла Дивера, больно ранит девушку, но еще больше ранит то, что брат знает куда больше, чем ей удавалось скрывать, и теперь он не отстанет от нее так просто. Сержант аркхемовской полиции с завораживающей храбростью решился помогать магу, а она в конечном итоге поставила его под удар. Фредерика зажмуривается, стараясь увернуться от низкого, приникающего в самое сердце обжигающего своей злостью шепота и стараясь от греха подальше не думать ни о Рое, ни о Лиззи, ни о своей затее с расследованием. Сжимается внутри нее в комочек вся ее храбрость, недоумевает от неожиданности что Хэл после стольких лет вновь вернулся к их старой игре, что прикоснулся к ней так как делал это в юности - и женское тело предательски дрожит, но отвечает нему, пока память будит из небытия самый жаркие, самые чувственные эпизоды. Но Дивер гонит их от себя, отчаянно отталкивает, подозревая что может  брат просто надрался и стоит только достучаться до него, уговорить, заговорить и он опомниться, они опомниться и устыдится своего порыва, отпустит ее запястье и просто уйдет, ради всего святого и памяти жены...
- Хэл, прекрати, мне больно, - слабо сопротивляется женщина, - о чем ты говоришь? Хэл, пусти же! Пусти, - женщина повышает голос, в надежде что кого-то дальше по коридору разбудит и насторожит возня в ее спальне, но краем глаза Фредерика ловит ухмылку, не сулящую ничего хорошего, - прекрати же! Ради всего святого, ты что, выпил?
Но брат замолкает и ответом на последний вопрос, ее последнюю соломинку становиться новый грубый поцелуй, с которым в ее рот проникает его язык, и женщина морщиться, стараясь оттолкнуть мужчину от себя и не чувствуя привкуса алкоголя.
"Дрянь," - шипит что-то в ее голове и она не успевает опомниться как мужчин резко разворачивает свою добычу, точным удалом прижимая Фредерику лицом к стене пока мужские ладони нетерпеливо стаскивают джинсы вниз и жадно сжимают ягодицы.
Фрида зажмуривается, твердя себе в страхе что это происходит не с ней, борется с посыпавшимися икрами из глаз, но что-то в этом есть..Дом погружен в звереющую тишину как будто тут и вовсе нет людей, кроме них, и ничто не выдает какого-либо движения. Маг хватает ртом воздух, осознавая что на помощь никто не придет и вся надежда.. Вся надежда испарялась.

"Господи, это происходит не со мной, не со мной, не с нами.."
- Господи, Хэл,.. Хэл, прекрати.. Не надо , господи, пожалуйста, не надо, - шепчет придавленная к стене Фрида, сжимая кулачки и призывая лицо Элизабет в своей памяти, и его слова про любовь к ней, и его счастливое лицо,и ее улыбку. Он ведь потом пожалеет - или нет?

Фрида захлёбывается собственным вскриком от неожиданности когда Хэл жестко прижимает женщину к стене.
Его руки деловито двигаются вдоль женских бедер, обнажая ее и стаскивая джинсы, и она в ужасе замирает когда мужские пальцы ложаться на ее живот чуть ниже кромки футболки, поддразнивая объект своей похоти, а затем.. У Дивер темнеет в глазах когда теплая волна мягко поднимается откуда-то между бедер, когда тонкие мужски пальцы минуют преграду кружева ее трусиков и отлично помня "дорогу" погружаются в нее, смакуя каждую секунду и каждый миллиметр после длительной разлуки. Женщина выгибается под этой лаской, привставая на кончики пальцев ног, дрожа от набегающих волн возбуждения и полузабытого ощущения наполненности, и с прерывистым стоном она крепче вжимается в стену когда брат, отлично осознававший что и как он делает, начинает ласкать ее..
Долгие годы маг внушала себе что они были всего лишь детьми, которые не ведали что такое "хорошо" и что такое "плохо": испорченными, дерзкими, ужасными детьми, со странным изьяном, который толкал их в обьятья друг друга, которым никто не объяснял почему им нельзя было делать. И едва только их тесная связь была разрушена, едва только юная Дивер покинула пределы Аркхема и отделилась от брата, едва только сила его чар ослабла настолько что превратилась в светлую грусть, изливающуюся тоской на пожелтевшие теперь страницы писем, которыми они еще какое-то время обменивались после ее отъезда, Фриде начало казаться что им удалось стереть из своих жизней эту порочную страницу. Затем грянула война и ужас человеческих страданий и жестокости свели на "нет" любое напоминание об это противоестественной для них связи, выцветшими красками теперь блекло взиравшей на молодую медсестру с укором со страниц их ранних писем и странных, одним их понятных недомолвок в телефонных разговорах. Фриде становилось невероятно стыдно за то что они делали , как они это делала и .. за то, какое удовольствие девушка испытывала при этом в объятьях своего единокровного брата. А еще за то, что ни с кем из мужчин после Хэла Дивера ей не удавалось и близко испытать нечто подобное, чем делился с ней брат. Казалось бы магу и всей жизни не будет достаточно чтобы изгнать из своих воспоминаний этих призраков прошлого, не переставая при этом сравнивать, но затем , после долгих лет разочарований и даже неизбежного безразличия к себе и своему будущему ей, казалось бы, неожиданно повезло. Фредерика Дивер встретила мужчину, который рискнул не только вытеснить из ее памяти брата, но и отважился стать ее мужем, любовником, другом и поддержкой, кем-то кем Хэл Дивер всегда мог, но не должен был быть - и казалось бы итальянцу даже почти это удалось, как и показалось самой Фриде, которая с яростным рвением уверовала в это. Проклятье , казалось бы, спало и Фредерика ощутила себя полноценной женщиной, женой и матерью и ее разум очистился от той темной силы, что нашептывала о влечении к брату. Неужели все это обернулось теперь ложью стоило Хэлу прикоснуться к ней, взять ее, предьявляя права и при этом так быстро сломить ее сопротивление, наплевав на отвращение?

Хотела ли Фрида этого или он брал сейчас ее силой, не вызывая в сестре ни малейшей капельки ответного чувства? Было ли это насилие или она самого того хотела - нет, сейчас разум пригвожденной к стене в разы более сильным мужским телом женщины был окутан туманом и она не разбирала своих чувств. Фриде должно было быть стыдно и мерзко и она могла поклясться что чувствовала это, ощущая омерзение от недвухсмысленных слов Хэла, но при этом испытывая нарасташее желание чтобы он выполнил свою угрозу - взял ее, отымел, вернул себе и прекратил, наконец, эту пытку временем, женой, правилами, возрастом и приличиями!
С горящими от стыда и возбуждения щеками, румянец на которых вторил алевшим от грубых поцелуев губам, с его членом, требовательно вдававшемся между пышных ягодиц, и пальцами, которые жадно ласкали обездвиженную, лишенную выбора женщину, ее брат позади Фриды хищно ухмыляется, ни на секунду не устыдившись и не собираясь отступать, и издеваясь над жалобными увещеваниями своей сестры - и ей хорошо знакома это настойчивость, проснувшаяся жадность и эгоизм, потому что она, Фредерика Дивер, такая же. И завтра, и послезавтра она будет ненавидеть себя за то что сейчас происходит, и за то что произойдет -и будет ненавидеть себя еще очень долго осознавая что сдается на его милость, но, Господи, как же долго она об этом мечтала.
"Сделай это..просто сделай.." - поднимается откуда-то из глубины женского сознания тонкая лента смутных образов и фантазий, приправленных давно дремавшей похотью.
"Ну же..," - и ее ладонь дрожа впивается в обнажённое бедро стоявшего позади человека, нащупывая кромку трусов, цепляется за них, сгибая пальцы под неудобным углом и порывисто тянет вниз, пока ее ресницы подрагивают, а с полуприкрытых губ срываются прерывистые вздохи. Сердце у Дивер бешено колотиться в груди, и она теперь умоляет саму себя прекратить это все, не делать того, о чем маг пожалеет совсем скоро и чего себе не простит. Они ведь хранили верность Лиз - но откуда Фредерике было знать какой именно была ее покойная невестка в постели, что думала и говорила на этот счет , а Хэл уступает тем временем сестре , посасывая губами тонкую кожу на шее и оставляя влажный след проводит кончиком языка по мочке женского уха, заставляя еще один громкий хрип исторгнуться из ее горла.
Мир вокруг мутнеет, уступая место болезненному животному желанию, лишенному логики и сантиментов. Не этого ли женщина желала все эти годы, не об этом ли фантазировала все эти ночи шепчет запертой с любовником женщине ее темная сторона, та, что толкнула девушку однажды в объятья собственного брата? Та, что была испорчена до самого дна, прогнила из-за какого-то неясного генетического изъяна, которые требовал ощутить Хэла внутри себя и кончать вместе с ним? Фрида чувствует как мужское белье не без помощи рук любовника уступает ее натиску и возбужденный мужской член прижимается к ее ягодицам, пока ладони брата удобнее устрагиваются на женских бедрах, прогибая Фриду.
Блондинка только и успевает упереться ладонями в стену когда мужчина позади нее крепко обхватывает ее за горло одной рукой, а второй заставляет выгнуться. Спутанные спущенными джинсами и собственными трусиками ноги не позволяют ей и шагу ступить в сторону и едва балансирую , еще недостаточно влажная, растерянная и испуганная Фредерика громко застонала в тот момент когда Хэл грубо, без всякой прелюдии, резко начал входить в нее.

Кончать с ним это было не одно и тоже что кончать с кем-то другим, женщина то будь или мужчина.

Фрида годами искала того, с кем она могла ощутить хотя бы десятую часть тех эмоций, которые испытывала с Хэлом. Длительное время после своего отъезда из Америки, после их грубоко разрыва и прекращения всяческих отношений она старательно, но чрезвычайно осторожно касалась этой темы, вступая в отношения с кем-то еще, коря себя за собственную ущербность и стараясь "делать как все", чувствовать как все, гоня от себя прочь пылкие воспоминания о том как то или иное движение делал ее брат, как он ее целовал, что делал чтобы она истекала соками прежде чем он разденет ее, как только он один способен был довести сестру до оргазма лишь пальцами, лаская и слегка проникая через ее белье, или же дразня свою сестру языком. Списывая же неудачи на свою собственную стыдливость в общении с другими и на то, что ее первый опыт был столь продолжительным и пришелся на годы юности и нездоровых отношений с единственным на тот момент родственником ее лет, Фрида в какой-то момент махнула на все это рукой, предпочитая смириться со своим вынужденным отшельничеством, пока судьба не свела отчаявшуюся женщину с ее единственным мужем.
И все было бы прекрасно если бы только зачастую вместо него она не видела в моменты самых сладостных "пиков" Хэла Дивера. Его угольно-черные глаза, поглощавшие исходивший от нее свет, тонкие черты лица, хищная улыбка задумавшего очередную каверзу мальчишки, темные пряди, уложенные в безупречную прическу, стирали из ее памяти лицо законного муж, а порой сливались с ним в странный, прихотливый портрет, в котором Фредерика узнавала сразу двух мужчин и не узнавала ни одного по отдельности. И казалось бы все это время это устраивало обоих в браке: наличие сумрачного, загадочного третьего, кто незримо присутствовал между ними, деля их наслаждение. Но когда пришли тяжелые годы отчуждения, блондинка не без удивления узнала от своего теперь уже бывшего супруга, что об этом загадочном "третьем" мужчина догадался достаточно давно - нет, не случайно сорвавшееся имя с уст охваченной желанием жены навело его на эту мысль, а всего лишь то как порой она смотрела на него в постели, что разрешала делать с собой и что предлагала сама. Фрида естественно отнекивалась, называя мужа параноиком и фантазером, но ,оставаясь наедине с самой собой, не без стыда призывалась себе том что он был бесконечно прав.
"Когда он уйдет," - и карие итальянские глаза не без затаенной надежды в их глубине смотрели на Фредерику, - " тогда позови меня если я еще буду тебе нужен, а пока .. Пока я не готов делить тебя с кем-то в браке".
Они расстались друзьями, оставаясь родителями замечательной дочери, но оставили каждого перед свершившимся фактом своих неудавшихся и разбившихся личных отношений. Она старалась, твердила себе все это время Фрида Дивер, но так и не смогла.. Впрочем, попытку Хэла она посчитала более успешной и не рискнула разрушить видимость их замечательных отношений, не нарушила его семейную идиллию, его брак, его взлелеянные "нормальные" отношения с Элизабет, несмотря на то, что она была обычной смертной. А теперь его признаний, горячей волной обжигавшей ее шею и ухо, камня на камне не оставляли от всей ее уверенности. Но вместо долгожданного облегчения эта новость привнесла приступ беспричинного страха, который сжал сердце Фредерики Дивер, и оставляя после себя послевкусие дурного предчувствия касательно этой ночи и что никто из них так и не смог до конца избавиться от пагубной привычки их отношений.
Фрида прижимается к Хэлу - влажная, голодная, разгоряченная, смущенная и устыдившаяся сейчас себя и своего образа жизни - но запах, исходящий от брата сбивает ее с толку, кружит голову и возвращает обратно в самую пучину их развращенных игр в прошлом. Его член требовательно упирается в женские ягодицы, только что покинув ее лоно, и Фредерике одновременно неприятно от ощущения той грубости, с которой брат брал ее, не обращая внимания на отчетливые стоны сестры - от неожиданности и неготовности он вторгался в нее с ощутимым напором, подавляя сопротивление стенок ее влагалища, настойчиво и жадно требуя разрядки,и при этом же - это ощущение дразнит ее, пьянит, подавляет ее желание сопротивляться и окончательно подчиняет чтобы Дивер забрал ее. Возможно, если Фрида быстрее уступит, если позволит сделать с собой все то, что Дивер-младший желает, то тем быстрее он покинет ее спальню, на шум в которой странным образом никто из домашних не обращал внимание, и пытка завершиться едва Хэл утолит свое желание и поубавит гнев. Горло саднит от цепкой хватки, но прежде чем женщина успевает сглотнуть, примиряясь с таким раскладом и обещая себе потерпеть, и едва не закашлявшись в первый раз, мужчина позади мага делает неожиданное признание и мир переворачивается с ног на голову, заставляя ее колени подгибаться..
Фредерика часто и прерывисто дышит когда пальцы брата входят в нее вновь и с тихим стоном женщина опускает веки, ощущая как контроль над собственным телом ускользает из ее рук: она хотела бы ничего не чувствовать, хотела бы одернуть его руку, оттолкнуть, но любовник знает ее слишком хорошо и жаждет воскресить в памяти предельно все, чувствуя как женское тело уступает и откликается на его ласки. Средний палец мягко надавливает на клитор, начиная его дразнить, и из горла Фриды вырывается сдавленный возглас, который тонет в губах единственного сына Эзры Дивера, накрывающего ее рот поцелуем. Жадно, болезненно, покусывая ее нижнюю губу, он прижимает ее сначала к себе, затем к стене позади них пока хватает дыхания и Дивер не способна ступить и шагу.
Она останавливает Хэла когда они делает короткую передышку чтобы вдохнуть воздуха и когда ее пальцы покидают ее лоно.
Сбитая с толку, маг упирается ладонями в широкую грудь брата, ощущая как под пальцами бьётся его сердце и голос в голове нашептывает то, что она хотела услышать не так давно..
Ты моё сладкое проклятье, которое я безуспешно искал все эти годы в Лиз, когда всё, что мне нужно было, это обладать только тобой.

- Раздень меня.. - едва слышно шепчет сестра брату распухшими губами и поднимает на него тяжелый , едва сфокусированный взгляд. Еще мгновение - и Фредерика готова взять свои слова обратно, попробовать поднять оборону снова, но сейчас.. Сейчас она уступает, ощущая что ее пытка только начинается: пытка прошлым и настоящим, пытка похотью и стыдом, где она уже заранее проиграла.
- Раздень меня, - тяжело шепчет она еще тише из-за сдавленного горла и недостатка кислорода.
Возможно - лишь возможно - Хэл скоро уйдет, так зачем откладывать? Ей судьба сегодня предрешена и эта судьба заключалась в том что Хэл Дивер этой ночью возьмет ее всю. Как и где ему захочется.