«Лавка дурных снов» совершенно не походила на место, созданное с целью получения высоких доходов от торговли. Скорее на приют отставшего от жизни романтика, тоскующего по давно ушедшим временам и готового поделиться одним из кусочков любовно собранной им мозаики с каждым, у кого найдется хотя бы лишние десять баксов за бронзовую брошку – безделицу в «античных мотивах» полувековой давности и уже ставшую самостоятельным экспонатом. Резная шкатулка из жёлтой кости, судя по аккуратному ценнику, ждала здесь заезжего миллионера. К какому виду принадлежало существо, чьи кости стали материалом для резчика – не указывалось. И Калеб решил считать, что это был слон, пока не станет известно обратное.
Идея убраться здесь была всецело его инициативной. Хотя бы потому что бездеятельно сидеть за стойкой с кассовым аппаратом в первый же день было некрасиво. А так же потому, что следовало изучить товар, чтобы его продавать, а не охранять в отсутствие хозяина.
Работа продвигалась неспешно.
Каждую вещь приходилось аккуратно переставлять. Некоторые ставить под иным углом, чем они стояли раньше – из эстетических соображений.
Соседство китайских резных пеналов и китайских же вееров, расписанных, очевидно в ручную, Петтерсон понимал, а вот логику соседства иных вещей не мог разгадать совершенно, как и логику своего работодателя, пометившего некоторые из товаров кислотно-зелеными стикерами со словами: «не трогать!»
Вопросы возникали один за другим, и количество их за полтора часа уборки стало таким, что возьмись мистер Коул Мур отвечать на каждый, уделяя рассказу о вещице или ответу на «почему» хотя бы полуминуте, ему пришлось бы потратить не менее часа на следующую беседу со своим подчинённым.
«В следующий раз прихвачу с собой книгу», - подумал Калеб, спускаясь с небольшой стремянки и, словно нарочно
увидел книжную полку, - или полистаю одну из этих».
На корешках не сохранилось названий, и было в этом что-то особенно таинственное. Каждая книга словно бы с пренебрежением ко всему человечеству заявляла: «не узнаешь, кто я, пока не возьмешь меня в руки».
Петтерсон уже было решил сунуть свой любопытный нос и туда, когда услышал перезвон дверного колокольчика.
«Неужели сюда и в самом деле приходят люди?» - подумал он поворачиваясь к вошедшей в магазин посетительнице. Хотелось думать, что и покупательнице. В кассе – это Калеб успел заметить, было пусто. Несколько мгновений он рассматривал молодую женщину, оценивая её совершенно по материнской шкале. Неосознанно, разумеется. А мать его всегда чётко определяла ценность людей, их стоимость и соответствие начинки упаковке. И делилась сделанными выводами и принципами их формулировки с близкими людьми, если тем случалось оказаться рядом в момент знакомства с новой персоной.
«Молода женщина» - так о вошедшей писал бы автор, живший в XVIII-XIX веках или даже в первых десятилетиях прошлого. «Девушка» - обозначил бы её появление в сюжете современный писака.
Светлокожая, стройная, с изящной посадкой головы на длинной шее. Калеб легко бы наградил её эпитетом «красивая» или «привлекательная» если бы не собственное табу – симпатизировать рыжим девушкам. Небрежная элегантность её стиля вызывала странное чувство… Сформулировать его Калеб не смог бы – сфера женской моды и одежды его никогда не интересовали достаточно, чтобы он в один миг смог сформулировать, что было «не так». А на уровне впечатления – встретить в Аркхеме такую девушку было столь же странно, как в придорожной забегаловке принцессу Монако, одетую для светского визита.

- Добрый день, - он оставил  на верхней ступеньке стремянки  тряпку из микрофибры столь же кислотного цвета, как и стикеры со словом «не трогай» на некоторых вещах.
- Если я смогу что-то подсказать, - Петтерсон улыбнулся легко и открыто, как человек привыкший улыбаться другим в самых разных ситуациях, - обращайтесь.

Сказать девушке, пусть даже ровеснице, которая выглядит, как принцесса Монако: «Хочешь покажу индейские амулеты?» - язык не поворачивался.
А подсказать Калеб мог разное. От «ничего» до: «Швейцарская подделка XIX  века под американские часы. И не верьте, это не американские, а самая настоящая контрабанда и именно этим и ценны, а не серебряным корпусом и датой изготовления»

- Вы… ищете что-то особенное?
Последний вопрос Калеб задал просто потому что поймал себя на том, что слишком долго задержал внимание на посетительнице. Засмотрелся. На рыженькую.

Первые же слова незнакомки многое прояснили. От цвета волос до приблизительной цели визита.
Сестра Коула Мура. Тоже рыжая и стройная. Насмешливая. Хотя что стоит за её словами Калеб не знал - могло быть и легкое, ироничное подтрунивание над привычками брата, а могла быть и ехидная насмешка над ними.
- Мистер Мур ненадолго отлучился, - честно сообщил Калеб, - то есть, он сказал, что сейчас вернётся, но "сейчас" - очень размытое определение времени. Если вы будете его ждать, мой стул за стойкой в полном вашем распоряжении. И, прошу прощения, что не предлагаю иного, мистер Мур не давал никаких распоряжений на случай вашего появления.
Ему вдруг остро захотелось, чтобы эта девушка осталась, согласилась подождать. Не из-за того, что убираться на полках было скучно. Напротив, перебирать самые разнообразные вещи было сродни осмотру разбойничьей сокровищницы, а одиночеством Петтерсон никогда не тяготился. Калеб счел, что просто желает воспользоваться поводом чуть больше узнать о своём работодателе. Но вот только ни один из возникших вопросов к мисс Мур не касался ни личности её брата, ни его бизнеса. Скорее перечень начинался с: "что вы делаете вечером?". Далее стоило спросить, под каким знаком зодиака она родилась. Это позволило бы понять, интересуется мисс Мур астрологией и эзотерикой или же считает всё это полной ерундой, и с ней лучше беседовать о чем-то рациональном. Ну а потом, если беседа пойдёт гладко и она решит отказаться от нарочитой формальности обращений, можно и спросить, есть ли у неё парень.
- Ну а поскольку о вас я уже знаю чуть больше, чем вы обо мне, стоит хотя бы представиться. Калеб Петтерсон, с сегодняшнего дня новый продавец в этой чудной лавке. Ну а вы - мисс Мур. Вы учитесь в Мискатонике или тоже занимаетесь антиквариатом и просто живете в Аркхеме?
На последних словах в голосе Калеба прозвучало сомнение.
Для такой девушки, этот крошечный городишко был явно тесноват. Хотя для её брата - тоже. Магазин, вроде "Лавки кошмарных снов" лучше было бы открывать в Нью-Йорке. Там и покупатели бы были, и оборот стал бы намного больше.

Отредактировано Caleb Patterson (18-01-2019 13:00:27)

К тому, что в этом местечке, только по странному недоразумению называющемуся городом, все друг друга знали, Калеб еще не привык. Но подозревал, что если бы  он с самого начала подошел к вопросу поиска работы правильно – то есть обратился бы к дяде, то его собеседование с директором музея сложилось бы иначе и вполне возможно требования к образованию и квалификации, предъявляемые к штатным помощникам разных специалистов, оказались бы не столь высоки.
- Если быть точным, я сын Аарона Петтерсона, а Рой – мой дядя, - признался он и вовремя успел проглотить шутливое предложение отметить знакомство вечером в приличном баре на том основании, что в их с мисс Мур случае, теория семи рукопожатий сократилась до одного, тем более – целых два раза.

Признание девушки в том, что она «просто живет» вызвало у Калеба новую улыбку.  Он уже больше года тоже «просто жил». Конечно её «просто живу» отличалось от его «жил не лучше безногого животного, несколько месяцев не мог ходить – еще дольше восстанавливался, радуясь, как ребенок каждому самостоятельному шагу. Ему повезло. Если сравнивать трещины и смещение позвонков с травмами, после которых люди на весь остаток жизни остаются парализованными ниже пояса.
- Это прекрасно, - выдохнул он, - просто жить.  И лучше без «мистера». Просто Калеб. На вашего брата я, как-никак работаю... целых полтора часа! И требования сменить формальное на более демократичное обращение еще не было. А мистер Мур… к какой категории братьев относится? К тем, кто следит за каждым шагом младшей сестры и, - тут Калеб обвел взглядом пространство магазина, словно собранные здесь вещи служили подтверждением его предположений, - на манер средневекового идальго считает, что должен оберегать сестру от всех опасностей мира и от себя самой или к тем, кто живёт по принципу: «Живи и давай жить другим»?

Было бы грустно лишиться работы в первый же день из-за попытки пригласить Алисию в бар, потому лишь,  что взгляды мистера Мура окажутся столь же  древними, как некоторые из скучающих на полках вещиц.
- А годы… - он смешливо прищурился, рассматривая Алисию с откровенным интересом, и гордо сообщил, - думаю, я на год или даже два старше вас, мисс Мур, которая просто живет в Аркхеме.
Последнее уточнение было сделано нарочно, как вопрос-ловушка в психологическом тесте, ответ на который проверяет честность того, кто этот тест проходит. Алисия могла жить и в Гамильтоне и где-то еще.
- Может быть, подскажете, куда здесь можно пригласить девушку? Мне всё пока в новинку и поэтому почти каждое колоритное место кажется подходящим, но девушки ведь судят по-своему.

О том, что безлико-неколоритных мест в Аркхеме ему не попадалось, Калеб умолчал. В поисках такого стоило бы наведаться в полицейский участок или в библиотеку – такие муниципальные организации, которые просто обязаны соответствовать общепринятым стандартам. Но это могло и подождать.

Как часто люди обманываются и строят планы,  да что там – создают в мечах эпичные истории с персональным хэппи-эндом – всего лишь по-своему трактуя слова собеседника. Калеб с удовольствием счел замечание о том, что наводить справки о работодателе заранее – намного безопаснее сочетанием симпатии, легкого участия и готовности собеседницы к тонкому флирту того сорта, который доступен только умным людям с богатым словарным запасом и если не жизненным опытом, то достаточной степенью самоиронии. Разумеется, к таковым Калеб причислял себя и уже целых две минуты Алисию Мур.
Его же планы на продолжение этого разговора простирались намного дальше сегодняшнего дня и пространства «Лавки дурных снов». И полученная информация о мистере Муре не сулила их реализации глупых шекспировских препон, вызывающих недоумение даже в театре. Говорить сестре своего работодателя, что тот произвел впечатление весьма неоднозначное и даже странное, Петтерсон не собирался, но вопрос был задан и сколь бы шутливо не прозвучал, не стоило забывать, что в каждой шутке лишь доля шутки.
Калеб предпочел обронить нейтральное: «вроде того», - и был рад, что Алисия предпочла развивать другое направление беседы.

И тому, что она не отмалчивалась, решив просто дожидаться брата – тоже.  С такой девушки вполне сталось бы проявить к продавцу вполне закономерное высокомерие. Хотя, Ротшильды тоже играют в демократичность, как и семейство королевы Великобритании и  иже с ней. Но так ведь и дело происходит не в милой провинции.
Картинка не складывалась.
Совсем.
Обычно Калеб довольно легко догадывался, с кем имеет дело и чего ожидать от человека.  Принимал разницу в статусе и легко встраивался в субординационную вертикаль, когда это было принципиально в одном отдельно взятом векторе отношений, или же держался с теплой нотой уважения, принимая демократичный стиль общения. Так же он, не обнаруживая, комплексов в знакомстве с девушками, по некоторым признакам  и первым фразам отсеивал несколько типов тех, с кем не стоит и начинать, и, даже приглашая на первое свидание, с большой долей вероятности мог сказать, когда при явном личном интересе никакого романтического, даже сексуального, просто не возникнет. Зато они хорошо проведут время. И не раз.
С Алисией Мур он ничего не мог предполагать.  Лёгкость, с которой она вела беседу ни о чём, указывала на ум и уверенность в себе. Только наивные люди полагают, что «разговоры о погоде» и светская болтовня с едва знакомыми людьми не требуют навыка. Тонкие, необидные шпильки в разговоре вызывали интерес другого сорта. Сколько же поклонников было у этой девушки, чтобы с такой непринуждённостью прикалывать внимание собеседника словами к точкам его промахов в разговоре ради своего удовольствия, но при этом не нанося другому обиды? Десятки? Сотня?  Такие таланты присущи были лишь дамам в летах, столь же уверенным в себе, сколь образованным и независимым ни от чужого кошелька, ни от чужого восхищения.

Он был только рад её вопросу про пилюли, потому что, не отвечая на него, мог позволить себе отвернуться к полкам – не тем, где он успел убрать пыль и переставить диковинный товар мистера Мура, а к тем, чьи сокровища были ему неизвестны.  На ближайших ничего не походило на  некрашеный глиняный горшок.
- Посмотрим, мисс Мур, - проговорил он, не скрывая озадаченности, - думаю стоит ориентироваться на наличие китайских иероглифов если не на горшке, то на какой-нибудь этикетке.
Его внимание привлекли два небольших сосуда с крышечками. Деревянных, не глиняных, и взяв один из них руки, молодой человек с удивлением обнаружил, что тот довольно много весит – фунта полтора, не меньше.  Открыл. Внутри лежали белые, похожие на  керамические, кругляши. На втором горшочке красовался стикер с «хренью». И в нем оказались такие же блестящие кругляши, только черные.  На внутренней стороне крышки  были написаны вертикальным рядом какие-то иероглифы.
Калеб поставил сосуд на место, и, прежде чем закрыть, вынул один черный кругляш, совершенно машинально.
В таких случаях, люди говорят «сам прилип к пальцам».
- Отличная идея, - он обернулся к девушке, - когда идём? Только я замечу, что внезапно ощутил острое сожаление, что времена махрового мужского шовинизма остались в далёком прошлом. Всегда находил нормы классического европейского этикета очень красивой игрой. А пилюли… Во всей кажущейся бессистемности расстановки товара, всё же есть определённая логика.  Какие-то жестяные и стеклянные банки с чаями или сушёной травой стоят отдельно. Я видел их в комнатке, справа за дверью. Там, кстати еще лежат свечи, восковые. То есть они пахнут, как  свечи из воска. Может быть, посмотрим там?

Поддразнивания Алисии, облеченные в тонкую игру слов, смутили бы многих – так легко можно было принять её слова всерьёз, так тонко, едва ощутимо в них сквозила ирония, что даже понимая это, Петтерсон на миг замешкался с ответом. Но там, где не достает личного жизненного опыта, на помощь людям приходит классическая литература.
- Понимаю, - серьёзно кивнул он и даже перестал улыбаться, правда с заметным усилием, - Если Вас не устраивает цветок подсолнечника в петлице, миледи, то я ограничусь зелёной гвоздикой, и обещаю, что буду предельно любезен с вашими родителями, ведь я хорошо знаю, как важно быть серьезным.
Но всему своё время. Любезности любезностями, а пилюли для мисс Мур следовало найти, или хотя бы приложить к этому достаточно усилий, чтобы поиски затянулись.
А маленькая кладовая с полками, на которых стояли, как однотипные баночки из прозрачного стекла, так и целая россыпь жестяных и непрозрачных с самыми разными принтами, наводившими на мысли о том, что когда-то эти ёмкости просто были чьей-то коллекцией жестяных банок,  а не вместилищем сушеных трав.
Просьба мисс Мур и объяснение, за ней последовавшее, позабавили Калеба, но он вошел первым, и выражение его лица Алисия видеть не могла.
- Если нам повезет, и мы отыщем двух джиннов, - Калеб принял эту игру, - придется загадывать желания, ведь это их условия. Чего бы попросили Вы, мисс?
Он дотянулся до баночки с надписью, выполненной арабской вязью, словно и в самом деле рассчитывал обнаружить под круглой крышкой  джинна.
И когда хотел открыть, обнаружил, что пальцы всё еще сжимают чёрный керамический кругляш. Решив убрать его на место, Калеб опустил «камень» в карман джинсов и открыл банку.
Содержимое его озадачило. Там, среди тонких полосок зеленого бумажного наполнителя  находилась челюстная кость какого-то мелкого зверька. Совершенно чистая, отлично обработанная, она могла бы стать украшением полки с подобными сувенирами в кабинете любителя макабристской эстетики.  Решив, что Алисия именно из-за подобных вещиц, скрывающихся в некоторых из этих баночек, и не хотела сюда заходить, Калеб  вернул на место крышку и поставил банку туда, где она стояла.
Проверил еще несколько.  В одной был идеально белый мелкий песок. В другой засушенное растение со скрученными барашками листиками. Всего лишь одна ветка и высохшая головка с остатками сложенных лепестков и листочков.
Взгляд Калеба остановился на круглой коробке с итальянский волчонком Лупеттино, героем старых комиксов.  Коробка была местами поцарапана а крышка даже чуть вогнута. На боку, как раз поперек веселого Лупеттино прилеплена была желтая от времени бумажка с еле различимой надписью  «Aconítum».Рядом с ней  уже более отчетливо написано было по-английски: «не действует».
- А на что похожи эти пилюли? – Калеб отлично помнил, что Алисия описала горшочек, где они, предположительно, находились,  но ничего похожего на полках кладовки не наблюдалось.
И тут его осенило новой, гениальной, и, разумеется, заимствованной идеей:
- Вы же хорошо знаете мистера Мура? Вот… если бы Вы были им и получили посылку с пилюлями, то где бы это происходило? В зале магазина или дома? Может быть он забирал её на почте?  И как он обычно поступает в таких случаях? Я смею предположить, что у мистера Мура нет склонности тотчас определять вещам их место.  А поэтому он мог оставить её где-то до того момента, когда вспомнит о ней или о Вас и переставит туда, где они обычно находятся.

И, честно говоря, Калеб, после рассказа Алисии о её брате, уже сомневался, что в лавке мистера «Мура» слово «обычно», применительно к каждой вещи имеет более точную локализацию, чем «где-то на полках».

Отредактировано Caleb Patterson (21-01-2019 20:55:35)

Судя по описанию, сделанному Алисией, ей нужен был зеленый пуэр. Во всяком случае, Калеб решил теперь искать именно его, только пахнущий медом и полынью, и так, на всякий случай, предложить девушке посмотреть на кухне. Но, естественно, уже в компании брата. На второй этаж Калеба подниматься не приглашали. Хотя, может быть, там и не было никакой кухни…
Перебирать жестянки было по-своему интересно. На каких-то было подобие ярлычков, на других – ничего и оставалось неизвестным, как сам хозяин может вообще что-то здесь найти. 
Даже после того, как к поискам пилюль присоединилась Алисия, успеха они не достигли, но ощущая спиной  её присутствие, Калеб не мог теперь сосредоточится. А просто открывал банки, выбирая оформленные в стилях восточных стран – будь то индийские мотивы или китайская живопись с павлинами и пионами.
Содержимое очередной банки и вовсе его развеселило.
Там по-видимому осталось именно то, что было в ней когда-то расфасовано – маленькие, разноцветные леденцы. На стенках красовались узнаваемые символы Франции – Эйфелева башня, Триумфальная арка,  Собор Парижской богоматери, одна из колонн моста Александра III. Повертев банку, Калеб вернул её на место и обернулся, намереваясь предложить Алисии закончить поиски. И то ли задел её бедром, то ли она сама в тот же миг решила обернуться, но внезапно они оказались лицом друг к другу  и ближе, чем позволяло пространство этой каморки. И в тот же момент с полки упала одна из банок.
Коричневая пыль взметнулась вверх, заполняя все пространство кладовки и Калеб рефлекторно задержал дыхание и, словно бы это падение могло угрожать жизни его добровольной помощницы, прижал девушку к себе в инстинктивном желании защитить, пусть даже стук металла о деревянный пол и был свидетельством того, что ей не грозит даже синяк на плече.
Коричневая пыль медленно оседала на них. Калеб улыбнулся, любуясь тем, какую бархатистую текстуру приобрели ресницы девушки и тем, как из-за этой патины изменился, став теплее оттенок её кожи. Пожалуй, стоило бы убрать руки с талии Алисии и сказать что, чтобы разрядить неловкость ситуации, но никакой неловкости Калеб не ощущал.
- У тебя совершенно изумительная кожа, - тихо сообщил он, борясь с искушением коснуться губами едва заметной голубоватой жилки на виске Алисии, - как  у леди Лилит с картины Россетти… Только ты красивее и изящнее его любимой Корнфорт.

После короткой лекции про джиннов, он не считал, что подобные подробности  в его фразе будут сочтены излишним умствованием, сочтя, что Алисия тоже принадлежит к тем увлеченным натурам, которым  сложнее заставлять себя молчать, чем говорить о предмете, в котором они разбираются, а потому умеют принимать и страсти других к самым различным темам – от энтомологи до истории.
Его ладони так же легко оставили талию мисс Мур, как немногим ранее легли на неё и он первым выскользнул из кладовки.
- Если мы продолжим поиски, - резонно заметил он, - в таком же духе, то, боюсь, я не закончу сегодня с уборкой до шести. А это было бы печально, ведь одна девушка, обещала показать мне самый приличный бар в этом городе.

Отредактировано Caleb Patterson (23-01-2019 07:34:34)