Полное имя
Калеб Петтерсон

Вид
Человек

Возраст, дата и место рождения:
21 год, 17.09.1997, Нью Йорк.

Род деятельности
Продавец в «Лавке дурных снов» Коула Мура, волонтёр в историческом музее Аркхема.

Происхождение
Родственные связи:
Отец: Аарон Петтерсон
Мать – Джоанна Рейчел Петтерсон
Дядя – Рoй Петтерсон
Так же есть родственники по материнской линии, дядя, тётка, две кузины.

Какой идиот сказал миссис Петтерсон, что у неё потрясающе-умный или необычайно талантливый ребенок – история умалчивает. Сам Калеб лет в двенадцать пришёл к выводу, что это был тот же самый, кто рассказал маме про биографию Моцарта, не всю, а самое-самое начало.  Можно, конечно, допустить, что миссис Петтерсон и сама прочитала о концертах юного Вольфганга Амадея и Наннерль, и с учётом этого радоваться, что её не впечатлила биография Ришелье или Никола Теслы.  Но как бы то ни было, Калеб еще носил подгузники, а миссис Петтерсон уже знала, как будут звать пятидесятого президента США.
А подобные амбиции можно реализовать, только приложив массу усилий. Вот миссис Петтерсон, играя роль идеальной жены и матери, и прикладывала. Несмотря на то, что к пяти годам стало ясно, что Петтерсон – ну никак не Моцарт, приговор к музыке никто не отменил. Зато остро встал вопрос развития гармоничной личности и воспитания если не природного гения, то дрессированного вундеркинда.
Думая об этом, Калеб винил во всём материнскую аллергию на собак и кошек, о которой все доподлинно знали, что она была, но никто не припомнит, чтобы миссис Петтерсон  чихала или задыхалась, общаясь с подружками-собачницами. Но будь у матери породистая собачка, она, вероятно, удовлетворилась тем, что таскала бы её по выставкам и коллекционировала кубки и медальки. Собачки не было,  и миссис Петтерсон таскала по всяким детским и семейным конкурсам и шоу маленького Калеба. Собирала видеозаписи, грамоты и кубки. Одним из поводов считать сына уникальным являлось его левшество, сопровождаемое рано проявившейся способностью одинаково свободно читать и писать как обычным образом, так и зеркально. Игра на фортепиано, как убедили специалисты заботливую мать, столь же хорошо способствовала развитию правой руки, как и специальные упражнения, предназначенные помочь ребенку преодолеть сложности с нормальным для большинства англоязычных людей чтением слева-направо. По сути, ничем больше Калеб Петтерсон не отличался от тысяч других физически здоровых и способных детей, но посмей кто-то сказать об этом его матери, мгновенно узнал бы и тысячу признаков своей некомпетентности и сотню причин, указывающих на несомненную гениальность любимого чада.
И даже мнение психологов, деликатно указывавших миссис Петтерсон на то,что опережение сверстников в инттеллектуальном развитии - не столько удивительный дар, сколько симптом, указывающий, возможно, на серьёзные отклонения, не брались матерью будущего президента в расчёт.

Аарон Петтерсон был согласен с супругой в главном: у сына есть потенциал и потенциал этот надо всячески развивать. Но всё же, когда речь зашла о выборе спорта для Калеба, слишком еще юного, чтобы к его желанию заниматься каратэ или боксом, стоило прислушиваться, мистер Петтерсон наложил суровое мужское вето на балет, фигурное катание и художественную гимнастику. В общем, были отвергнуты те виды спорта, где дети ломают носы, руки и ноги (не чаще, чем на улице, но, тем не менее), а так же те, которые махровый шовинист мог назвать бы гейским без каких либо обоснований. Остановились на лёгкой атлетике, теннисе и плавании. К окончанию начальной школы на систематические занятия плаванием не стало хватать времени, а потом отпал и теннис, потому что Калеб самостоятельно записался в школьную футбольную команду.
Само собой, что выбору учебного заведения и дополнительных занятий будущего президента уделялось самое пристальное внимание. От Калеба требовалось немного: улыбаться и соответствовать маминым ожиданиям.
Он и соответствовал, только как-то поугасла радость от поездок на Гавайи или на европейские курорты,а так же от всяческих побед и высших баллов.  Если лет до 12-ти миссис Петтерсон и могла заявлять о том, что сын её гений и вундеркинд, то к этому времени ей пришлось признать очевидное – Калеб не поступит в университет в 14 или 15 лет, а сделает это вместе со всеми своими ровесниками. Эта суровая жизненная неудача ничуть не освобождало его от обязанности стать 50-м президентом США, хотя миссис Петтерсон уже примирилась с тем, что сын её – посредственность. И все его достижения – исключительно её заслуга.
Иногда, под хмельком или в период злостного, неконтролируемого ПМС, об этом сообщалось и Калебу, так неблагодарному ребёнку, безответственно не оправдавшему родительские ожидания.
И к какой-то ответной агрессии от ребёнка, на которую так жаловались многие её знакомые, миссис Петтерсон не ждала. Калеб, её мальчик, был исключительно хорошо воспитан.

Но дело было не столько в воспитании, сколько в складе характера самого Калеба Петтерсона. Точнее даже в его врожденных психических особенностях. Дети, похожие своей рассудительностью в пятилетнем возрасте на маленьких стариков, слишком ответственные и покладистые, очень долго смотрят на диких и тупых своих ровесников с искренним недоумением. Долго не сознают, что это они стоят на краю столь растяжимого понятия «норма», а не большинство всех тех, кто пробует красть из родительского кошелька, прогуливает уроки, списывает домашку, троллит мелкоту и хамит взрослым.
Но рано или поздно, у кого лет в пятнадцать, а у особенно занятых учебой и социальными проектами задротов – и под двадцать, бомба осознания того, что их оставили без детства, взрывается, выворачивая все жизненные ценности наизнанку. В шестнадцать Калеб открыл для себя удовольствие от сказок. От всего того идиотизма, который в три года вызывал бесчисленные «почему он не сделал так?» и сотни претензий к трём поросятам и маме Красной шапочки, недоумение, почему кража золотой гусыни у великана – это хорошо и так далее и тому подобное. Поэтому, наверное, родители и предпочли развлекать сына логическими и математическими задачками. К  логике у Калеба претензий не было.
А лет с шестнадцати не стало и к логическому обоснованию развлекательно-педагогического предназначения авторских сказок и культурологического – народных, отражавших, как объяснялось в умных предисловиях или статьях, мировоззрение людей средневековья, бронзового века, а то и позднего неолита. Но это так, один из примеров того, что творилось в голове у юноши и о чём он, разумеется, не собирался ни с кем разговаривать.

Зато начались обычные для людей «тонкой душевной организации» проблемы.
Будем честны, депрессии из-за переутомления и панические атаки на самом деле были не более чем симуляцией, попыткой Калеба хоть как-то заявить об иных своих желаниях, помимо существования в установленном родителями графике, и изменить круг общения. Рефлексивный самоанализ и чтение всякой фигни от сочинений Кастанеды до трудов Кроули и мадам Блаватской Калеб благополучно пережил в сравнительно раннем возрасте и, при желании, мог играючи пофилософствовать, занимая в обсуждении любой темы ту позицию, отстаивание которой было ему интересно в данный момент. Поняв, что показательные приступы депрессии дают вовсе не то родительское внимание, на которое он рассчитывал, юноша быстро исцелился. Ему совершенно не понравились визиты к психологам и их расспросы, а так же мамина тревога из-за каких-то диагнозов, которые постоянно менялись. А, поскольку на за горами было окончание школы,  он стал усиленно готовиться в следующему жизненному шагу, разумеется, так же запланированному родителями.

Тогда же в его жизни появилась Дженни Коллинз, девочка на год старше, мулатка и бунтарка. «Да, - сказала мама, - Дженни – славная девочка и родители у неё врачи, но у неё на лице столько колец, сколько я не ношу на руках». Потом, когда мама стала упоминать в беседах других девочек, Калеб понял, что его родителей осчастливит только такой его выбор, когда рядом с ним будет рыжая или блондинка с дипломом юриста, как и у него самого.
Да, брак, как и университет, еще был частью будущего, но за него всё уже решили.
Пожалуй, тогда он и стал  получать настоящее удовольствие от общения с дядей из чёрт-знает где расположенного Аркхема, хотя до этого Рoй был просто приятным источником рождественских подарков и сюрпризов на день рождения. Зато он рассказывал классные истории, когда удавалось его разговорить. Истории, за которыми Калеб видел, вернее, угадывал настоящую жизнь. 

Поступать в Йель, о котором грезила мама, он отказался. Социальные науки или юриспруденция совершенно его не привлекали. Петтерсоны пытались взывать к разуму и логике, но столкнулись с тем, что сами воспитали – отпрыск был уверен в своём намерении, собственную позицию излагал аргументировано, говорил долго и если не убедительно, то в равной мере убеждённо, занудно и спокойно. В общем, проще было согласиться, чем его переубедить. Но уже тогда прозвучала угроза отказать Калебу в оплате учёбы.
У историка, как справедливо полагала миссис Петтерсон, а, тем более, у археолога, которые вообще все странные, шансы стать президентом меньше даже чем у актёра. Она еще пыталась спасти будущее Америки, вдохновленная увлечением сына театром, и надеялась, что он сделает прекрасную карьеру в кино. Но Калеб недолго посещал курсы и участвовал только в одной школьной постановке – просто взял от игры и актерского мастерства лишь то, чего ему не хватало для естественного включения в социальное взаимодействие с теми, кто по-прежнему был немного туповат, нагловат, и жил, принимая нерациональные решения. С ровесниками.
К отцовскому предупреждению юноша отнесся серьезно и подал документы на получение стипендии.
А потом выбрал один из тех университетов, где ему готовы были предоставить стипендию на обучение. Предание неблагодарного чада анфеме и отлучение от семьи не состоялось, во многом благодаря тому, что Калеб воспользовался визитом дяди Рoя, как поводом пару недель совершенно не находить времени для обсуждения этой темы с родителями. У них с дядей возникло столько дел, планов, а в Америке, оказывается, было столько мест, где Калеб хотел побывать, но вот с родителями не случилось, а с дядей – самое оно.
Рoй Петтерсон уехал домой, Калеб сподобился-таки почитать в интернете про Аркхем, а родители не то забыли, не то раздумали лишать его содержания.

Мать ждала благодарности, а Калеб стремился к независимости.
Никто не получил желаемого, как часто бывает в жизни. Зато с началом учебы в университете, он стал свободен от ежедневного внимания предков. Учился охотно, первый  год даже прекрасно. Потом перенял от новых своих приятелей разумный подход к расстановке приоритетов и позволил себе уступить пальму первенства более амбициозным или более увлеченным, да и девочки… Девочки, на которых в школе не хватало времени, стали очень сильно отвлекать.
Все его девушки были, как сказали бы расисты, цветными. И среди них не было ни одной блондинки или рыжей, и никто из них не учился на юридическом. А с одной он даже  включился в волонтерские программы для студентов-историков и археологов, и благодаря одной из них провел каникулы на раскопках в Помпеях.
Будущее виделось туманным, но захватывающе-интересным.
Но среди десятков, даже сотен историй, когда мозаика бытия складывается в красивую картинку, в истории Калеба Петтерсона случай оказался не тем самым счастливым шансом, а совершенно наоборот. При падении с турника на уличной спортплощадке, он повредил позвоночник. Достаточно критично, чтобы провести несколько месяцев лежа и долго носить специальный корсет, но не настолько, чтобы современная медицина, подкрепленная платежеспособностью Аарона Петтерсона, не смогла поставить его на ноги.
И вот тогда депрессия, которую он прежде считал не более чем удобной отмазкой, вгрызлась в его сознание со знанием своего мерзкого и гадкого дела. Он предпочёл на время оставить учёбу и почти год, целый год, пока был вырван из нормальной жизни, провел как задрот-затворник, позволив себе всё, на что прежде не было времени –от просиживания часами в интернете до игры на гитаре.
Разумеется, жизнь после травмы имела свои ограничения, но самым невыносимым были не они, а окончательно разладившиеся отношения с родителями.  От него снова что-то требовали. Да, того же, к чему он стремился сам. Но в любом случае, то же возвращение в университет после месяца материнских: «ты должен» и «тебе надо» и возвращение после: «я решил» - разные вещи.
Калеб не стал восстанавливаться, теряя еще год. Нашёл работу в одном из частных музеев, но через месяц, после очередной промывки мозгов, принял другое решение, хотя бегство сложно название решением удачным. Он уволился, а когда получил расчет, в тот же день, побросал самое необходимое в рюкзак и купил билет до Аркхема.

Если бы кто-то его спросил, зачем он едет туда, и чего ждет, Калеб ответил бы, что ищет себя и откуда-то же надо начинать. И пусть новая глава его жизни будет называться «Аркхем».
- Я поживу у тебя несколько дней? – спросил он, стоя на пороге квартиры Рoя Петтерсона.
И эти несколько дней растянулись уже на три недели – достаточное время, чтобы найти работу, получить первую зарплату и начать искать жильё.
Калебу отказали в принятии в штат местного исторического музея, но согласились взять его волонтёром, пообещав, что если будет подходящая вакансия, дать ему новый шанс. А работа, странная для него, нашлась благодаря кому-то из дядиных знакомых.
Меньше всего Калеб представлял себя в качестве продавца чего-либо. Но, наведавшись в «Лавку дурных снов» Коула  Мура с намерением найти предлог, чтобы отказаться, он вдруг осознал, что, случись ему обнаружить этот магазинчик случайно, сам заходил бы сюда время от времени – просто поглазеть на интересные вещи, как те, что ждали настоящих ценителей, так и те, что вполне порадовали бы туриста, чванливо полагающего себя знатоком индейской культуры или китайской живописи.
И вместо: «Извините, мне это не подходит», - Калеб спросил: «Когда можно приступать?».

Внешность
Цвет глаз: карие
Цвет волос: светлый шатен
Рост: 6′ 0″
Используемая внешность: Brenton Thwaites

Умения
Левша, записи для себя делает «зеркальным образом», записи, предназначенные для чтения другими людьми – каллиграфически правильным, округлым почерком «старательной первоклашки» с легким наклоном влево. Предпочитает печатный текст. Одинаково свободно читает прямой, зеркальный и перевёрнутый текст.
Говорит на испанском и итальянском языках. Читает на латыни, пишет на lingua Latina вполне сносно, хотя и с ошибками, вполне объяснимыми для того, кто учил язык сравнительно недолго.
Играет на фортепиано и гитаре.
Прекрасно эрудирован. Немного зациклен на приобретении различных навыков, владение которыми кажется ему интересным. Например, умеет пользоваться огнивом или добывать огонь трением, знает несколько несложных фокусов, умеет вязать морские узлы и складывать десяток фигурок оригами.

ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИГРОКЕ
Стиль игры: скорость игры: пост в сутки-трое, посты от третьего лица в прошедшем времени. Посты от 2к знаков и как получится.
Не играю в групповых эпизодах. Исключение: спидопост небольшими постами с полным кругом (и более) в стуки.
Предпочитаю динамику и ясность изложения поэтике, изысканной метафоричности и длинным, пространным эмоциональным фидбэкам.
Пожалуйста, очень прошу:
Не пишите мне комментарии к оценке в игровых постах;
Не отписывайте за моего персонажа действий и слов без согласований.
Не загоняйте меня в ситуативные капканы, когда  определённые действия моего персонажа подразумеваются текстом вашего поста. Скорее всего, я не буду ломать ваш ход, но вряд ли захочу продолжения игры.
Сам подобных вещей себе не позволяю.

Другие персонажи:
Нет

Отредактировано Caleb Patterson (24-02-2019 15:34:32)