Нужно вытащить голову из задницы, набраться смелости и рассказать всем о помолвке, думает Лета, приближаясь к семейному особняку, но не знает, способна ли вообще на подобные признания в присутствии кого-то из Муров. Ее встречают бездушные каменные колоны из мрамора, утонченные, продуманные до мелочей линии фасада и еле ощутимая магическая поволока защитных чар. Дом принимает свою обитательницу, наверняка оповещая о ее присутствии находящихся в нем Муров, но ведьма знает, что никто не поспешит ее встречать, кроме, разве что молчаливого дворецкого.

Она не ночевала в своей комнате несколько дней. Сдержанные ответы на сообщения матери с гневными точками в конце увенчались победой Вивьен и покорным соглашением Леты на серьезный разговор, она без особой веры продолжает себя убеждать, что к нему готова, когда на самом деле хочется всех рыжих Аркхема нагло игнорировать. Ранее матушка сообщила, что вместе с отцом торопится на внеочередное собрание ковена в связи с какими-то важными событиями, Лета же незамедлительно решает воспользоваться возможностью без суеты, разговоров и прочих баталий собрать вещи из гардероба, чтобы перенести некоторые пожитки в место своего временного обитания над «Лавкой дурных снов».

В комнате кто-то заправил свежую постель, симметрично разложил ее учебники и альбомы для рисования, убрал под кровать сундук с коллекцией кукол-вуду. Лете неуютно от того, что горничная прикасалась к ее вещам, разрушила их размеренный, привычный хаос и сделала комнату максимально бездушной. Лета подбирает нужные вещи, начинает злиться по непонятной причине, когда попадает взглядом на старый, сохраненный еще с Канады, лиловый скетчбук со своими эскизами. Между той девочкой из прошлого и ней несколько лет разницы, но кажется, что целая пропасть. Будто вокруг все уже давно знали большой страшный секрет о магии, а для нее он открылся только недавно: имеет значение лишь степень могущества, а она потеряла уже несколько лет, используя магию столь бездарно, не развиваясь, игнорируя, не замечая важного. Теперь врезается в магию с разгону, рискуя ошибиться и прогореть, добровольно, даже охотно, связывает свою жизнь с темным магом ради призрачного, но соблазнительного обещания о свободе и силе.

Стопка с древнегреческими трагедиями пылится где-то среди стеллажей в библиотеке, а так как занятия в университете она еще намерена посещать, Лета спускается в просторное, пропитанное запахом типографской краски и старых страниц, помещение, - оно вполне бы сгодилось для бального зала, живя они эпохой пораньше. По целой библиотеке разносится мягкая фортепианная симфония, - кто-то поставил пластинку из коллекционного издания, но у Леты сейчас больше настроения на прослушивание Дрейка, чем на протяжную классику, поэтому прерывает композицию на середине, подключает плеер, и выбирает самый заезженный "рэп шедевр" этого года, разрывающий спокойствие библиотеки пронзительным, громким флоу исполнителя. Даже малышка Элайза качает головой от музыкальных предпочтений Леты, а остальные Муры вероятно считают, что эта музыка способна вызвать ушное кровотечение, но никак не эстетическое удовольствие.

Лета достает из мини-холодильника припрятанное вино, сушенный инжир и решет, что заслужила немного передышки от невеселых, спутанных мыслей. Садится в кресло, которое обычно предпочитает матушка, закидывает ноги на антикварный столик и вливает в себя приличную порцию сладко-приторного вина.

Вяло пролистывать дифирамбы к Дионису, закусывать сухофруктами, вспоминать жилистые, бледные, обрисованные узкими шрамами от порезов руки Элайджи, при этом невыразительно двигаться в такт шумного речитатива, - поистине наполеоновский талант исполнять несколько бессмысленных дел одновременно. Для мага из выдающейся семьи у Леты слишком невыдающиеся способности вовремя замечать чье-то присутствие,  неудивительно, что сестра застает ее именно в таком нелепом положении, да еще и с телефона доносится ненавистная ей мейнстримная музыка современной бестолковой молодежи.

Алисия должно быть уже давно привыкла к особенности Леты казаться совершенно несуразной, а изменить ее мнение, заявив, что она вдруг собралась прекратить пренебрежение каждым щедрым подарком судьбы, вроде генов их прародительницы, предрасположенности к развитию сил и надежной крыши над головой, - затея бесполезная, если не подтверждена на деле.

Лета лениво здоровается, без предъявления претензий исполняет просьбу Алисии, как, наверное, исполнила просьбу матери выйти замуж за мага из внутреннего круга ковена, раздражается своему сиюминутному повиновению, но спорить не собирается. Не сегодня.
Алисия Мур является воплощением розовой мечты каждой девочки-мага об идеальности, неоспоримого таланта к магии, умении доводить до совершенства все, к чему прикасается, совершенных черт лица, женственной, чувственной фигуры, острого языка и нрава победительницы. Начиная лет с пятнадцати, Лета борется с ноющим, горьким чувством внутри, подшучивает над расистскими наклонностями сестры, копается в ее недостатках и чрезмерной суровости, пока не понимает, что на самом деле испытывает постыдную зависть. Никогда имя Алисии не было и не будет синонимом разочарования, недоразумения, смешливой глупости - она гордость этой семьи, ее сильная сторона.

В другой день Лета бы вальяжно поднялась с кожаного кресла, ехидно оскалила зубы и повысила громкость до разрыва барабанных перепонок, сегодня Лета не хочет, чтобы Алисия уходила.

Не просто убавляет звук, а вовсе вырубает свой плеер, наблюдает как сестра приближается к стеллажам, наверняка в поисках не легкого чтива, чтобы отвлечься на досуге, а с намерением найти что-то исключительно важное, информативное и пригодное для детального анализа. Лета застывает в неуверенности, правильные слова клубятся в голове, но замирают на кончике языка.

- Алиса, - всегда сложнее всего начать, а после уже сложно остановиться. Лета начинает нервничать, покусывает в нерешительности нижнюю губу, пытается вычислить наиболее нейтральную фразу, самый обыденный способ сказать «Алиса, я решила, что выхожу замуж. Я противилась, истерила, проклинала мать, а вместе с ней все идиотские традиции, но выяснилось, что я катастрофически бесполезная и сама не понимаю, что делаю», Лета игнорирует вырывающийся наружу словесный поток и, вместо всего, что планировала сказать, выдает лишь, - Не выпьешь со мной вина?

Приглашает сесть в кресло напротив, пока Алисия не успела ответить, подрывается, находит возле мини-холодильника два высоких бокала. Будто заранее предвещая разговор, вино выбрала дорогое, коллекционное, в лучших традициях заносчивой буржуазии.

- Отпраздновать мою помолвку, - добавляет тихо, присаживаясь обратно. Обручение состоялось, но невеста без кольца, без романтической истории, чтобы похвастаться перед подружками, и пока без понятия, куда ее приведут собственные решения.

Пунцовой извилистой линией вино тянется по старому антикварному столику, чтобы в конце окончательно растечься уродливым, темно-красным пятном. Секунду Лета отстраненно смотрит на утратившую ценность кляксу из багровой жидкости, потом отваживается посмотреть на сестру и встречается с ней взглядом. Смотрит будто в свое зеркальное отражение: идентичный оттенок карей радужки, идентичный огонь в глазах, но выражение лица, которое в обычных обстоятельствах прочесть невозможно даже матушке, сейчас излучает ярое недоумение.

Лета взмахивает двумя пальцами, используя реверсивное заклинание, один из многих приятных бонусов бытовой магии; пятно начинает двигаться, затем темная струйка медленно поднимается и возвращается обратно в бутылку. Жаль, в реальной жизни предотвратить разрушительные бедствия, перемотать вспять время, изменить прошлое с помощью бытовых заклинаний - невозможно. Но Лета бы не изменила своего решения о браке, даже если бы и представился шанс, ведь это единственный способ для нее стать чем-то большим, кем-то более значимым, поэтому она находит в себе силы ответить сестре.

- Мне было противно от одной мысли, что родители даже задумываются о том, как выгоднее меня кому-то отдать. Как будто это секрет, что им нужен доступ к внутреннему кругу. Со внешними членами никто не собирается делиться действительно важной информацией, потому что внешние члены по сути ничего собой не представляют, а когда такая позиция устраивала кого-то из родителей? Кого-то из Муров вообще?

Лета запинается, отпивает с бокала и думает о том, как быстро все меняется. Она никогда не интересовалась политикой ковена, если на то пошло - то планами родителей она тоже не интересовалась - ей было все равно. Но потом появились сестры Лилит, а с ними и осознание себя как ведьмы, возможности что-то изменить, а собрания перестали казаться глупыми наивными играми маленьких девочек; потом внезапная смерть ее лучшей подруги и она, беспомощная, потерянная и злая, без понятия как справиться со своими человеческими чувствами. Элайджа в ее жизни появился настолько вовремя, словно вселенная впервые за всю жизнь Леты не налажала с таймингом.

- Мне не хотелось в этой истории быть разменной монетой, Алиса. Я понимаю, что рано или поздно мне нужно было продемонстрировать хоть какую-то пользу для своей величественной семьи, - Лета делает в воздухе кавычки на последних словах, - но я хочу что-то значить и для себя. Не обманываться же тем, что я когда-либо заполучу гримуар, - горько усмехается, потому что войны за сокровенные тайны Морганы в их семье дело обыденное.

- Элайджа Фонтейн умеет делать предложения, от которых невозможно отказаться, - говорит с иронией, но по сути соглашается с этим неожиданно беспокоящим ее фактом, при упоминании мага ощущает как лицо заливается краской и лишь надеется, что этот момент остался незамеченным. Их союз - только общая выгода. -  Я могу пользоваться его силой, пока он может делать все тоже самое с моей, - выпаливает секрет быстро, пока не смогла передумать. Сила - это самое главное, Алисия как никто другой должна это понимать.

Находиться в одной комнате с Алисией, все равно, что находится в одном помещении с пламенем - ты не знаешь, выберешься ли после стычки прежним и как именно обожжешься - спорить с ней пустая трата времени, потому что победа всегда за ней. Копна ярко-рыжих волос, самоуверенная улыбка служат тому предупреждением, но откуда ж об этом знать новичкам. Лета - не новичок, она привыкла выбирать с Алисией совершенно другую тактику - неуместные шутки о том, что если сестра однажды перестанет быть настолько натянутой, то у нее обязательно что-нибудь отвалиться; или время от времени портить очередной важнейший ритуал, который скорее всего является аналогом человеческой омолаживающий масочки для лица.

Но сейчас Алисия не вступает в спор, более того, она не меняет выражения, Лета замечает в глазах прибавившееся ко всем прочим эмоциям сожаление. О браке Алисы с образцовым, чистокровным магом с богатой родословной, она знает лишь то, что этот высокомерный мудак послужил главной причиной стихийного бедствия и кардинальных перемен внутри их семьи, а значит, эта мразь с большой вероятностью уже давно гниет в земле - если, конечно, там осталось чему гнить.

Лета отпивает еще вина, бестолково пялится на свой бокал, обдумывая ковырять ли незажившую ранку вопросами о прошлом, легко кивает самой себе, решив, что время пришло. Не может же она всю жизнь наплевательски относиться к каждому аспекту семейной истории.

- Что именно тогда произошло, Алиса? - Лета уверена, что сестра прекрасно поймет, что под «тогда» она подразумевает не так много лет назад, в Ирландии, когда с Мурами считались, когда быть одним из них - значило иметь уважение.

- Почему ты думаешь, что я повторю твою ошибку? - Лета наклоняется в кресле ближе к сестре, - у меня не просто брак ради сохранения чертовой традиции, Алиса - я могу его использовать и для себя тоже. Будь у тебя возможность одним махом получить в два раза больше силы, ты бы не воспользовалась шансом?

Пустой бокал со звоном возвращается на столик, Лета борется с желанием втиснуться в удобное кресло, закрыть глаза и проигнорировать вопрос сестры, вылить на нее затаившуюся обиду на семью, потому что у них ничего никогда не бывает просто. Слишком уверенные в своем превосходстве, сверкающем великолепии и неприкосновенности, а теперь, поджав хвост, прячутся по закоулкам от своих фантомных страхов. Куда подевалось былое величие? Почему нельзя позволить ей жить собственными ошибками, старшие Муры же не спрашивали чужого совета, прежде чем откровенно вляпаться.

Лета бежит от своей фамилии, притворяется будто история Муров ее никаким образом не касается, будто всем из них не придется платить за ошибки одного. Каждый раз сражается с  назойливым желание отделиться, высечь себя из фамильного дерева, затереть собственное, искусно выведенное изображение на огромной, холодной стене с обозначением каждого мага, кому посчастливилось стать частью благородного рода. Она убеждает себя, что не такая как они, и каждый день с ужасом обнаруживает все больше сходств.

Принимать искреннюю заботу Алисии как-то по неестественно странно, ее сведенные бледные брови, обеспокоенная морщинка на переносице, вопросы о подробностях ритуала вызывают противоречивые чувства. В нормальной семье сестринскую поддержку можно списать на семейную любовь, в их семье Лета не так уверенна. Будь она старше Алисии, считала бы ее сестра очередной преградой к гримуару? Собирается ли она когда-либо помешать Фионе завладеть тем, что по праву должно принадлежать старшей из сестер? Осмелиться ли?

Лета не сомневается в положительном ответе, но теперь она понимает. Скрепя сердце мирится с фактом, что возможность завладеть могуществом не сравнится с никакой семьей, а так хочется без задних мыслей пожаловаться Алисии на неуверенность, на страх и свою слабость, не балансируя на полуправде.

Ведьма заворачивает манжет рубашки на левой руке, оголяет тонкое запястье, несколько мгновений смотрит на свою ладонь, сомневаясь, стоит ли демонстрировать Алисе крохотные последствия ритуала. Все же протягивает руку ладоней к верху, обнажая свой секрет. Поперек ладони, вдоль извилистых линий, медленно заживает тонкий, еще красный и слега саднящий порез. Лета не захотела его убирать с помощью магии, скрывать, словно она совершила преступление. Порез - это напоминание, что скоро все измениться.

- Я не думаю, что ритуал обратимый, и я не знаю его деталей, из видимых последствий пока только это, - Лета кивает на свою ладонь, - как видишь, ничего страшного. Просто несколько небольших порезов ритуальным ножом, заклинание, клятвы и чересчур много свечей.

Она умалчивает, обо всех остальных эмоциях, о болезненном ощущении, будто из нее на несколько секунд выкачали всю жизненную энергию, украли весь воздух из легких, беспощадно вывернув наизнанку.

- Я пока не собираюсь брать его фамилию, - Лета пытается не делать акцент на слове «пока», но оно само собой звучит как план на ближайшую перспективу.

- И нет, я не понимаю, почему наша семья так помешана на ковене, будто за ней кто-то гонится. Договоренность с Элайджей обеспечит независимость, мне больше не придется быть частью хитромудрых планов Муров. Вот и все.

Лета выдыхает, откидывается на кресле, сверлит Алису взглядом, выжидая услышать согласный, одобрительный ответ; надеется, что собственное нежелание учувствовать в отчаянной борьбе за гримуар, наследство и черт знает еще какие привилегии сильнейшей наследницы, смягчат реакцию сестры.

Поиск качеств, делающих из нее человека настолько, насколько это возможно, будучи врожденной ведьмой, занимал всегда слишком много времени. Простые человеческие эмоции захватили весь спектр интересов Леты, что она даже и не задумывалась, чего она стоит без магии. До этого момента.

Волшебство циркулирует в ее крови, насыщает тело энергией, дарует чувство принадлежности, а что же произойдет, если все это в один миг отнять? Кем она будет? Мур только начинает принимать значимые для ее магического будущего решения, и первым, что она делает - отдает часть себя. Слова Алисии врезаются в нее болезненно остро, словно они специально подобраны именно так, чтобы рассечь как можно глубже, без приукрашиваний, без подбадриваний, лишь сухие факты. Как сказать раковому больному, что он умрет через несколько дней.

Лета сестре не верит, не той части, в которой так много всего о магической неполноценности. Воспоминания о Асгейре Маклафлине, о глупых ошибках семьи, нависают над Алисой мрачными тенями, не дают взглянуть на вещи по-другому, она слишком обожглась, слишком много шансов потеряла, и вместо того, чтобы смело осуществлять каждый свой план и вынашивать новые амбиции, она довольствуется тусклой посредственностью, ошметками магии и рамками ничтожно маленького для нее городка.

Уверена ли Лета в том, что Элайджа ее не использует? Конечно же, использует. Разница в том, что бутафорский брак удовлетворит совершенно другую ее потребность, никак не связанную с древним наследием ее семьи, и потребность эта заключалась в полной сепарации от возложенных на нее ожиданий, как на одну из девушек из рода Мур.

Возможно, она так стремится к самостоятельности и независимости, что вляпалась с Элайджей в совершенно противоположную историю, но Лета не намеревается отступать от своей затеи, слишком она упертая для того, чтобы согласиться со всеми, и проигнорировать себя. Некромант Лету интригует, каждое пребывание с ним в одном помещении каким-то странным образом удовлетворяет ее эго, каждое обещание манит, как сладкий мед мелких насекомых, как блестящие побрякушки крикливых сорок. Как она может признаться сестре, что вот так, по-глупому, совершенно наивно на него повелась? Лета добровольно хочет принять эту игру, и убеждает себя, что сбегать слишком поздно.

- Тогда я просто не буду отдавать больше, чем получаю, - Лета не подливает себе еще вина, не идет за второй бутылкой, сидит ровно, выпроставшись в фешенебельном, чересчур пестром и вычурном кресле, обдает Алису холодным взглядом. Сестры Мур словно две противоположности, а значит, даже если и они совершают те же проступки, но в других временных отрезках, то их решения принесут совершенно иной исход. - У меня нет амбиций прославить фамилию Муров своими экстраординарными умениями, я просто хочу делать все, что угодно, как я хочу и с кем хочу. Мне все равно, что вы с Коулом считаете это ошибкой, - Лета запинается, она ранее не упоминала, что ее брат уже обо всем осведомлен и он очень, очень недоволен, - а если и так, дайте мне на ней научиться.

Ведьма шумно поднимается, не утруждает себя уборкой бокалов, ее настроение испорчено, частично от отсутствия поддержки, частично от злого предчувствия, колющего сомнения, что, может быть, сестра окажется права, и тогда бежать плакаться к ней будет моветоном, но признаться в своих сомнениях сейчас, значит запустить необратимый процесс. Смотрит на сестру сверху вниз с вызовом, будто ожидает, что та скажет или сделает нечто, что будет способно ее убедить сделать что-то по другому; сердце глухо стучит в груди, а ни с того ни с сего к горлу подступает горечь, сдавленный комок противоречивых эмоций.

- Мне жаль, что тобой вот так пожертвовали. Ты как никто достойна этого чертового гримуара, - говорит искрение, впервые в жизни вслух признает превосходство сестры, впервые за много лет показывает ей честные эмоции, свое правдивое к ней отношение. - Пожалуй начну собирать вещи уже после семейного ужина, не хочу лишних расспросов.