Персефона сплюнула кровь, облизала разбитую губу, автоматически дёрнув руку, чтобы вытереть рот, завершено позабыв, что сделать это невозможно. Сдавленные впивающимся в кожу железом, запястья теперь, наверняка ещё неделю будут украшать ровные следы немецкой страсти. Придётся носить перчатки, тонкие, но и в них в июле будет слишком жарко.
Женщина провела языком по зубам, стараясь избавиться от заполняющего рот  металлического привкуса, задаваясь немым вопросом, откуда взялся стереотип о нордической сдержанности немецкой нации.

— Donnerwetter! Was kennen Sie über französische Partisanen?! Antwortet mir, Fräulein!

Она не знала, от чего морщится больше от внезапно нахлынувшей головной боли или от грубости нелюбимого языка. Немецкий, на ее взгляд, вообще спасало лишь то, что на нем говорил Дюрер. Персефона, закачав головой, нервно рассмеялась, не понимая, как можно видеть толк в происходящем, и с сожалением посмотрела на ровную дорожку соли у ног.  Очередная попытка дотянуться до того испачканном в чьей-то,наверняка не ее, крови носком кремовой туфли, снова не увенчалась успехом.
Соль занимала ее мысли куда больше, задаваемых вопросов. И тем же самым придавала этим вопросам удивительный, диссонирующий смысл. Точнее отнимала. Те, кто загоняют ведьм в соляной круг, обычно задают совсем другие вопросы.

— Halt die Klappe du Arschloch, — впервые за короткий диалог, перешла на немецкий женщина, зря надеясь, что так белобрысому кретину будет понятнее.

Кретин лишь на секунду замер и хлопнул глазами.
Новый удар заставил Персефону со смехом откинуть голову назад и на время прикрыть глаза. Женщина, все ещё посмеиваясь, довольная своим ответом, с непонятным облегчением шумно выдохнула в потолок, словно после долгого бега. Заляпанные алыми брызгами белоснежные колоны, замершие в неестественных позах тела на полу, стеклянные глаза молодого поэта... Персефона открыла глаза, решив, что лучше их больше не закрывать. Может, то, что она так и не вышла замуж за Марка было само по себе было к лучшему. Спонтанность этого роман, как и ее согласие, за которые она ухватилась, предпочитая не оглядываться назад и не задумываться о будущем, грозили обернуться бременем слишком тяжелым. Но то, как именно ей удалось его избежать, заставляло внутри что-то похолодеть от ужаса хрупкости человеческой жизни.
Персефона снова устало перевела взгляд на белую дорожку, не обращая внимание на раздающиеся над ухом вопрошающие крики. Отвлечь от раздумий ее смогла лишь перехватившая горло рука, и немецкая ругань, слишком плотно в лицу, заставляющая часто моргая попытаться отвернуться.
Кажется, это был вопрос, но пропустившая каждое слово мимо ушей, Персефона только промолчала, и сощурившись внимательно посмотрела на показавшееся бы ей в другой обстановке симпатичное лицо унтерштурмфюрера.

— Кто вас послал? — непонимающе выдохнула женщина, все еще пытаясь свести концы с концами, не желающие выстраиваться в единую картину. Мальчишка что-то гаркнул, снова замахнулся, но замер, остановленный тяжелым металлическом хлопком стукнувшейся о стену двери. Персефона лениво подняла глаза, для приличия предприняв попытку языком стереть кровь в уголке губ, но замерла так же глупо, как и немецкий лейтенант. Глаза ее впервые за вечер загорелись пониманием спустившегося озарения, — Ах, ты сукин сын!

Отредактировано Persephone Whitefern (15-01-2019 14:40:18)

Зрелище было без преувеличения впечатляющим, настолько, что даже Персефона на мгновение замерла, не в силах оторвать взгляд, пока не вспомнила что есть дела поважнее. Руки освобождаться не желали, сколько бы она не дергала царапающую кожу железку. Пока время не истекло.
Наверно, она должна была чувствовать благодарность, или хотя бы тот сорт воодушевления, который захватывал принцесс, когда их являлся спать прекрасный принц. К сожалению, в сказках не было инструкции по поводу того, что делать, если от мелких шакалят спать тебя ( да и спасать ли?) является дракон. Дракону, впрочем, современные доспехи рыцарей ваффен-сс были неприлично к лицу. Персефона на время позабыв о том, в каком положении находится, позволила себе недолго полюбоваться видом. И едва сдержалась, чтобы не захныкать, проклиная то от слабость душевную, то ли физическую в этом круге.
Соли вокруг не поубавилось, хотя она с нетерпением ждала, когда же очередной отброшенный немецкий щенок сотрёт хоть сантиметр. Все зря. Можно было только похлопать филигранной работе, и она бы это обязательно сделала, если бы руки были свободны.
Правда, сначала бы она его, пожалуй, придушила.

— Я? — она собиралась выкрикнуть, но не подчинившийся голос наоборот напряжённо зашипел.
Прежняя приутихшая злость захлестнула голову с новой силой, смешавшись с какой-то почти детской обидой.

— Разве это я без всякой причины расстреляла пятьдесят человек в Бал Буллье? Или может вот это сделала я? — зло скривившись прошипела сквозь зубы  Персефона повернувшись разбитой скулой с кривой царапиной от перстня, а затем неопределённо  слегка кивнула в сторону разбросанных офицеров, — Или это? Что за глупость — избавляться от собственных миньонов?

Женщина привстала, оставляя возможность железу наручей посоревноваться в крепкости с костями, и наклонилась вперёд, будто это могло дать ей хоть какое-то преимущество.
— Что ты здесь вообще забыл?

Персефона подозревала, что если она собиралась достичь успеха, а точнее выбраться из той ловушки, в которой оказалась, то тактику она для этого избрала неудачную.
Женщина присела, выдохнула, прикрыла глаза и опять впустую попыталась поднять руку, чтобы потереть глаза.
— Мог бы пожалеть хотя бы Буллье, сколько теперь там будут все оттирать, если вообще этим озаботятся. Помнишь, как раньше там было весело? — женщина слабо улыбнулась, — Возможно, мы с тобой оба погорячились... Не хочешь, меня выпустить, раз уж зашёл?

Что за ужасный это все таки был человек. Нет бы проникнуться воспоминаниями, отдаться в плен ностальгии по канувшим в Лету хорошим временам — обязательно нужно вместо этого портить все язвительными замечаниями и что ещё хуже — советами. Персефона неопределённо фыркнула. Она, конечно, не рассчитывала, что все будет так просто, но... Было бы приятно знать, что их общие воспоминания не стали безликими событиями в общей бесконечной череде. Персефона не слишком задумывалась над тем, почему сама выбрала Bal Bullier, уж точно совсем не потому, что Марк Леви, воображая себя Верленом, любил подсиживать штаны в «Клозери», к которому она сама потеряла интерес с тех пор, как там перестал напиваться Хэмингуэй. Все дело — теперь она осознавала это чётко — было только в том, что бальный зал на Монпарнас оставался одним из тех немногих мест в Париж, вызывающим у неё исключительно тёплые чувства. Пожалуй, и в самом деле было несколько невежливо, выбирать его для этой свадьбы, когда лучше было сохранить его в памяти исключительно благодаря тому времени, которое она провела, страшно подумать, с все ещё единственным мужем. Персефона поморщилась, отгоняя непрошеную сентиментальность. Кажется, она сама попала в свою же ловушку. Это злило.

Женщина недоверчиво вздёрнула бровь, стараясь не смотреть на мужчину напротив, разглядывая то перепачканные носки собственных туфель, то сломанно вывернутую ногу лейтенанта, то обшарпанную стену и не находила, что ответить. Что скучала? Персефона поджала губы и уставилась на запонки со знакомой монограммой. Даже если и так, признавать ей этого не хотелось, и она молчала.
Она не успела заметить, в какой момент растеряла весь прежний запал. Теперь ощущалась только давящая усталость и ноющая рассеченная щека. Лот говорил. И говорил в общем-то правильно. Как всегда. И как и всегда — это очень раздражало.
Персефона побарабанила по столешнице затёкшими пальцами и те неприятно закололо, покрутила щёлкнувшей шеей, и откинувшись на спинку стула, запрокинув голову, уставилась в потолок.

— Никогда не думал о том, что болота и капища нужны мне были не для мести? Может, я просто старалась тебя соблазнить, — не отрывая взгляда от потрескавшейся  штукатурки потолка, повседневным тоном протянула женщина, и выпрямилась, — План — это просто. Рано или поздно. С твоей помощью или нет,  я отсюда выберусь. Как тебе такой вариант: я одолжу у тебя твой замечательный, наверняка, до блеска начищенный зауэр, и выстрелю в лоб какой-нибудь твоей подружке. Сойдёт? По-моему, вполне честно, не находишь? А уже после этого мы поболтаем с тобой.

Отредактировано Persephone Whitefern (20-01-2019 04:02:51)