Бастиан любил театр. Бастиан хотел в театр. А если Бастиан чего-то хотел, то он это получал в большинстве случаев. Вот и сейчас он стоял за кулисами, счастливый и блистательный в своей свободной рубахе и перевязью для оружия в духе Пиратов Карибского Моря, и повторял свои слова, хитро поглядывая на сцену. Там Маркус в обтягивающих штанах и ботфортах почти до колена читал свой текст на память, и Бастиан даже был удивлен, что Эверетт способен запомнить так много слов за раз.

Вообще изначально Бастиан не планировал получать одну из главных ролей, он хотел только расслабиться и заняться чем-то приятным, особо не мозоля глаза Маркусу лишний раз, но череда событий заставила его поменять свои планы. Сначала Кэм внезапно отказалась от роли, потом ее замена - тоже. Мистер Милфорд, очаровательный мужчина со странностями и любовью все драматизировать, пару дней ходит очень-очень грустный и на репетициях сидел в позах страдающего гения. Сердце Бастиана не выдержало. Предложив себя на роль Изабеллы, он рассчитывал услышать похвалу в отличной шутке, но никак не восторженное да. Мистер Милфорд сразу вскочил и начал восторженно рассказывать, что теперь у них будет эксклюзивная пьеса, идущая в ногу со временем! Пираты геи, которых разлучила судьба и собственные друзья! Такая драма, такая страсть! А Бастиан стоял и думал о том, что страсть у него теперь удет на сцене с Маркусом.

"Блять."

И вот он тут, стоит, поправляет рубашку и готовится выйти на сцену, чтобы красиво упасть в объятья того, кто не так уж и давно вышвырнул его парня из окна в одних трусах. Ситуация была странная, но Бастиан твердо решил, что попробует выложиться на все сто, заодно побесив Маркуса как следует.

- О, Уильям! - Бастиан протягивает руки вперед и выходит из-за кулис, смотря на Маркуса почти влюбленно, - Стремлюсь к тебе я, моя душа! Коль скоро капитан поймет, кто мы?

О, выражение лица Маркуса, когда к нему вышел Бастиан вместо Кэм, с которой он вроде как встречался давно, было непередаваемо. Кельц никогда в жизни и не подумал бы, что Эверетт вообще способен на такой коктейль эмоций в одном взгляде. Этот вихрь хотелось запечатлеть на фотопленке, на картинах, в собственной памяти и иногда вспоминать. В общем, Бастиан был более чем доволен реакцией на себя. Осторожно ступая по скрипящим доскам сцены, он красиво тряхнул кудрями, вздохнул тяжело и одновременно счастливо, как обычно делают в фильмах восьмидесятых томные дамы, готовые свалиться в обморок от крутости главного героя, спасшего ее.

Маркус поначалу не двигался, так и стоял истуканом, пялясь на Бастиана перед собой. Кельц уже хотел помахать перед ним рукой, может, даже ущипнуть, чтобы он в чувство пришел, но мистер Милфорд отреагировал раньше и очень... профессионально привел Эверетта в чувство.

- Ах, Уильям, - почти пропел Бастиан, оказавшись в неловких объятьях, чувствуя, как Маркус еле сдерживается, чтобы не сжать его крепче и не сломать ему позвоночник, - Мое сердце было так неспокойно.

И Бастиан поглядел в сторону режиссера. Тот сидел и чуть ли не вздыхал, прижав ладонь к груди, рядом сидел Холден, покрасневший от попыток не заржать и снимающий все на телефон. Бастиан ему подмигнул и опустил ладони на крепкую задницу Маркуса на пару секунд, шепча ему на ухо, - Я теперь твоя Изабелла, сладкий.

Следующим движением Бастиан красиво подал руку Маркусу, улыбаясь. Со стороны зала послышалось хрюканье Холдена, который изо всех сил сдерживался, потом шиканье мистера Милфорда. Кажется, режиссер бы доволен действом на сцене. Кельц чуть скосил туда взгляд, заметил, что Милфорд яростно что-то пишет в своем блокноте с восторженным лицом. Бастиан положил свободную ладонь на макушку Маркуса, осторожно и любовно поглаживая, не выходя из роли любовника-смертника.

- Ты достоин счастья! Как жаль, что мы обречены!

Бастиан улыбается изо всех сил ласково и мило, а не победно и с намеком на то, что он наслаждается реакцией Маркуса. Впрочем, любой, кто хоть чуть-чуть знаком с Кельцем, видит и знает о том, насколько он доволен собой и всей ситуацией. Он уже догадывается, что после репетиции ему срочно надо будет покидать школу через задние двери и, может быть, потусоваться где-нибудь до позднего вечера. Интересно, Холден согласится составить ему компанию? Заодно покажет видео, снятое сегодня.

Бастиан прикрывает глаза и скорбно хмурит брови. Его персонаж страдает, персонаж Маркуса - тоже, но за него Кельц не отвечает, так что придется все делать идеально самому. Бастиан вздыхает полной грудью, качает головой и касается кончиками пальцев гладкой щеки Маркуса, позволяя себе вольность, которой нет в сценарии. Скользнув ладонью ниже, он гладит Эверетта по краю челюсти и чуть надавливает на подбородок, вынуждая смотреть на себя. Взгляд Маркуса не сулит ничего хорошего, но Бастиан продолжает.

- Нам стоит опасаться, мое сердце, моя полуночная звезда, моего отца, - Бастиан качает головой, а потом вздрагивает и резко оборачивается, краем намотанной на талию тряпки задевая нос Маркуса. На сцене появляется отец, который выступает против любви двух пиратов. Драма! Трагедия! Страдания!

- Отец! - Бастиан расставляет немного ноги, распрямляет спину, отчаянно пытаясь спрятать за своей тощей спиной своего горе-любовника. Обернувшись на него на одно мгновение, Кельц подмигивает, понимая, насколько сильно это будет бесить Маркуса, и продолжает, - Отец, послушай, молю тебя!

Бастиан старательно закрывает собой Маркуса, раскрывает руки и упрямо смотрит на Троя с деревянной ногой, представляя, что это его отец. Трой продолжает:

- Отойди от него, Изабе... Э-э-э, - он кидает взгляд на режиссера, забыв имя, - Просто отойди! Он осквернил тебя!

- Нет, отец, не отойду! - Бастиан делает шаг вперед и замирает в позе отчаянного страдальца, - Ты не тронешь его!

Бастиан стоит на месте, противопоставляя себя своему плохо играющему отцу. По задумке сейчас должна быть самая сильная сцена всего спектакля, которая заставит всех сидящих в зале рыдать. Кельц скашивает взгляд и видит, что режиссер уже кусает собственный платок от напряжения. Неужели они так хорошо играют, думает Бастиан, или это просто мистер Милфорд настолько чувствительный? Впрочем, Кельцу некогда размышлять об этом: его действий не ждут.

Когда на сцене появляется Холден, Бастиан сдвигается, делая небольшой шаг. Для зрителя это кажется попыткой закрыть любовника от ещё одной напасти, но на самом деле Бастиан просто хочет видеть своего друга и поиграть ему бровями. Ничего такого, но мистер Милфорд снова издает звук восхищения и громко шепчет Бридж, что не прогадал, когда назначил "эту юную звезду гомосексуальных драм" на главную роль. Бастиан постарался запомнить эту характеристику, чтобы использовать в своем резюме через несколько лет, а потом попытался задвинуть Маркуса за свою спину, старательно изображая его любовника. Затылком он чувствовал всю ярость Эверетта, но старательно ее игнорировал.

- Не смейте, морские шакалы! - звонко восклицает Бастиан, даже ногой топает, но не очень сильно, боясь, что хлипкие доски провалятся под ним. Естественно, никто из команды не слушает его. Отец - Трой - оттаскивает его в сторону, чуть не порвав рубашку и шепотом извиняясь за это, а сам Бастиан болезненно хмурит брови.

- Пусти, отец, моя душа сейчас погибнет! - голос ломается на последних словах случайно, но мистер Милфорд явно думает, что специально. Что ж, теперь Бастиану точно не отвертеться от остальных постановок в школьном театре.

- Пустить?! - ревёт Трой, все же отрывая пару пуговиц. Рубашка теперь оголяет грудь, и Бастиан нервно придерживает ее, зло глядя на Троя. Тот прокашливается, мнется виновато, но потом все же продолжает, - Да никогда боле!

Бастиан смотрит, как Маркус падает (переигрывает), а потом его бьют (недоигрывают), охает и упирается рукой в отца, пытаясь оттолкнуться. Трой держит, а потом вспоминает сценарий и отпускает из рук, позволяя Бастиану метнуться к Маркусу и обступившим его морякам. По пути он очень красиво отшатывается от протянутых рук Холдена, чуть не падает и снова хватается за порванную рубашку, но мистеру Милфорду кажется, что за сердце.

- Ты! - восклицает Бастиан, смотря на Холдена, - Это все твоих рук дело!

А после одними губами говорит ему "потрясно".

Бастиан ощущает кожей, насколько Маркуса сейчас все бесит. Будь он сейчас в виде волка, то давно бы уже сбежал прочь от более сильного, поджимая позорно хвост. Но человек - не животное, инстинкта самосохранения у него давно уже нет, и именно поэтому Бастиан сейчас остается на месте, точнее, даже подходит ближе. Он понимает, что Маркус может запросто его заломать, но шестым чувством понимает, что он не будет этого делать. Его репутация ему дороже. К тому же как он будет объяснять отцу, что, вместо того, чтобы защищать новичка, он сам надавал ему по ушам? Бастиан чувствовал себя всесильным и немножечко засранцем. Но совсем чуть-чуть.

Холден вздергивает подбородок, смотря на Бастиана, улыбается и подмигивает ему. Бастиан старается держать на лице выражение грусти и ярости, но выходит, честно сказать, так себе. Холден делает несколько шагов к Кельцу, но тот уворачивается от него и опускается к Маркусу. Свет теперь падает на них, и Бастиан чувствует как становится жарко. Шумно выдохнув, он облизывает пересохшие губы и тихим шепотом подсказывает Эверетту, думая, что он просто забыл слова:

- Плечи, Маркус, - наверное, у Маркуса что-то с ушами, раз он не слышит его и просто проглатывает окончание фразы. Хорошо хоть, что дальше текст не забыл, умник. Кто вообще догадался ставить на главную роль футболиста? Ему там на поле мозги отбили, ничего выучить не может совершенно!

- Мне так жаль, моя любовь. Пусть этот поцелуй будет последним подарком. На небесах мы встретимся с тобой, - с придыханием выдает Бастиан и смотрит грустно-грустно и одновременно возвышенно, словно решил последовать примеру Джульетты. Он берет Маркуса мягко за руки и тянется вперед, целуя его со всей свей нежностью и замирая так. Где-то позади слышен шепот и хихиканье Холдена. Бастиан чуть прогибается и жмется ближе, отпуская руки Маркуса и укладываю одну ладонь ему на щеку. Она кажется странно горячей, и Кельц ловит себя на мысли, что Маркус просто-напросто покраснел.

Из зала слышится судорожный и восхищенный вздох мистера Милфорда, и тогда Бастиан отлипает от губ Маркуса и мягко улыбается лбом в его лоб.

- Наше время уже пришло, мое сердце.