У Катарины с Марией были эти самые дни. У Катарины они начинались раньше, но через пару дней к ее стонам добавлялось злобное рычание Марии, из раза в раз оккупирующей диван и все прилегающие к нему территории. Катария же предпочитала умирать на широком подоконнике, предварительно свалив на него одеяла и подушки, которые Бальдассаре не успел вовремя утащить в свой угол. Если одну Катарину еще как-то можно было терпеть – она, в принципе, не причиняла никому беспокойства и тихо мирно поскуливала в своем гнезде, лишь иногда подавая признаки жизни и капризности, которой за ней отродясь не водилось - то ее дуэт с Марией, у которой характер и без того был не сахар, а в определенный период месяца становился и того гаже, был попросту невыносим. Лидия, как могла, старалась облегчить страдания дочерей, используя не столько медицинские новшества - все же в плане спасения женщин от менструальных болей медицина делала какие-никакие успехи, чего нельзя было сказать о лечении рака - сколько проверенные народные средства в виде грелки, теплой ножной ванны и травяного сбора, отчего в комнате повис удушливо тошнотворный запах из смеси солоноватой вони потного девичьего - даже двух! - тела, стойкого аромата крови в обрамление горьковатого привкуса лесных трав. Дышать в квартире было попросту нечем. Бальдассаре задыхался. Развалившаяся на диване Мария запрещала включать вентилятор, а сонливо посапывающая на подоконнике Катара слезно умоляла не открывать окна, потому что малейший порыв холодного воздуха приводил к очередной волне болезненного спазма внизу ее живота. И если бы они хотя бы молчали! Но нет. Поток девичьих жалоб, капризов, недовольства не прекращался ни на секунду, и Бальди не знал, что его раздражает сильнее: слезливое нытье Катарины по поводу того, что он слишком громко и часто дышит, или непрекращающаяся ругань Марии на счет того, что ее достала вонь арахисовой пасты, и если он сейчас же не закроет банку, то она поднимется с дивана и... Сестра не успела договорить фразу, сорвавшись на протяжный и болезненный стон, обхватив себя руками поперек живота и уткнувшись носом в диванную подушку. Носящаяся мимо кровати и подоконника Лидия попросила его был снисходительным и понимающим, ласково потрепав по волосам. Матео... Матео не советовал ничего. Он смылся еще в самом начале этой вакханалии, а Эндрю и папа и не появлялись дома уже несколько дней, и в тайне забившийся в угол Бальдассаре им завидовал. Ему-то некуда было свалить. По крайней мере, он так думал, а потом...
Когда от Гарри пришло сообщение с предложением сходить в клуб, Бальди вопреки обычному ответил ему утвердительно практически сразу, лишив возможности поупращивать. Как только его сухое "хорошо" - на самом деле "хАрафо" из-за вечно западающих кнопок старого телефона - высветилось на экране, единственный, разумеется, лишь в данный конкретный момент, носитель яиц - в чем Мария неоднократно сомневалась - семейства Гонсалес начал собираться. Подняв руку и уткнувшись носом в собственную подмышку, Бальди пришел к неутешительному выводу, что футболку придется менять. Выцветшие домашние штаны так же пришлось стащить с себя, кинув бесформенным комом на матрас. Оставшись в одним трусах постыдной розовой окраски, потому что одна тупая дура додумалась кинуть свой розовый лифчик к светлому белью, Бальдассаре нехотя потопал к шкафу, в котором пришлось хорошенько порыться прежде чем, ему удалось отыскать футболку и джинсы, вроде как, не последней паршивости.
-Ты куда-то собрался, Бальди? - подняв голову, Катарина посмотрела на сгорбленную спину брата, натягивающего рванные джинсы. Купленные на барахолке и подранные во время драки с Эндрю, они казались невероятно модными, благодаря всем этим дыренямь, сквозь которые выглядывали острые колени Бальдассаре. - Не забудь проверить, чтобы... Ох... Телефон был заряжен. Ты же не хочешь, чтобы было так же, как в прошлый раз? - в прошлый раз он немного заплутал в Аркхеме, и из-за того, что у телефона села батарейка, Эндрю пришлось искать его по всему городу, благо нюх у него был отменный. Но несмотря на то, что Бальди нашли достаточно быстро и вполне себе целым и здоровым, ему не забывали напоминать об этом досадной истории при каждом удобном случае.
-Если кто-то захочет угостить тебя выпивкой... Ах, ты ж блять. - Мария громко заскулила, ударив кулаком по дивану. - Не вздумай брать! И вообще не разговаривай с подозрительными типами... Щас рожу кактус! Твоюж мать. - зажмурившись, девушка со скулежа перешла на громкий полустон-полувскрик, уже не обращая внимания на закатывающего глаза брата. Они обращались с ним так, словно он был неразумным щенком, и срать все хотели на то, что он Мария, Катарина и Эндрю родились в один день!
-Мария, попридержи язык. Я знаю, что тебе плохо, но, клянусь, еще одно грязное слово, и я вымою твой рот с мылом. - прикрикнув на дочь, Лидия подошла к стоящему на пороге Бальдассаре, отчитывающему удары мыском каждого из кед о пол - это чтобы не случилось неприятностей. Раз, два три. Раз, два... - Бальди, - обхватив сына за подбородок, Лидия заставила его поднять голову. - Ты же помнишь все, что тебе рассказывал Лука? - конечно, он помнил все, что ему говорил папа, но уже не помнил: сколько раз постучал мыском правого кеда. Раз? Два? Три? - Вот и умница. - получив поцелуй от матери, Бальдассаре выбежал в коридор, забыв стукнуть мыском стоптанного кеда последний третий раз. Через несколько минут он уже сидел в автобусе и ехал в Аркхем. К Гарри. Нет. Он все же ехал в Аркхем, а Гарри... Гарри - это так.
Они встретились уже поздним вечером перед самым клубом ровно за секунду до того, как телефон Бальди испустил дух и погас, маякнув напоследок опустевшим полем зарядки. Ну и ладно. Убрав бесполезный телефон в задний карман брюк, Бальдассаре чуть ли не вплотную прижался к Гарри, когда они начали заходить в клуб. Пару раз его не пропускали, но тогда с ним были Катарина и Мария, которые вступались, и в конечном счете Бальди оказывался по нужную сторону вместе с сестрами, но сейчас их не было рядом, и он заметно нервничал, сжимая пальцами висящие на шее бесчисленные обереги и амулеты, некоторые из которых еще поблескивали от его слюны. Но все прошло гладко. Почти... Их буквально занесло волной толпы внутрь, и первые несколько минут все было хорошо - прикрыв глаза и задрав голову, Бальдассаре принюхивался и лизал кончиком языка спертый воздух ночного клуба, на короткий миг ему даже показалось, что он сможет получить удовольствие от этой затеи, а затем чье-то широкое плечо чуть было не заехало ему в грудь, и непременно заехало бы, если бы Гарри не притянул его к себе, приобнимая и случайно - случайно ли?! - задирая футболку.
-Отпусти меня! - сперва покраснели уши, и только затем раздался недовольный крик Бальди, тщетно пытающегося перекричать музыку. - Что за дурная привычка хватать меня?! - вывернувшись, он нервно потер пальцами бок, словно пытаясь стереть остатки прикосновения Милтона. Это мерзко! Мерзко и гадко! В том месте, где парень коснулся его оголенной кожи подушечками пальцев все горело, и Гонсалес был уверен, что покроется язвами и чудовищными нарывами, если он не обработает все спиртом или хотя бы водой.  - Я не хрустальная, блять, ваза, - но почему-то все, абсолютно все: от собственной семьи до придурка Гарри считали иначе! Бедный, тупенький Бальдик у него мозгов, как у табуретки, и с ним обязательно что-нибудь случится, если оставить его хоть на секунду без присмотра. Рыкнув, отчего на миг мелькнули острые клыки, Бальдассаре развернулся было на пятках, направившись в сторону... Он еще не решил куда собирается направиться, почувствовав, что Гарри не просто идет за ним, а чуть ли не наступает на пятки. Обернувшись, Бальдассаре выплюнул в лицо Милтону:
-Прекрати таскать за мной! - его высокий голос по-прежнему продолжал соперничать с громыхающей музыкой. - Я и сам могу о себе позаботиться! - и было неясно выкрикивал ли Бальди это бедняге Гарри, попавшемуся под горячую руку, или всему семейству Гонсалес.