Стылую утреннюю тишину резко и бесцеремонно пронзает въедливая вибрация, исходящая от телефона, целеустремлённо подползающего к краю столика. Сонным, но выверенным движением Аспен тянется к нему и отключает будильник. Какое-то время она просто лежит на спине и смотрит бесцельно перед собой, пытаясь разглядеть в темноте узоры на потолке. Не получается. В последнее время она постоянно окружена мраком, всегда, даже засыпая: сны либо перестали приходить уже очень давно, либо скрываются по утрам за непроглядной пеленой. Аспен больше ничего не снится – теперь она закрывает глаза в одну секунду и уже в другую открывает их снова, всё такая же уставшая и не выспавшаяся.
Она продолжает лежать, пока второй будильник не заставляет её дёрнуться ещё раз, спугивая подступившую было соблазняющую дремоту. Через «не хочу-не хочу-не хочу», которое Аспен старательно глушит в голове, она с трудом поднимается и идёт собираться на работу.

Получасом позднее она стоит у двери, уткнувшись в неё лбом, и поворачивает ключ особенно вдумчиво, чтобы в течение дня не терзаться вопросом о том, а точно ли была заперта дверь. Вздохнув, она отстраняется, поворачивается и вздрагивает от неожиданности, заметив тёмную фигуру, затем всматривается и замирает от ужаса на месте.
Аспен не вполне уверена, жива она до сих пор, или, может быть, умирает прямо сейчас, или уже мертва. Она чувствует, как бешено отбивается о рёбра её сердце, но в то же время она не чувствует вообще ничего, словно оно застыло неподвижно, остановило свой ход. Под ногами у неё разверзается пол, и Аспен падает, падает, падает в пропасть, и ветер дует ей в лицо вместо спины, и она кашляет и задыхается. Так сильно, что её выбрасывает из собственного тела, и она смотрит отрешённо на себя со стороны, осознавая, что за это время на самом деле не дрогнула даже ни единым мускулом. Всё в её голове.
Кроме него.
Он не улыбается, но скорее скалится хищно, с довольным блеском прищуренных глаз. Аспен смотрит на себя и молится: проснись, очнись, беги отсюда, не стой… Бесполезно. Она стоит перед ним, открытая, беспомощная, уязвимая. Прямо как раньше. Он не спешит – может быть, наслаждается моментом. Делает плавно шаг вперёд.
– Привет, детка, – и от одного только звука голоса Мэтта она приходит вдруг в себя, резко вдыхает, словно вытащенная из воды, и до боли сжимает в руке ключи. Это не ускользает от его внимания, и он поднимает насмешливо брови. – Серьёзно? Давай не будем разыгрывать драму. Хватит, нагулялась. Мы возвращаемся обратно, – в голосе прорезаются стальные нотки, с кристальной ясностью напоминающие, что может произойти в случае отказа.
– Как… как, – только и может что выдавить из себя Аспен, мотает головой, пятится от него. Но отступать некуда. Она упирается спиной в дверь. – Пожалуйста. Пожалуйста, не надо. Уйди, не трогай меня!
Мэтт начинает говорить что-то успокаивающим тоном, тянется к ней, и этим окончательно выбивает из транса. Отшатнувшись, Аспен пытается проскочить мимо него, но он ловко хватает её за руку и сжимает так сильно, что ей кажется, что под хваткой чужих пальцев трещат её кости. Она бешено пробует вырваться, но безуспешно – он гораздо сильнее, и выхода нет. И тогда безумно, отчаянно, во внезапном адреналиновом порыве Аспен поворачивается и бьёт Мэтта по лицу, ощущая, как ключ рассекает ему кожу. От неожиданности он почти отпускает её, и, воспользовавшись моментом, она выворачивает запястье и бросается на улицу. Все звуки вокруг заглушает шум в её ушах.

Только когда за ней закрывается дверь магазина, Аспен запоздало соображает, что, вероятно, ему известно и место её работы. Она лихорадочно меряет помещение шагами, метается туда-сюда, как раненое животное, но страх возвращаться на улицу пересиливает страх оставаться на месте. По крайней мере, в случае чего здесь у неё будут свидетели. Быть сможет, на первое время она может переночевать где-либо ещё… А после, видимо, снова пуститься в бега.
Она дышит часто и истеричными всхлипами, под ней подгибаются ноги, но последним усилием воли Аспен собирает себя воедино. Нельзя, нельзя, не сейчас. Только не сейчас. Потом, в относительной безопасности – сколько угодно, но не в такой момент. Ему нельзя сдаваться. Мэтт не должен выиграть.
На автопилоте она подготавливает магазин к открытию, и привычная, рутинная деятельность возвращает ей толику спокойствия и уверенности. Возможно, всё ещё не так плохо, и Аспен сможет даже добраться в целости и сохранности до конца дня. А потом будет видно.
С открытия проходит пара часов, но Аспен всё равно подпрыгивает на месте каждый раз, как кто-то новый заходит внутрь. И облегчённо вздыхает, когда его лицо оказывается незнакомым.
Сегодняшний день обещает быть очень, очень долгим.