Полное имя
Натаниэль Найтшейд.
Из частых сокращений — Нат, Натан.

Вид
Вампир.

Возраст, дата и место рождения:
525 лет, рождён в 1493 году. Обращён в неполные 32 года.

Род деятельности
Всё ещё рыцарь, вернее, "шевалье Найтшейдов"; как и отец, является частью семьи и в некотором роде относится к Ковену Приливов.

Происхождение
Родственные связи: из жизни до обращения — никого; ныне рядом Андрей и Рената из наиболее близких, а также прочие драгоценные Найтшейды.

Натаниэль рос без матери, унесённой горячкой при вторых, неудачных родах, и его детство было ярким в двух фигурах. Первая — отец, справедливый, любящий, самый сильный на свете; когда Нат в младых годах смотрел на него снизу вверх, то бородатое лицо скрывалось высоко-высоко, почти там же, где светило солнце. Конечно же, он хотел ему подражать; конечно же, у него это получалось. Он был первенцем, любимцем и наследником, всюду следовал за славой отца, тщательно впитывая его уроки.

Второй фигурой была старая нянька, которая воспитала не тело, но душу; она оставила этот мир, когда парню исполнилось четырнадцать. Женщина, помнившая маленьким ещё его отца, сумела подобрать ключик к душе подопечного, открыв для него множество историй; правда, частенько сетовала на излишнюю его впечатлительность. Натаниэль восторженно верил в сказки о прекрасных дамах, смелых рыцарях и огнедышащих драконах; он однажды целый вечер допытывался у отца, скольких чудовищ он убил и сколько принцесс спас. И после с неменьшим жаром убеждал, что именно он станет первым героем, раз в их роду никто до сих пор не решился им стать; благородство постепенно из историй, напутствий и фантазии переходит в его плоть и кровь.

Друзья, верные и такие же смешливые, часто подтрунивают над Натаниэлем, из которого даже спустя долгие годы не выветриваются замашки сказочного героя; это перерастает в дружеские потасовки, в ходе которых какой-то из молодых рыцарей с громким хохотом объявляет себя драконом и крадёт другого, принуждая Ната к погоне сквозь слёзы, застилающие глаза от смеха. Старшие рыцари неодобрительно качают головой: "...вот мы в наше время"; другие же добродушно посвистывают вслед и делают ставки, кто же выйдет победителем на сей раз.

Жизнь не обходится без зависти, случаются и недоброжелатели; это не может сломить дух Натаниэля, даже если учитель истории читает ему лекции с открытой неприязнью, заставляет зубрить даты, названия местностей и прочее, что кажется юноше совершенной чепухой. Он готов снимать котят с деревьев, но не учиться, ему по душе верховая езда, охота, движение и ответный заливистый смех очарованных девиц; сбегает в город, даже зная, что получит потом выволочку от отца. Но он расскажет, как спас от голода бедного умирающего мальчика, расскажет с присущей ему красочностью и неизменно вызовет улыбку на любимом лице.

Отец уходит на войну. Натаниэль жаждет быть подле, мчаться стремя к стремени, кричать в едином порыве и непременно победить. И злится, впервые в жизни так сильно на самого родного человека, за приказ остаться; Нат знает, что право на этот приказ вымолен у господина, что он на самом деле нужен в боях, а не в запасе. "Кто-то должен нести оборону," — говорит отец сыну строгим, разумным и не подлежащим оспариванию тоном; "я хочу тебя защитить," — слышится не менее разумно, читается в глазах. Натан, осадив вспышку ярости, покоряется его воле; если он должен остаться, то и эту роль выполнит не менее тщательно.

И получает фамильный перстень после первого же столкновения, когда возвращаются раненые и выжившие. Отряд разбит, но война не окончена; Натаниэль тяжело и горько переживает потерю. И больше не рвётся в безрассудство, не настаивает на собственной жертвенности, он ощущает на своих плечах груз ответственности за продолжение семейного дела. Его друг, что вернулся с остатками отряда, ослеплён болью от гибели родного брата; он бросает Натаниэлю на глазах у всех жестокое, несправедливое обвинение в трусости. Конфликт не разрешается без крови ни с одной, ни с другой стороны.

Rubor, — недовольно бормочет лекарь, накладывая повязку.

И что же для рыцаря порез на боку? Пустяк, Натан сверкает широкой улыбкой на всё высказываемое ему беспокойство, его не удержать от новых подвигов. Он не безрассуден, как может показаться; послушно возвращается на перевязку, когда прежняя пропитывается кровью. Рыцарь должен быть в форме для своего господина, и позор ему, если, будучи в запасе, молодой воин сляжет в постель.

Tumor, но Нат проводит утро во внутреннем дворе, занимается обучением младших, двигается по площадке легко и свободно, невесомым кажется в его руке тренировочный меч. У мальчишек против него нет шансов, но есть горящие азартом глаза, тяжёлое дыхание и неоднократные синяки на задницах и плечах, когда рыцарь играючи дотягивается до них, уверенными движениями доходчиво объясняя, где у молодняка бреши в защите. Вряд ли им пригодятся эти навыки в настоящем бою. Вряд ли враг будет выделываться, как Натаниэль; но для общего развития ещё как сгодится.

Нат позволяет изредка задевать себя: несколько новых ссадин и синяков ему не повредят, зато добавляют энтузиазма почти выдохшемуся сопернику. В очередной раз намеренно открывшись, он пропускает удар в грудь — и едва не теряет сознание от лёгкого, детского касания довольно далеко от недавнего ранения. Мальчишка сначала рад, салютует мечом своим приятелям, но беспокоится, замечая ослепительную бледность учителя.

Calor стекает потом по лицу, сквозняк из распахнутых на ночь окон делает кожу липкой, но не охлаждает. Огонь съедает кости, сковывает суставы; Натаниэль перестаёт подниматься с кровати так же легко, как прежде; ещё день — и вовсе перестаёт.

К рыцарю приходит гибельный вестник, ангел с крыльями цвета ночного неба; он не видел перьев, но уверен в их наличии. И молодой мужчина не хочет умирать; он спокойно покинет этот мир лишь на поле боя, а если и угасать в постели, то в окружении рыдающих внуков и правнуков. А смерть говорит с ним, и рыцарь отвечает достойно, но упрямо. Чужой голос так похож тембром на голос покойного отца, а интонации порой в точности как у старой няни, что читала ему сказки при свечах в детстве; это не удивляет Натаниэля. Ангел ночи беседует с ним голосами его мёртвых, и рыцарь не спорил, не проклинал того, кого считал неумолимым гласом смерти, не торговался с нею; он сохранял бодрость духа. Натаниэль рассказывал о том, что ему и правда не время умирать; вот не станет его, и выйдет Офелия за того торгаша с влажными слабыми ладошками и отвисшим животом, он давно наседает на родителей прекрасной дамы. Он богат, но ей не ровня ни по телу, ни по духу; а кто же проследит за его верным скакуном? Кто отстоит честь семьи, продолжив род и не погубив в забвении фамилию? Нет, он будет жить, и продолжает упрямо шептать об этом потрескавшимися губами, как если бы каждое слово приближало его к исцелению.

Dolor заставляет рыцаря до скрипа зубов стискивать челюсти; к нему заходит обеспокоенный виновник той ссоры, но не добивается ответа. Нат перестает весело переговариваться с целителем, что ни одним словом своим не добавляет радости. Рыцарь замолкает, сохраняя силы и дыхание, и лишь ночью ищет взглядом покрасневших глаз изящную тень, жалуется (не всерьёз, конечно же) на бессонницу, сдерживает болезненный стон, когда привычка смеяться над своими шутками прежде других заставляет его рану кипеть от боли. И словно бы не только рану — но всё тело, исступлённо борющееся за жизнь.

Он не умрёт, и верит в это всё более отчаянно и глупо. Бросается в путаные рассказы о том, как точно так же лежал в горячке две недели, провалившись под лёд в свои глупые одиннадцать лет, когда отправился прежде приятелей за выпавшей из тонких рук меховой муфточкой прекрасной леди. И ничего, бегал потом быстрее прочих; а как упал однажды с необъезженного жеребца? Едва не сломал шею, залил кровью из рассеченного лба землю — так вот он, верный его друг теперь, что одним взглядом чёрных глаз пугает конюхов, но слушается мимолётного движения повода. Судьба не имеет права позволить ему уйти из этого мира так скоро. Натаниэль выдыхает с облегчением, но просит убрать холодные пальцы со лба, потому что не время; он продолжает в полубреду твердить это далеко после рассвета, когда прохлада чужих рук оставляет его наедине с лихорадочным огнём и ответить уже некому.

Из комнаты умирающего уводят даже любимую гончую, что скулила и касалась мокрым носом рук хозяина, отвлекая от боли. Воздух пропитан ненавистными Натаниэлю запахами смерти и обречённости; "не... до утра", ловит он обрывок разговора, когда лекарь неплотно прикрывает дверь, объясняя господину состояние его рыцаря. Functio laesa и предложение, что кажется охваченному болезнью разуму порождением кошмарного сна. Но, даже будучи на самом краю, Натаниэль оттягивает решение, пытается снова отговориться, почти не чувствуя застывающих губ и неловко владея собственным языком. Он говорит, что подумает, хоть и неспособен на размышления; всё это время он медленно тонет, и не отталкивает в предрассветной мгле руку, протянутую к нему со спасением.

Второй раз он с трепетом видит высокий силуэт, глядя из собственной могилы снизу вверх, но теперь ореолом вокруг головы отца служит не солнце, а полная луна. Первые дни — шок, непонимание; Натаниэль бы отвергал свою новую суть, что противоречила его убеждениям, если бы Андрей не был тем, кем являлся. Его мастер, спаситель и создатель находит нужные слова, даёт необходимые объяснения и утешает разбитую душу в мёртвом теле. Рыцарь учится произносить странное имя, не верит рассказу о их самой первой встрече; его снедает раскаяние за то, что на нём род угас, но в то же время Натаниэль становится продолжением рода иного.

Когда Нат тоскует по движению, тренировкам, по яркому дневному свету, Андрей умело переключает его внимание на новые знания. Обучает ненавязчиво, возвращая рыцаря к уже забытым детским порывам исследовать всё; шанс на жизнь оборачивается шансом на множество жизней, которые только можно прожить. Границы стираются, горизонт убегает прочь, пока рядом с Натаниэлем стоит тот, кого он зовёт бесконечными титулами; он и отец, и спаситель, и создатель; господин, учитель и одновременно самый близкий друг. Рыцари умеют быть верными до гроба, это одна из их вечных особенностей, но этот лишь учится бороться с захватившим душу восхищением и преклонением; и не важно, что напротив стоит юноша, которого могут невнимательные взгляды счесть его сыном. Поначалу Нат теряется, путаясь в новых мироощущениях, с болезненным сочувствием внимает историям чужой жизни; это не сказки, здесь чудовища — не звери, а люди.

С годами, которые проходят с каждым разом всё быстрее, Натаниэль меняется; переход на иной образ жизни делает его более спокойным, сдержанным и молчаливым, а отсутствие прежнего широкого круга общения в какой-то степени приучает к одиночеству. Не полному, разумеется; с Андреем Нат почти сливается духом, порой читая его намерения по взгляду, жестам, интонации, осознавая подобную чуткость и со стороны отца. И всё же появление в их жизни Ренаты становится сюрпризом; Натаниэль совсем не умеет держать при себе чувства и переживания, он присматривается к ней долго и мучительно для всех троих. А в какой-то момент его попросту отпускают тревоги, словно и не было никогда вспыхнувшей мимолётной воистину детской ревности, остаётся лишь неловкая, совсем не изящная, как у отца, забота. Он не привык к женщинам в своём доме, что не удивительно; и хоть ему уже более века, за всё это время Нату ни разу не выпадало случая быть кому-то из прекрасной половины человечества покровителем. Рената часто ставит его, железного рыцаря до мозга костей, в тупик; в эти моменты он выглядит удивительно смешно и растерянно, словно большой пёс, на чью голову упал крохотный котёнок. "Век живи — век учись"; до забавного подходящая поговорка становится его девизом.

Переселение вновь будоражит его разум, и на этот раз Натаниэль беспокоится сильнее обычного. Его хмурое, как море, выражение лица прикрывает от ненужных расспросов без всяких внушений; он не отходит от своих спутников ни на шаг, возвышается над ними и перехватывает любой неосторожный взгляд. Несмотря на старания мастера, Нат не может справиться с волнением; как выясняется, рыцаря бросает в дрожь от одного лишь вида открытого океана.

Столкнувшись по прибытии с местными магами, его тревожные и настороженные взгляды портят переговоры. Так ему кажется, хоть Андрей и говорил потом, что исход милые улыбки во все зубы не изменили бы. Так или иначе, рыцарь атакован неизвестным ему способом; кажется, его кошмар начинается заново. Проклятье пропитывает ядом, заставляет содрогаться от малейших усилий. Он сквозь зубы повторяет въевшиеся за те страшные дни термины на латыни; он не хочет, чтобы кто-то его слышал, прячет отчаянно дрожащие пальцы с почерневшими ногтями. Андрея не обмануть, и сам он не в силах скрыть от сына свою боль и беспокойство. Натаниэль пытается разрядить обстановку, как может; даже когда его выворачивает наизнанку от свежей, казалось бы, спасительной крови, он начинает улыбаться и бормотать что-то про дурную фазу луны. Рыцарь смотрит отцу прямо в глаза безумным взглядом; он боится смерти и не стыдится этого. Он боится умирать на его руках, потому что это ужаснее любой пытки и даже самой гибели.

Он почти не помнит ту ночь, когда их семья переступает порог Найтшейдов, потому что тогда Натан снова балансирует на грани, теряя связь с реальностью. Воспоминания начинаются с незнакомой комнаты, чужой постели и отца с сестрой подле неё; там же — незнакомец. Узнав про соглашение, Натаниэль поначалу отреагировал отрицательно, упорно обвиняя себя в слабости, которая вынудила Андрея на подобное. Он отвык служить и подчиняться кому-то, кроме мастера, но ситуация оказалась проще, чем виделась выздоравливающему.

С годами способность Натаниэля адаптироваться не угасла, а лишь развилась, но всё же не до той степени, чтобы с лёгкостью стать частью разрастающейся семьи. Поначалу Андрей едва ли не за ручку водил первенца знакомиться, общаться и налаживать контакт; затем Натан уже привязывается сам, от всего сердца, хоть и смотрел зачастую слишком ледяным взглядом. Окончательно оттаивает он с появлением мальчишек; Натаниэль — снова рыцарь, ожившая легенда, он вызывает безудержный восторг, когда вспоминает, как держать в руках меч. В голове сами собой всплывают рассказанные ему в детстве сказки, которые он пересказывает чужим детям; чужим ли? Он всё ещё не наловчился вести себя по-отечески, однако роль старшего брата становится ему нестерпимо приятной.

И даже недоверие со стороны прочих магов перестаёт тревожить со временем. Сам он не считает себя чудовищем из фильмов ужасов (и никогда не считал), но с воцарением в его жизни постоянства и крепкой семьи Натаниэль чувствует себя удивительным образом человечным. А годы идут, навязывают свои правила, Нат вслед за отцом берёт фамилию своих покровителей, подзащитных и родных. Он уже давно перестал расплачиваться за собственное спасение: сейчас защита Найтшейдов для него так же естественна, как давным-давно было дыхание.

Внешность
Цвет глаз: светло-голубой
Цвет волос: русый
Рост: 6' 4" (194 см)
Отличительные черты: до сих пор в его поведении проскальзывают почти кошачьи, мягкие, выверенные строгим воспитанием галантные жесты: то, как придерживает дверь в супермаркете, как подаёт руку, берёт бокалы. Это выглядит естественно и ничуть не наигранно, потому не бросается в глаза. Имеет множество мелких шрамов и несколько крупных (чуть ниже затылка, длинная царапина на левом боку, менее явные рваные следы на голенях и правом предплечье).
Используемая внешность: Alexander Skarsgard

Умения
Мастер ближнего боя, управляется с некоторыми видами холодного оружия (меч, кинжал). Огнестрельным пользоваться умеет, но не очень любит.
Легко находит общий язык с собаками и лошадьми; верховую езду пламенно обожает, также любит водить автомобиль и мотоцикл (наперегонки с сестрицей — святое дело). Из языков человеческих в совершенстве владеет английским, хуже — немецким. На французском говорит с ужасающим акцентом (еще более ужасающим, чем обычно); испанский и итальянский бессовестно путает меж собой; словом, к языкам у него способностей маловато, несмотря на все приложенные усилия.
В страсти к искусству замечен не был, но с восторгом следил и продолжает следить за развитием технологий, самостоятельно освоив некоторые базовые навыки в обращении с собственными железными конями.

Дополнительно
Старинный перстень, зачарованный на защиту от солнца.

ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИГРОКЕ
Стиль игры: объём — по ситуации, от 2-3к и более; очень медленный темп не люблю, а сам ответить могу и за час (не любите быстрых ответов — лучше предупреждайте заранее). Птицу-тройку отпустил, предпочитаю играть без неё.
Другие персонажи: нет.

Отредактировано Nathaniel Nightshade (05-04-2019 10:30:17)