— Напряги губы. А пальцы наоборот расслабь. Вот так. Аккуратнее, не дави так. Губы не забывай, они тоже работают. Пальцами шустрее... да не сжимай ты так, ты его сейчас сломаешь к хуям!
Альфи чуть не получил армянским дудуком по голове, но ловко уклонился и тут же без особого сопротивления выхватил дудук из рук Лиззи, молодой горничной Эмброузов, дочери их же кухарки и садовника. Лиззи была ирландской цыганкой лет двадцати пяти с взрывным характером и бесенятами в глазах.
— Юноша, я немедленно позвоню вашей матери и посоветую ей вымыть вам рот с мылом!
Альфи не обратил на эту реплику внимания, демонстративно самозабвенно наигрывая на дудуке проигрыш The man who sold the world, пока возмущенная ладошка Лиззи не прилетела ему по носу. Он засмеялся, роняя дудук на колени и схватил Лиззи за руки, притягивая к себе.
— Ты... Вы... — она немного смутилась от такого вторжения в личное пространство и опустила глаза, — Мистер Вёрджил, вы придёте сегодня поиграть с нами в покер?
— Приду.
Оба замерли, глядя друг другу в глаза. Лиззи облизнула губы. Альфи медленно подался вперёд.
— Альфи.
Он резко обернулся, тут же отпуская руки горничной.
За спиной в дверном проёме кухни стояла Мария, высокая, чёрная, торжественно-скорбная, будто только что сошедшая со страниц романа Бронте.
— Прекрати докучать Лизбет, — потребовала она. Руки Марии, сцепленные на животе, были бледными до синевы, как у вампира.
— Простите, мэм, — пролепетела Лиззи, подхватила с пола корзину с бельём и выбежала в коридор.
Мария отступила в сторону, позволяя ей выйти, и молодая цыганка, сделавшись вдруг совсем маленькой и серенькой, тенью проскользнула за её спиной и скрылась в темноте коридора.
Не отрывая взгляда от сестры, Альфи взял рожок и наиграл расстроенное "пам-пам-паааааау" из Весёлых мелодий, но разрядить обстановку не получилось.
— Что такое, милая? — спросил он с той обезоруживающей улыбкой, которая никогда не действовала на его родственников.
— Родерик уже почистил зубы. Если хочешь пожелать ему спокойной ночи, тебе лучше поторопиться.

Со стороны могло показаться, что Родерик был единственной причиной, почему Альфи упорно проводит все выходные в местечке Эмброузов.
На самом деле всё было немного сложнее.
С каждым годом надежда достучаться до родной сестрёнки таяла — и чем призрачнее становилась эта надежда, тем важнее для Альфи становился Рори. Сама Мария никогда не показывала своих эмоций. В её детстве Альфи не было — свалил в тот самый момент, когда старший брат должен был стать её самой надёжной опорой. Теперь, видя, как он изо всех сил отыгрывается на её собственном сыне — что она чувствовала? Любовь, тоску, презрение, зависть, ненависть?
Из комнаты Рори в коридор сочился тусклый свет. Альфи осторожно толкнул приоткрытую дверь.
— Эй, Рокетмэн, — позвал он. — Господи, ну и пижама у тебя. Отец ткань выбирал?
Краем глаза Альфи зацепил учебный стол Рори. На его углу стопкой лежали несколько книг — из тех, что припёр ему сам Альфи в прошлые выходные. Ещё одна лежала посередине. И ещё одна — на прикроватной тумбочке рядом с включённым ночником. Это вызвало у Альфи мысленную улыбку. Он подошёл к кровати Рори и прямо в уличных джинсах уселся на одеяло.
— Какие планы на завтра, малой? — спросил он и самозабвенно потрепал кудряшки Рори. — Не хочешь съездить на болота за вереском?
На дворе стояла середина июля, и вереск только начинал цвести. Это было чудесное время, когда затариться можно было и свежими цветками и бутонами. Если Рори внимательно читал "Завещание Мерлина", то должен был знать, что бутоны и цветки используются с разными целями.
— А когда ты был в Лондоне в последний раз? Поехали в следующий уикенд? Бабушка с дедушкой сто лет тебя уже не видели, зуб даю, у тебя всё щёки будут в синяках.