Полное имя
Альфред Джонатан Вёрджил.
Представляется обычно как Альфи.

Вид
Маг, чистокровный в третьем поколении.

Возраст, дата и место рождения:
19.08.1937, 81 год.

Род деятельности
Фрилансер-дизайнер

Происхождение
Родственные связи:
Бенджамин и Юлия Вёрджил - родители, искренне уверенные в том, что вырастили каких-то придурков, с Альфи не общаются. Но они оттают, обязательно оттают.
Мария Эмброуз - бедная дурочка Мария, покойная младшая сестрёнка.
Родерик Эмброуз - опальный племянник.

Детство у Альфи закончилось довольно быстро — лет в пять жизнь превратилась в ожидание сигнала бросаться в бомбоубежище, и никто никогда не знал, будет ли их дом всё ещё стоять там же после окончания бомбёжки. Взрослые привыкли думать, что дети в таком возрасте ещё ничего не понимают.
Всё они понимают.
Но вот помнят — плохо.
Решение завести запасного ребёнка одновременно пришло в голову родителей, когда в сорок пятом, по весне, Альфи отковырял из-под снега недалеко от дома неразорвавшийся снаряд. Шрамов благодаря друидам почти не осталось, но вот отголоски контузии порой звучат до сих пор. Война в Лондоне к тому времени почти закончилась, и угроза мотаться по бомбоубежищам уже с грудным младенцем на руках становилась всё призрачнее.
По меркам магических долгожителей Альфи и Мария были почти погодками — родились с разницей в восемь лет. Уже к восьми годам Альфи понимал достаточно — и в жизни, и в укладе собственной семьи. Поэтому, наблюдая за тем как с каждым днём живот Юлии округлялся всё сильнее, по ночам он до боли скрещивал пальцы под подушкой — хоть бы мальчик, хоть бы мальчик. И речь была не об игре в крокет, конных прогулках или просто крайней необходимости научить кого-нибудь харкаться с крыши с такой силой, чтобы переплюнуть живую изгородь и попасть на темечко какому-нибудь прохожему (ну или хотя бы на внешнюю клумбу). Дело было в том, что в восемь лет Альфи прекрасно понимал: как только у родителей появится ещё один сын, от него отстанут.
Ещё один маленький Вёрджил, который вырастет Вёрджилом и останется Вёрджилом. Которого будут учить по кельтской школе, традиционной для Вёрджилов — у Альфи к ней не было ни способностей, ни интереса.
Родилась девочка. Но маховик было уже не остановить. Альфи всё-таки сделал то, что собирался сделать уже давно, но отношения с семьёй испортились гораздо сильнее, чем если бы сестра была братом. Осенью пятьдесят третьего года домой из школы он не вернулся, отправившись прямиком в Саутгемптон, а оттуда — паромом в Северную Ирландию, к дальним родственникам, которые отличались гораздо более либеральными взглядами.
Учиться его больше никто не заставлял. Альфи подрабатывал в порту, чтобы не сидеть на шее у родни, а свободное время посвящал теоретическим выкладкам, штудируя всё подряд — от Некрономикона до Манускрипта Войнича. Родители постоянно трезвонили, требуя вернуться обратно, один раз мать даже приехала лично, вместе с подросшей Марией, но Альфи оставался непреклонен. С семьёй он в итоге помирился только через двадцать лет, но об этом позже.
Дождавшись совершеннолетия, из Ирландии Альфи отправился в Северную Африку, на родину алхимии.
Если вы никогда не видели английского аристократа, пасущего коз где-то под Мешхедом...
Вообще-то, сначала он жил в Тегеране — после революции там образовалась целая маленькая община из клановых отщепенцев родом с запада, нечто среднее между студенческим обществом и поселением первых фронтирсменов. Проблем не было ни с работой, ни с социальными связями, более того, бурная деятельность по освоению новых территорий была даже слишком бурной... но это было не то, чего искал Альфи.
То, что за чертой города в Иране царили совсем другие порядки, Альфи понял сразу. Он хорошо знал, куда он едет, зачем и к кому, но совершенно не ожидал, что вписаться в совершенно другое общество будет так тяжело.
Знания Альфи получал бесплатно — за кров и еду приходилось работать. Несколько лет он прожил в безымянной деревушке на правах парии — с иноземцем никто не здоровался, детям не разрешали к нему подходить, несколько раз его секли за потерянных в долине чужих коз, а один раз даже избили до полусмерти за то, что заговорил с молодой девушкой. Упрямства Альфи было не занимать. Он периодически мотался в Тегеран, чтобы вспомнить, что такое цивилизация, и не одичать окончательно и каждый раз он был в полушаге от того, чтобы на последние сэкономленные риалы купить билет на лайнер до Саутгемптона, и каждый раз он возвращался в деревню.
Всё закончилось когда старик, у которого учился Альфи, однажды ночью испустил дух. Парня тогда чуть не подняли на вилы, и он ещё долго терзался тем, что не смог обеспечить достойной тризны своему учителю — слишком был занят, удирая по горам на муле от преследователей. В Тегеране он прожил ещё несколько лет, просто потому что не знал, куда идти.
Но нет покоя грешникам, как известно.
Когда под седалищем снова зазудело, Альфи двинулся на юг, как будто в странах вчерашнего шариата было недостаточно опасно. В Гане он осел ещё на пару лет — жути натерпелся, как ему казалось, на всю оставшуюся жизнь. Жутко было, с одной стороны, от стрекота АК-47, под который со временем можно было, наверное, даже научиться засыпать, как под мерный стук дождя, а с другой стороны — от некоторых обрядов, в которых приходилось участвовать совершенно добровольно. Вуду было похоже на водоворот крови чёрных козлят, который утягивал Альфи совершенно против его желания, но вырваться ему удалось. Поняв, что не всё добро от бога, он вернулся в Тегеран, где снова принялся по крупицам восстанавливать почти утерянное знание.
Тонкая цепочка следов долго водила его сначала по Ближнему Востоку, а потом и по Европе, довела до ватиканской библиотеки (куда его, разумеется, не пустили) и оборвалась.
А потом пришла открытка от семьи — сухая и немногословная, словно говорящая «если ты готов, к диалогу, то мы не против». Малышка Мария вышла замуж, но эта информация уже неактуальна. У неё родился ребёнок. Если хочешь повидать племянника, то приезжай.
Наладить отношения с семьёй с нахрапу не получилось. Возвращение хренова Лоуренса Аравийского дома восприняли сдержанно, даже прохладно. Рассказы о том, где он был и чем занимался, были интересны разве что трёхмесячному Родерику — так Мария вместе со своим прибабахнутым мужем назвали это орущее в колыбельке создание — но Альфи не был уверен, что интерпретирует его реакцию правильно. Так он и свалил из дома снова, заявив в сердцах, что Рори — так он прозвал мальца — единственный человек в этой семье, с которым можно нормально поговорить.
В ватиканскую библиотеку в этом тысячелетии он так и не попал.
Чтобы позлить Марию, он принялся слать на её адрес открытки, на имя человека который и читать-то ещё не умел. Это дало совершенно неожиданный результат. Мария начала отвечать на его письма. Не все, конечно, Альфи получал — иногда они приходили на тот адрес, где адресата уже и след простыл, но в тех, которые попадали в его руки, писала, что скучала все эти двадцать лет, и скучает до сих пор, и что будет рада, если Альфи будет иногда заезжать.
И Альфи начал заезжать. Эмброуза эти визиты не очень радовали, как и не радовало его то, что дядюшка проявляет какой-то повышенный интерес к племяннику. Разгадка была проста — в мальце Альфи видел себя, такого же раздавленного гнётом семейных традиций и предопределённой судьбы. Но всё, что он мог сделать — это цокать языком и качать головой. Всё в твоих руках, малыш, всё в твоих руках.
Когда бесплодные попытки залезть к Папе под сутану стали почти навязчивой мыслью, Альфи решил отвлечься и прокатился колесом по Юго-Восточной Европе. На Балканах ему так понравилось, что он едва не остался там. В память о времени, проведённом там, у него осталась колода таро, подаренная старой цыганкой, и заговорённая золотая серьга в ухе, которую он до сих пор не снимает.
В Польше он едва не женился, а в Беларуси...
Вашу ж мать.
Случилось что-то, к чему Альфи, как оказалось, совершенно не был готов. Он никогда не рассказывал никому о том, что произошло. Он и сам уже не знает, зачем он согласился на этот веретнический обряд «перерождения», и чего хотел этим достичь.
Никто не желал ему зла. Но после этого внутри у Альфи что-то обломилось.
Ровно сутки — с рассвета «смерти» до рассвета «рождения» Альфи провёл под землёй. В настоящем деревянном гробу. Без возможности выбраться самостоятельно или докричаться до кого-то в мире живых.
Он так до сих пор и не понял, были ли это последствия ритуала или просто ни один человек не может остаться прежним после того, как его похоронят на целые сутки. Психиатры сказали бы — ПТСР, вызванное... э... чем? Да. Вот именно поэтому к врачам Альфи не пошёл. Вместо этого он вернулся в Лондон с намерением осесть там хотя бы ненадолго и изображать примерного сына. Ну или чёрт его знает, что у него там в голове после этого творилось, может, просто хотел человек, чтобы его никто не трогал.
А, да, кстати, пить алкоголь ему нельзя категорически. Контузия, помните? В восемь лет. Но не сдержался. Сидел в одном из ливерпульских спортбаров (заехал к сестре погостить), кто-то у кого-то выиграл, кто-то кому-то налил... Почти под утро Альфи вернулся к Эмброузам, но лишь с тем, чтобы схватить за шкибот их сына и исчезнуть в ночи вместе с ним.
Ты, малой, ничего не понимаешь — еле ворочая языком, пытался объяснять Альфи. Они никогда не дадут тебе права выбирать. Ты должен выбирать сам. Поехали, я должен показать тебе, что выбирать на самом деле есть из чего.
Нет, это было не то, чтобы каким-то совсем уж внезапным порывом. Рори — как и сам Альфи в юности — никак не выражал способностей к семейной традиции, но у этих семейка была такая чокнутая, что уже к одиннадцати годам малого успели чуть ли не в изгои записать. Насмотревшись на всё это, Альфи понял две вещи — Вёрджилы просто ангелы по сравнению с этими придурками, а малого надо спасать.
Ну, он и спас.
Он не помнил, хныкал ли Рори, упирался ли он, хотел ли он вернуться домой, но свалить далеко им не удалось. Мышечная память привела Альфи из Ливерпуля снова в Сатугемптон, где в порту его уже ждали и его родители, и родители мальца.
Мария рыдала, а её мужа, кажется, оттаскивали. Бенджамин покрутил пальцем у виска и отмахнулся, Юлия покачала головой.
Мария попросила больше не приезжать к ним. И вообще держаться подальше от её семьи и её ребёнка.
Домой Альфи снова не вернулся. Он вернулся в Ливерпуль и купил билет на трансатлантический рейс, чтобы ещё несколько лет провести на другом краю света, в Перу. Он продолжал писать Эмброузам, всё так же адресуя письма исключительно племяннику, и всё так же писал их на самом деле для сестры. Но на этот раз все письма оставались без ответа.
Пока через пять лет после отъезда из Англии не пришло одно-единственное письмо. Мария умерла.
Альфи никогда не простит себе того, что их последняя встреча была именно такой. На похороны он приезжать не хотел, но чувствовал за собой вину — да и родители потом сожрут вместе с тапочками.
Поэтому он приехал. Прилично вёл себя с родителями и даже не подрался с Эмброузом. Рори стал совсем большим — Альфи успел забыть, что дети имеют свойство расти, так что глиняный свисток, привезённый племяннику из Перу, он стыдливо выкинул в урну в порту.
Потом умер и Эмброуз. Альфи тогда приезжать не стал, только подумал с кривой усмешкой, как повезло их пацану. Отправил открытку с соболезнованиями и блаблабла.
Как Альфи попал в турецкую тюрьму — вопрос сложный даже для него самого. Если прищуриться, алхимию легко можно принять за драгдилерство, и в большой степени Альфи здорово повезло, что его хотя бы просто посадили, а не вздёрнули на площади. За два года он научился шустро трещать на турецком и делать заточки из пластиковых ложек. А потом вмешалось посольство, а потом и местные английские ковены помогли, и о судимости своей Альфи никому не рассказывал. Сейчас он вспоминает те два года с улыбкой, но тогда он вернулся в родную Британию и поклялся себе сидеть тише воды, ниже травы. Хотя бы несколько лет.
Альфи никогда не был женат, и детей у него тоже не было. Нет, может, конечно, и были, но Альфи о них не знал. Поэтому, наверное, неудивительно, что в подросшем осиротевшем Рори он начал видеть сына, которого у него никогда не было.
Он передал мальцу всё, что ему удалось собрать и систематизировать за годы чаяний. И даже не заметил в ходе «науки», что у Рори был несколько иной взгляд на свою роль в жизни Альфи — далёкий от сыновней любви.
Мария, наверное, в гробу пропеллером крутилась. Альфи часто подолгу сидел с сигаретой на кухне квартиры племянника, пока тот спал в соседней комнате, и думал о том, что если он ещё не в тупике, то движется туда стремительнее, чем восточный экспресс. Иногда вместо статного молодого парня он видел того перепуганного и задавленного родительским авторитетом ребёнка, которого он десять лет назад чуть не выкрал из родного дома, и тогда по спине пробегал холодок.
Вёрджилы узнали — шила в мешке не утаишь. Воплей почти не было, только у матери резко прибавилось седых волос, а отец приказал охране не пускать Альфи на порог.
Всё вернулось на круги своя, как всегда, резко и неожиданно, в один прекрасный вечер, когда Рори, томно трепеща ресницами, почти прямо признался в том, что отправил свою матушку на тот свет вместе с нерождённым братом. Альфи не сдержался, и в ту же минуту выписал племяннику путёвку в отделение челюстно-лицевой хирургии. И следующим же рейсом отплыл из ливерпульского порта, поклявшись себе, что больше никогда в жизни не хочет иметь ничего общего с этой долбанутой семейкой.
Штурм ватиканской библиотеки на это раз прошёл успешно благодаря долгой подготовке. Живя в Риме, Альфи успел даже жениться мимоходом, словно в отчаянной попытке завести новую семью взамен утерянной, но супруга, как будто до свадьбы была слепой, вдруг осознала, что не хочет всю жизнь находиться для мужа на втором месте после всех его химер. Она ушла, и Альфи даже не помнит, как это было — тогда он, наконец-то, получил от Рима то, чего так хотел, и нашёл себе дело на много лет вперёд.
Из Рима он переехал в маленький городок на юге Сардинии — подальше от суеты мегаполиса и множества лишних глаз, где и провёл эти «много лет», изучая ворованное. Нет, надо сказать, что Альфи честно вернул всё обратно в библиотеку, как только скопировал всё, что было ему нужно.
Неизвестно, как долго ещё Альфи мог бы просидеть на одном месте, и чем занялся бы дальше, если бы заокеанская птичка не принесла ему на хвосте весть о том, что повзрослевший племянник пытается пролезть в ковен.
И, казалось бы, какое ему до этого дела, лежащему на берегу Средиземного моря на другом конце света? На самом деле, Альфи и сам толком не сможет ответить себе, зачем он явился в Аркхем с официальной программой «только попробуй высунуть свой изящный нос, и я всем расскажу, что ты натворил».
Может, просто в Штатах раньше не был никогда.

Внешность
Цвет глаз: Голубой
Цвет волос: Тёмный
Рост: 6 футов
Используемая внешность: Jake Gyllenhaal

Умения
Поверхностно знаком с несколькими магическими традициями, но абсолютное предпочтение отдаёт алхимии.

Дополнительно
Цыганский оберег в виде золотой серьги в ухе.
Фамилиар - песочный хорёк.

ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИГРОКЕ
Стиль игры: подстраиваюсь под партнёра, могу спидпостить, могу писать по 6-7к. Темп тоже зависит от соигрока, несколько постов в неделю это программа-минимум. Количество эпизодов так же зависит от заданного темпа игры и размера постов.

Отредактировано Alfie Virgil (26-11-2018 19:33:49)