Сквозь медвежью шкуру не проходит холодно. Рик чувствует его, но не мерзнет. Наоборот, радуется снегу. Чистому, свежему воздуху, мягким сугробам, в которые падает большой белый медведь, зарываясь по самые уши. Полнолуние минуло еще вчера, но зверь все еще просится наружу, и Ричард не видит причин отказывать ему. В доме находиться все тяжелее, хотя он и понимает, что все его опасения беспомощны, как ребенок, все равно ждет что ему скажут это в лицо, убедят в том, что он важен и нужен. А пока что он продолжает накручивать и надумывать.

Но здесь в лесу ему спокойно. Нет никаких раздражающих запахов, нет мыслей, нет ничего. Только медведь и темнота ночи. Рик знает, что все равно вернется домой, прокрадется к себе в комнату, а потом может быть к нему зайдет Элай, или он сам придет к нему чтобы остаться до утра.

Раненый два назад бок все еще болит и тянет. Даже на белесой шкуре еще видны отметины от картечи, но благодаря помощи мага и его снадобий рана затягивается куда быстрее, чем могла бы. Он все еще припадает на заднюю лапу, но это не мешает убежать далеко в лес, падая в мягкий снег и спокойно смотреть на темное небо затянутое такими же темными тучами. Все еще чувствует тот первый поцелуй, до того, как он все испортил, руки Элая на его руках, тепло его тела, прижимающегося к груди. Все это слишком необходимо Элгорту.

Его тянет обратно, будто хозяин натягивает поводок, призывая питомца. Ему нужно обратно, он должен быть там, рядом, хотя бы для того, чтобы в нужный момент оказаться под рукой и достать нужную склянку. И, как бы глупо не звучало это, но он не сможет один, не выживет, не умеет жить в одиночку. Лапы утопают в сугробах и медведь недовольно фыркает, выдыхая облачко пара, и все же разворачивается обратно, туда откуда он пришел.

Он хорошо знает все тропинки в лесу вокруг особняка и города. Знает куда свернуть чтобы не пересекаться с волчьими стаями, которые делят тут территории. Рику это не интересно. Он оборотень Фонтейна, хотя мысли о стаях стали появляться в его голове, когда на горизонте появилась перспектива быть попрошенным из дома новой хозяйкой. Но он тут же отбрасывал их. Ричард уже сказал магу, что он избавится от него только убив, и намерен был сдержать это обещание.

Силуэт особняка в темноте и свете убывающей луны выглядит устрашающе, но медведь уже привык. Он мягко ступает по скрипучему снегу, принюхивается, оглядываясь по сторонам. Дом почти пуст, в огромном особняке живет всего пять человек, что кажется совершенно бессмысленным. И только убедившись, что он по-прежнему один, оборотень позволяет себе скинуть шкуру.

Несколько секунд боли, резкой, ломающей костя и разрывающей плоть, темнота, которая накрывает каждый раз. Рик сидит на снегу, упираясь коленями и руками, часто моргает, заставляя глаза работать, чтобы снова посмотреть на особняк уже человеческим взглядом. Он не чувствует холодна из-за жара собственной кожи, поэтому легко, будто по летнему саду, идет по снегу к припрятанной у крыльца одежде, там же надевает штаны и футболку, и все также босиком проходит в дом, слегка припадая на правую ногу и держась рукой за покалеченный бок. Ему нужен душ и немного отдыха, тишины и покоя. Ужасно хочется наплевать на все это и свернуть не в свою спальню, забраться под мягкое одеяло, просто прижимаясь к широкой спине и проспать так до утра, но Элгорт делает над собой усилие и проходит дальше, толкая соседнюю дверь в смежную комнату, в его комнату.

Стук в дверь раздается так громко, будто кто-то посреди дома ударил в гонг. Ричард никого не ждал, а Элай обычно не стучит, просто открывая дверь и заявляя о своем присутствии. Кто тогда?

- Лета? – зайди она чуть позже и Рик открыл бы ей дверь в чем мать родила. Медведь не стеснялся своей наготы и своего тела. Он, как и все оборотни, проводит половину своей жизни без одежды и без шкуры, так какой смысл стесняться того, чем наградила природа. Но ей повезло и он предстал перед девушкой только без футболки.

А план игнорировать друг друга трещал по швам, потому что он старался, а вот девчонка Мур, кажется, решила нарушить все договоренности. В нос бьет резкий запах алкоголя и медведь неосознанно морщится. – Твоя комната дальше по коридору. Он намеренно не спрашивает шла ли она к магу, просто перепутав двери в темноте и под действием спиртовых паров. Но все же убирает руку и отходит в комнату, не закрывая дверь перед носом у ведьмы. Раз уж она назвала его имя и шла к нему, то теперь ему интересно зачем.

- Кажется, ты собиралась игнорировать мое существование, - говорит медведь, пряча руки в карманы спортивных штанов. Их проще всего было быстро одевать на улице, а переодеться он не успел. Видимо, она шла следом, и посторонний запах во дворе все-таки ему не почудился. Теряет хватку, значит стоит быть бдительнее.

— Вопрос? — тихо переспрашивает медведь, напрягаясь. Он не любит, когда чужие подходят к нему слишком близко, а Лета явно была ему чужой. Более чем чужой. Он пытался считать ее пустым местом, игнорировать ее существование, не замечать ее запах рядом, ее шаги по коридору, стук ее сердца. Рик слышал каждый его удар, ощущал резкие запахи алкоголя, зимнего вечера, талого снега в рыжих волосах. Морщит нос, отступая на полшага назад. Руки все также в карманах, каждая мышца в теле напряжена. Он знает на что способна ведьма, и если она нарушила соглашения игнорирования, то что помешает снова вытащить на свет все его страхи и кошмары одним движением руки?

От внимательного изучающего взгляда становится не по себе. Он не привык, что кто-то так пристально смотрит на его увечья, будто он зверюшка в цирке уродцев. О, он был бы гвоздем программы. Полузверь получеловек, который пять лет живет на грани собственного безумия, и только чувства к человеку, магу, что спас его не дают ему навсегда выпустить чудовище. Ведь он человек, он чувствует, он дышит, мыслит. Человек. Человек. Человек! Даже сейчас ему приходится убеждать себя в этом. Рик не чувствует угрозу от Леты, но не верит ей и не доверяет. Он готов к любому ее выпаду, готов к прыжку на поражение.

— Что именно? — голос звучит тихо, почти хрипло. От напряжения мышцы на спине ноют, но Ричард не двигается с места, когда девушка подходит еще ближе. Достаточно протянуть руку и он снова может сжать пальцы на тонкой шее и переломить хрупкий позвоночник. Человек!

Смотрит на тонкие пальцы, аккуратные ладони, взгляд цепляется за шрам, оставленный после ритуала с Элайджей. Рик невольно кривит губы, но молчит, сжимая руки в карманах в кулаки. Он ждет. Ведьма не хочет зла. Или притворяется? Ее сердце стучит быстро, громко, будто она загнанный зверек в этой ловушке, а не наоборот.

Он был готов ко всему, но не к холодным ладоням на горячей шее, не к колючей шерсти свитера на груди и не к губам Леты на его губах. Рик успел только удивленно выдохнуть, не осознанно вытащив руки из карманов и положив их на тонкую талию. Его будто током ударило, пригвоздив к месту, и пока осознание медленно приходило в светлую голову, Ричард успел приоткрыть губы, отвечая на этот поцелуй, позволяя девушке прижаться ближе к нему, царапая плечи короткими ногтями.

На какие-то секунды ему показалось, что это не Лета, это не ее руки, не ее губы, даже не ее запах. А что-то иное, родное, любимое, теплое и привычное. Именно это не позволило мозгу сразу разобраться в том, что происходит и тело отреагировало быстрее, когда рука сама скользнула на поясницу, едва задевая открывшуяся под свитером кожу.

Нет, это не то. Стоп! Ричард резко открывает глаза, выцепив маленький нос, веснушки на щеках, рыжие волосы. Не то, не та. Он также резко разрывает поцелуй, отталкивая девчонку Мур за плечи. Расстояние вытянутой руки, его пальцы впиваются в ее плечи. Как тогда на кухне. Но сейчас Рик не хочет причинить ей зла. Он сам не понимает как вообще мог позволить этому продолжаться дольше чем какие-то доли секунды, почему ответил на поцелуй и какого черта ему это понравилось.

— Какого черта, Лета? — собственный голос звучит хрипло, глухо, как рык. Но Ричард себя контролирует. Он не собирается показывать ей больше, чем она уже видела. Какого черта, Рик?! — вертится в голове. Почему он вообще позволил ей подойти так близко, хотя убеждал себя, что готов к каждому ее движению.

Девчонка не так проста, как кажется. Сначала предложила игнорировать друг друга, а теперь этот спектакль. А выпила для храбрости? Нет, не похожее на нее. Рик успел изучить ее. Если Лета хотела что-то сделать, то делала. Так было с порчей наведенной на него, так было с этой свадьбой, которую Ричард старался не вспоминать и не думать о ней вовсе. Так было со всем. Но что сейчас? Зачем ей это?

Оборотень разжимает пальцы, отходя на два шага назад к стене. Так безопаснее. Поворачиваться спиной опасно, но ему нужно привести мысли в порядок, потому что эта выходка выбила его из колеи, как и реакция собственного тела. Он должен был сразу ее оттолкнуть, выставить из комнаты, напомнить, что она сама не хотела видеть его здесь, говорить с ним и приближаться. Но она все еще здесь, ее запах не уходит и еще долго не выветрится из комнаты, ее дыхание слишком частое, Ричард все еще чувствует как сквозь плотную ткань свитера к нему прижималось худое девичье тело, и неосознанно проводит ладонью по груди, будто хочет стереть этот отпечаток, и это злит, потому что ему не должно было понравиться то, что она делала, ведь он ненавидит Лету до того состояния, когда хочет разорвать ей горло и выбросить окровавленный труп в канаву.