да будут метели, снега, дожди и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня.
да будет могуч и прекрасен бой,
гремящий в твоей груди.
Шаг. Пять. Вдох.

Глухие стены, койка, как и прочая мебель, прикручена к полу, низкий потолок, массивная дверь с узким зарешеченным оконцем. Заклинание грозно мерцает на прутьях, стоит ему подойти слишком близко. В первый раз он будет приходить в себя несколько минут, во второй — полдня не сможет встать. В третий раз Венделл решает не испытывать судьбу зря.

Шаг. Один. Выдох.

Донельзя странно, что они, вчерашние союзники, готовые лизать подошвы его туфель, не убили его сразу. Да, пожалуй, эта предусмотрительность пугает его. В новом мире, созданном Венделлом Пенвелином, нет ни одного человека, который бы его любил. Зато есть миллионы тех, кому он внушает страх. Тысячи мечтают о его смерти. Сотни готовых обрушить на него свой гнев. Десятки способных направить в его сторону пистолет. И единицы тех, кто отважится нажать на спусковой крючок.

Ему категорически не хватает воздуха здесь, в камере, залитой искусственным бледным светом. Сколько прошло времени с тех пор, как его привели сюда? Неделя? Месяц? Неизвестно. Венделл запускает пальцы в волосы, резко дергает ладонью ниже, распутывая узлы. На коже остается ржавая крошка засохшей крови. Он совершенно отвык от физических повреждений. Когда можно несколькими словами и жестами стянуть края пореза, срастить отломки костей, остановить кровь, инстинкт самосохранения затихает. Звенящая тишина выводит его из подобия равновесия, и вот он уже жалеет, что ни справа, ни слева, ни где-либо еще у него нет даже соседей.

Весьма иронично оказаться в тюрьме, построенной в соответствии с собственным указом. Венделл прекрасно помнит, как подписывал его. Как холодил ладонь металлический корпус золотой авторучки и как обычно мягкая, словно пружинящая линия «P» получилась чересчур резкой. Венделл прислоняется спиной к шершавой стене, закрывает глаза.

Что сейчас с его резиденцией — великолепным дворцовым комплексом, на строительство которого ушел не один год? Он не задумывался о том, сколько домов было уничтожено, а деревьев — вырублено. Колонны каррарского мрамора, высокие окна, темные аллеи парка, гранитная устрица фонтана — как необычно все это выглядело в декорациях нового мира, на обломках которого он кропотливо строил свой. Лучший.

Его ненавидят — он буквально ощущает это кожей и улыбается, поймав взгляд, исполненный осуждения. Решился бы безымянный тюремщик посмотреть на него так, когда Венделл Пенвелин был ставленником Древних? Его ненавидят, и на одном этом чувстве, ярком и сильном, он выживает. Не отказывается от скудной пищи, не ищет способа покончить с собой, не сопротивляется произволу охраны, некогда клявшейся ему в верности.

Но дышать все равно невыносимо тяжко. Венделл набирает в легкие воздуха. А Грейслин, его своенравная сестра Грейслин с ними сейчас? Празднует, верно? И уже ей достаются льстивые улыбки и сальные взгляды? Давится ли она чужими восторгами и чужим же страхом? Вкус победы оказался не так сладок, как казалось? Или, может, обезумевшая толпа и вовсе расправилась с нею и разорвала только за то, что она тоже Пенвелин? Венделл сжимает кулак. Нет, он бы почувствовал. Через стены, через расстояния узнал бы о том, что ее больше нет. Кровь не вода.

Холодно. Весна еще только вступает в свои права. Когда его волокли прочь, обессиленного, оглушенного, он смотрел не по сторонам, не вперед, а вверх — на густую небесную лазурь — и недоумевал: да отчего же к чистому синему цвету то и дело примешивается алый? Рана на лбу сильно кровила.

Забывшись, Венделл быстро щелкает пальцами. Согревающие заклинания донельзя просты в использовании, а у него нет больше сил вынести этот проклятый холод. Зачарованные браслеты на запястьях тотчас же реагируют на попытку использовать магию — шипы впиваются в кожу да так, что Венделл еле сдерживает стон и стискивает зубы. Сочится кармин. Опять. Без магии, без власти, без цели — кто он?

Именно так приходит осознание, что Венделла Пенвелина определяют вовсе не магия, не власть и даже не цель.

Звук шагов — ничто в сравнении с гулом роящихся в голове мыслей. Но он отвлекает, наконец-то отвлекает Венделла от самого себя и он вскидывает голову, шагает на середину камеры и становится против двери, принимая самый, что ни на есть, безмятежный вид. Одно дело — считать, что ничто в твоем облике не свидетельствует о надколотой личности и о неизбежных переменах — очевидных последствиях заключения. Совсем иное — не видеть себя в зеркале. Тени залегают под глазами, но огонь во взгляде пылает по-прежнему ярко. Ярко горят и следы крови на ладонях.

— Грейслин. — он прищуривается: не ошибся ли? Не обмануло ли его зрение, не сказалась ли усталость? Нет, все верно.

— Мы давно не виделись.

Венделл держится уверенно, так, словно это он хозяин ситуации, а не узник, чья жизнь висит на волоске. Решится ли сестра войти? Хватит ли у нее смелости озвучить его приговор или же она спрячется за чужую спину? Нет, думает Венделл, она скажет. Она всегда была сильной.

Ему не всегда это нравилось.

— Ты счастлива, Грейс?

Он велит себе дышать. Велит скрывать волнение. А сердце — безвольный мышечный мешок — пропускает удар.
[nick]Wendell Penvellyn[/nick][lz]<b>Венделл Пенвелин.</b> Свергнутый правитель; «за холодными глазами… отдашь ли ты все, что имел, за ее любовь, мой серебряный?»[/lz][icon]http://u.cubeupload.com/shverin/tumblrpidh50EU5k1rr5.gif[/icon][status]наше личное «никогда»[/status][sign]Так дай же мне воздух и я стану тебе крылом.
Я дам тебе бурю и, может быть, даже грозу.
Твое время течет за мной, как расплавленное стекло,
Мои сны о тебе – далеко остались внизу[/sign]

Отредактировано Wendell Penvellyn (25-11-2018 01:53:24)