Темное небо было завешено такими же темными облаками, лишь изредка открывая зарождающуюся луну. Кэм все больше времени проводил в той части дома, где почти никто не бывал. Одна из старых пустых комнат сейчас была ему роднее, чем своя собственная. Он не мог долго там находиться совершенно один в полу пустом доме. Это было невыносимо, но видеть кого-то еще он не хотел. Иногда и ночевал тут, скрутившись в комок на старой кровати, пружины в матрасе которой впивались в спину. Но здесь его не сковывало бесконечное чувство одиночества, которое наваливалось стоило взглянуть на дверь в комнату брата, которая пустовала вот уже месяц.

Элайджа был прав, Кэмерон увидел его. Скоро. Очень скоро. Но не таким он хотел его увидеть, не так и не при таких обстоятельствах. Проводит ладонью по длинному шраму на предплечье, что перечеркивает остальные поперек, затем касается шеи, нащупывая два крошечных шрама от зубов. Намеренно не стал их убирать, как и все остальные шрамы на своем теле. Это напоминание.

Он снова едва не умер тогда, но его снова вытащили. Вот уже больше двух недель, как он покинул стены отеля не желая возвращаться туда и даже знать никого из тамошних обитателей, кроме одного. Он ждал Нила всегда, не смотря ни на что. Знал, что как бы не повернулась жизнь, чтобы с ними не случилось, они всегда будут связаны и всегда будут вместе. Даже не смотря на то, как все изменилось.

Что-то изменилось и в самом Кэмероне, когда он вернулся с того света, будто чего-то не хватало, будто разум был не его. Слишком чистый, слишком спокойный. Как долго эта дрянь сидела в нем? Может быть его болезнь дело ее рук, или она просто усиливала ее? Ответов не было ни у кого. А Кэмерон не уверен, что хотел их знать.

Протягивает руку, просовывая пальцы в приоткрытое окно и позволяя легкому декабрьскому морозу хвататься за кожу. Больше нет этого дикого желания навредить себе, заставить других себя жалеть. Кэмерон хочет просто покоя. Он слишком устал от всего, от самого себя. Элайджа говорил, что это последствия. Любая связь с Астралом требует цену. Какую цену заплатил он сам, Кэм пока не понял. Но то, что он стал спокойнее заметили все, списывая это на таблетки, нового врача, возраст, что угодно.

Медленно поворачивает голову, видя в стекле открывающуюся дверь и на какие-то доли секунд ему кажется, что он спит. Кэмерон столько раз видел это во сне и представлял в фантазиях, что сейчас даже засомневался не бредит ли он, и чтобы убедиться пришлось ущипнуть себя за руку, оттягивая изуродованную кожу.

Но видение не уходит. Стоит в дверях, смотрит на него. Все те же кудряшки на голове, такие же как у Кэма, темно-карие глаза, как у Кэма. Они всегда были поразительно похожи, но в то же время совершенно разные.

— Нил… — выдыхает парень, слезая с подоконника. Он все также не отводит от него взгляда, медленно приближаясь, тихо ступая босыми ногами по полу. Боится, что если моргнет, он исчезнет. Кусает губы, стараясь сдержать эмоции, и заставляет себя улыбнуться. Приветливо, так как улыбался ему всегда. Останавливается на расстоянии вытянутой руки, вглядываясь в родные глаза. Пустота внутри не заполнилась, но стало легче дышать, будто его подключили к аппарату дыхания, надев на лицо маску с кислородом. — Привет, братишка, — улыбается, протягивая руку и поправляя торчащую на макушке кудряшку. Она всегда там была и Кэм всегда ее поправлял, как их маленький ритуал.

— Я скучал, — наконец, сдается он, позволяя одинокой слезе скатиться по щеке. Где-то между ребрами заколол шрам, тот самый, что остался после кинжала, напоминая Кэму что он живой, и что Нил живой. Не в том понимании, что вкладывал в это Кэмерон, но все же вот он, стоит перед ним, улыбается, будто бы виновато, но Кэмерон его ни в чем не винил. Он уже никого давно не винил ни в чем. Времени подумать было много, и юный маг только этим и занимался, иногда позволяя эмоциям брать верх и захлебывался слезами, кусая угол подушки. В последний месяц он слишком много плакал и думал что эмоций и сил на них в нем уже не осталось.

Но делает еще шаг вперед и обнимает брата так крепко, как может. Он нужен ему, Кэмерон скучал по нему, нуждался в его присутствии рядом, хотя понимал, что не имеет права просить об этом, после того что младшему пришлось пережить. Они оба пережили многое за это время, но рассказывать о своей смерти Кэмерон не был готов пока что. — Я так скучал, — снова повторяет он где-то рядом с ухом брата, обнимая его. Плевать на холод кожи, на отсутствие пульса и дыхания. Этим Кэмерона уже не напугать и не удивить. Но это его Нильс, и даже если он станет гулем или астральной сущностью, Кэмерон будет его любить.

Как будто ничего и не менялось. Это все также их общая комната, они все также неразлучны, все те же смешные неуклюжие мальчишки, что громили большой особняк, играя в пиратов или разбойников. Иногда Кэмерон очень хочет вернуться в те времена, когда было проще и легче жить, чтобы сказать самому себе маленькому, что на диагнозе его жизнь не закончится, чтобы он не обращал внимания на жалость окружающих, чтобы был сильным ради себя, ради младшего брата, ради их матери. Что его видения правдивы лишь отчасти, показывая только малую часть будущего. Ведь Кэм выжил, смог вытащить Элайджу, чуть не лишив себя магии. Он до сих пор не мог толком колдовать, пытаясь восстановить свои силы. Рассказал бы маленькому себе, как будет счастлив просто чувствовать, что Нил рядом. Стоять вот так и обнимать его, после слишком долгой разлуки.

Он живой, он такой родной и он рядом. Даже если Нильс не останется здесь, а Кэм был уверен, что он не останется надолго, он слишком хорошо знал брата и успел понять, что этот дом ему чужд, как и самому Кэмерону. Даже если он уйдет снова, Фонтейн знает где найти брата, знает, что даже если его не пропустят, то он сможет написать или позвонить, и Нильс сам выйдет к нему, став для него глотком такого желанного воздуха.

И может быть немного эгоистично, но приятно было осознавать, что брат нуждается в нем не меньше, хотя Кэм и предполагал, что его гложет чувство вины за содеянное. Но ведь это был выбор Кэмерона, его решение так поступить и подставить ему шею и руку, чтобы накормить и не дать обезуметь окончательно. Это должно было возыметь иной эффект, и он мог испугаться, возненавидеть младшего брата за то, что он сделал, за то, кем он стал. Но ненавидеть его и отвернуться юный маг просто не смог бы. Не смотря ни на что они все еще очень зависимы друг от друга, и эта связь нерушима, они всегда будут нужны друг другу, чтобы быть полноценной личностью. Даже если в будущем их пути разойдутся, они будут идти параллельно, так чтобы могли видеть и слышать друг друга, при острой необходимости протянуть руку и коснуться один другого.

Чувствует, как трясутся худые плечи и только крепче прижимает к себе. – Не надо, - говорит тихо, у самого уха брата, мягко проводит ладонью по спине между лопаток, чтобы успокоить его. – Слышишь, не надо, Нил. Я ни в чем и никого не виню, особенно тебя. Им можно было гордиться, сказать, что мальчишка вырос, поумнел, но он всегда был таким, просто это замечали лишь немногие, те кто мог заглянуть глубже под поверхность одержимого жаждой всеобщего внимания подростка. Кэм сам понимал, что был невыносим, и до сих пор удивляется, как Нил мог любить его такого, как вообще кто-то мог его полюбить.

- Эй, - он отстраняется, взяв в ладони лицо брата, и чуть наклоняется вперед, чтобы заглянуть ему в глаза. – Все хорошо, правда. Ты причинил боль, да, но это было необходимо, чтобы ты сейчас пришел ко мне. Улыбка получается вымученная, но не потому что он врет. Нил знал, что Кэм ему никогда не врал. Они могли что-то недоговаривать друг другу, но никогда не лгали. Маг так улыбается просто потому что устал, болен и совершенно измотан морально. Это та цена, которую он сейчас платил за спокойствие и равновесие своего разума и наличие души. – Иди сюда. Снова приобнимает его за плечи, проводит дальше в комнату усаживая на кровать. Хочется предложить воды, но вовремя вспоминает, что это ему уже не нужно. Предложить крови? А это будет уже неуважительно по отношению к брату. Кэмерон понимал, как тяжело примириться с чем-то новым в себе, но не понимал, как принять настолько радикальные перемены.

Вместо этого он просто садится на пол у ног брата, сложив руки у него на коленях и положив на них голову, и довольно прикрывает глаза, едва тонкие пальцы проходятся по волосам, путаясь в темных кудрях. Он скучал по этому. По мягким прикосновениям, по теплой улыбке Нила, по их вечерам только вдвоем, когда Кэм точно также сидел на полу у его кровати и они говорили обо всем на свете. Точно также Нильс сидел у его кровати, когда Кэм приходил в себя, лежа с перебинтованными руками и шеей. Тогда он был зол, напуган и обижен на весь мир, сейчас же все прошло, оставив после себя только пустоту, которая позволяла все обдумать.

- Как ты? Расскажешь мне? – Нил поймет, что именно Кэм хотел знать, и Кэм поймет если он не захочет говорить о том, как стал вампиром, как и что вообще произошло. У него тоже есть вещи, о которых говорить пока что тяжело, а о некоторых уже и нечего.

«Мне тоже жаль» хочется сказать Кэму, но он прикусывает язык. Ему жаль, что он не смог уберечь брата, жаль, что не дал ему той защиты, которую обещал, жаль, что придя в себя в первую минуту отшатнулся от него, но потом сам же схватил его за руку, не позволив уйти, заставив просидеть с ним до поздней ночи, пока сам Кэмерон не начал отключаться, все еще борясь со сном и хватая каждую крупицу проведенного с братом времени.

Но ему не жаль, что он вскрыл себе вены, не жаль, что позволил Нильсу вцепиться острыми клыками ему в шею. Нет, он делал это осознанно, чтобы помочь ему, спасти. Юный маг знал, чем грозит вампирам долгий голод. Он много читал о них с тех пор, как некоторые секреты стали для него уже не секретами, с тех пор как побывал в задворках того самого яркого и приторно пафосного отеля. Кэмерон всесторонне изучил вопрос, полагаясь на книги, какие смог найти в их библиотеке и даже порылся в книгах Элайджи.

Кэмерон убеждал себя, что Нил никогда не убил бы его, но разумом понимал, что тот Нильс в подвале был уже на грани, по крайней мере, по началу, когда хватался за его руку, жадно припадая к рваной ране. Он не знал, кто оттащил брата от него, не знал кто перевязывал ему раны, потому что очнулся уже в комнате, видя перед собой перепуганное бледное лицо младшего.

Но все это в прошлом. Сейчас Нил сидит перед ним, перебирает пальцами путающиеся волосы и говорит, тихо, но от его голоса тепло на душе, которой у Кэма осталась, кажется, только половина. — Пожалуй, я бы тоже не хотел знать откуда она, — хмыкает он, выслушав брата. Хотя, конечно, предполагал, кто мог снабжать его кровью. Два варианта, либо тот кто сделал Нила вампиром, либо его правая или левая рука, и второй был даже логичнее. Кто обратил брата ему сказал Микаэль, пока  охранял от остального клана в собственном номере. Сейчас Кэмерон сказал бы ему спасибо, потому что понял, что его бы просто разорвали на части те вампиры, что живут в отеле. Лакомый кусочек, который даже сопротивляться не будет. Он многое бы сказал Кройфу, отличное от того, что наговорил тогда, но только поджимает губы, отводя глаза куда-то в сторону.

Маг не знал как живёт Нильс в своей новой жизни, не представлял себе что ещё таит в себе здание отеля, но больше не хотел там бывать. — Береги себя, — просит парень, заглядывая брату в глаза. — Ради меня. Ешь, пей, или как это называется. Просто будь живым. Он будто заклинает его. — Второго известия о твоей смерти я не вынесу, — честно и как-то отвратительно спокойно просит Фонтейн, снова укладывая голову на колени брату, обнимая его ноги одной рукой.

Он ещё помнит, как вся его жизнь рассыпалась пеплом, когда до него дошли слова Элайджи, помнит как голос в Астрале обещал ему все, что он хочет, всех кого хочет. Помнит нож, вошедший точно между ребрами и как захлебывался собственной кровью. Неосознанно потирает рукой шрам под футболкой, хрипло выдыхая. Ему не удалось поправить лёгкое, и дыхание иногда сбивалось в неприятный хрип, будто парень болен. — Я завязал с футболом, — зачем Нилу это знать. Заботы Кэма сейчас кажутся такими бестолковыми, что он снова прикусывает язык, заставляя себя молчать.

— Без тебя тут ужасно одиноко, — произносит он, снова поднимая голову. — Пусто как в склепе. Худые плечи передергивает от воспоминаний, после которых Кэмерон ещё долго не будет навещать могилы предков в семейном склепе. Протягивает руку, касаясь холодными пальцами ладони Нильса, осторожно сжимает его пальцы. Интересно, он чувствует холод, который бежит по босым ногам Кэма, какие для него его прикосновения, не обжигают? Может быть сейчас каждым своим движением Кэмерон приносит ему дискомфорт? Эти мысли роятся в голове, почти заставили его убрать руку, но он продолжил осторожно касаться пальцев брата.