Семейство Макмюррей обреталось не в самом Белфасте, а за городской чертой, ближе к природе. Мол, магия их требует тишины, покоя и одиночества. Асгейр не особенно приветствовал такой выпендрёж, но должен был признать, что жить у чёрта на рогах очень удобно. Пока доберёшься, триста раз пожалеешь, а перед этим столько же раз подумаешь.

Интересы Асгейра Маклафлина и семейства Макмюррей не пересекались так уж очевидно — для семейства. Кормак Макмюррей, глава этого упрямого семейства отшельников, каким-то образом умудрился остаться равнодушным не только к персоне Асгейра и к тому, что рассказывали о главе семейства Маклафлин, но и к попыткам наладить с ним сотрудничество. Взаимовыгодное.
Кормак Макмюррей держался в стороне от дел ковена, власть и интриги его практически не интересовали. И даже несмотря на то, что фамилии Маклафлин и Макмюррей были так похожи и даже начинались одинаково, Кормак считал Асгейра чужаком. Нордлингом, как он его «уважительно» называл.
Магией и делом семейства Макмюррей был огам. Огамическое письмо, так похожее на руны, влекло Асгейра своей видимой простотой и полнейшей для него самого непостижимостью. В распоряжении у Маклафлина были старые книги, саги и могильные камни. Он мог изучить, что значат символы, но как их использовать и как вдохнуть в символы волю, не понимал. С рунами всё получалось естественно и просто.

Он перепробовал разные методы. Начал по-хорошему — с бесед, приглашений и вопросов. Макмюррей был вежлив — по-вокзальному, но старательно косил под дурачка. Тогда последовало предупреждение, одно мирное, второе — неприятное. Асгейр терпеть не мог, когда его не воспринимали всерьёз. Он мог понять и принять конфронтацию, конкуренцию, но нейтралитет — нет. Нейтралитета он не понимал. Поэтому Асгейр начал давить, а делал он это с элегантностью бронированного тарана.
И тогда Кормак Макмюррей решил сделать какой-то непонятный финт ушами. Огам — древнее, священное, тайное письмо этой земли, сказал Кормак Макмюррей. Старую магию нельзя взять нахрапом, она сама выбирает, с кем иметь дело, а с кем — нет. И если Асгейру так жизненно необходим огам, то пусть он даст старой магии выбрать.
Ритуал должен был быть, честно говоря, несложным. Макмюррей предложил то ли вырезать, то ли выжечь, то ли набить тату-иглой какую-то огамическую надпись и посмотреть, что будет. Надпись он, разумеется, обязывался перевести и пояснить. Чтобы это не было какое-то «умри сейчас же!» Асгейр согласился. Конечно, он согласился. Огам — это же те же руны, только проще. Он сможет справиться с рунами, какими бы они ни были. Это же его стихия. Что может пойти не так?

День и время были выбраны и назначены, но выбранный день принёс Асгейру неприятнейший сюрприз. Сначала он даже не поверил, что это может произойти с ним. С ним! Потом подумал, что это навсегда — и, в принципе, можно подносить к виску дуло пистолета. Следующим шагом было открытие, одновременно дающее надежду и вызывающее плохо контролируемое бешенство.
Магия перестала подчиняться Маклафлину. Его собственная магия, которой он дышал точно так же, как воздухом, замолчала. Говорить она соглашалась только в непосредственной близости от его драгоценной супруги — и если это какие-то козни семейства Мур, он до них доберётся. Не сейчас, сейчас есть проблема актуальнее. После. Нельзя терять добытую возможность.

Сама идея попробовать начертать руну ещё раз пришла внезапно — за завтраком, когда Асгейр размышлял о превратностях судьбы и рассматривал супругу, абсолютно забыв, что значит это 14 февраля. Для жалких смертных, в смысле. И когда руна слабо вспыхнула, выражение на лице Асгейра сделалось трудноопределимым. Удивление, облегчение, злость, вопрос и ещё что-то. Весь набор. Асгейр вздохнул. Разбираться не было времени.

— Нам предстоит небольшая поездка сегодня, дорогая, — неохотно сообщил он. — Это недалеко, но может затянуться надолго.

Вместо ответа на вопрос Асгейр только нетерпеливо тряхнул головой — и уложенная чёлка упала на лоб. Дорогая супруга задала самый раздражающий вопрос на свете. Мало того, что объяснять что-то Асгейр не любил в принципе, так и не мог сейчас ничего объяснить. Пока Алисия рассматривала его, он прислушивался к себе. Ничего. Пустота. Тишина. Ноль. Ничего внутри него не отозвалось на руну. Это вообще возможно?

— Сиди на месте, — наконец сказал он и поднялся со своего места. Отошёл в другой конец просторной кухни и остановился у двери. Поджал уголок губ и внутренне напрягся, пытаясь дотянуться до собственной магии. Ничего.
Чашку с кофе он всё ещё продолжал держать в левой руке, потому что как-то не догадался её оставить на столе. Или не посчитал нужным — остынет же. То есть, потеряет идеальную температуру.
Асгейр поднял правую руку и изобразил несколько росчерков в воздухе. Ничего не произошло. Руна не вспыхнула никак — ни слабо, как только что, ни ярко, как это бывало. Асгейр нахмурился, на висках вздулись вены. Он попробовал ещё раз — и снова ничего. Как будто просто руками в воздухе помахал. Как такое возможно?

Забыв о присутствии Алисы и всяких там приличиях, Асгейр выругался — по-немецки. Потом вернулся к столу, но садиться не стал. Стал за своим стулом и попробовал в третий раз. Теперь получилось. Получилось, но он всё равно ничего не чувствовал — ничего привычного. Воля, превращавшая руны из закорючек в магические символы, проистекала не из него, а через него — извне.
На этот раз Асгейр промолчал и резко, почти не размахиваясь, разбил только полупустую ещё чашку с кофе о каменный пол. Тёмно-коричневые брызги образовали неправильный круг, отпечатались на его светлых идеально отглаженных брюках.
Асгейр взялся свободной теперь рукой за спинку стула и медленно, с усилием выдохнул. Потом точно так же вдохнул. И снова выдохнул. Не помогло. Совсем не помогло. Никакого управления гневом. У его злости не было объекта, она была ненаправленной — и поэтому справиться с ней было сложно. Злость сбивала дыхание, перехватывала горло, не давала говорить и думать. Асгейр так сильно злился даже не потому, что его магия не подчинялась ему. А потому, что он стал зависимым. От женщины. От своей жены. На какое-то время. А времени-то как раз у него почти не было.

Белый деревянный стул с простой спинкой практически выдержал экзекуцию. Разве что спинка треснула и ножка, за которую Асгейр его швырнул в противоположную стенку, отвалилась. Полегчало. Асгейр оправил ворот и манжеты рубашки, досадливо поморщился.
— Мы выезжаем через десять минут, — сообщил он Алисии — уже спокойно и буднично, как будто ничего не случилось.

Самому Асгейру потребовалось пятнадцать. Минут. Вышел он буквально перед Алисией, но ждал супругу, опёршись на капот своего белого Бентли, с видом скучающим и утомлённым. Как будто он стоит тут уже долгие годы.
Он смерил дорогую супругу оценивающим взглядом и даже удержался от комментария на тему, что кожа её перчаток и сапог не идеально сочетается между собой. Как бы мимоходом взглянул на наручные часы, поправляя рукав пальто, обошёл машину и открыл для Алисии переднюю дверь. Асгейр терпеть не мог, когда дверцей машины хлопали. А хлопали, по его мнению, абсолютно все.

В салоне слегка пахло кожей — никаких дебильных ёлочек и прочей порнографии. Заднее сиденье занимал чехол тиснёной кожи, в каких обычно возят дорогие ружья, только этот чехол был ну очень большим. Гунгнир.
Асгейр так и не рискнул прикоснуться к копью без перчаток, потому что не хотел знать, что случится. Что-то подсказывало ему, что древняя магия, которая должна что-то там выбирать, не отзовётся сейчас на его прикосновение. А это смерти подобно. Да нет, даже хуже.

Если кто-то наблюдал за домом Маклафлинов, он не должен был заметить ничего необычного: супруги отправляются по своим делам. Но для человека знающего было очевидно, что Асгейр едва ли не лопается от ярости. Его движения и жесты потеряли обычную ленивую манерность — как у людей, которые знают, что на них постоянно кто-то смотрит.
Асгейр занял водительское кресло, снял шляпу, аккуратно положил её на заднее сиденье и расстегнул пуговицы своего светло-серого пальто. Заговор он только тогда, когда мотор мягко заурчал.

— Понятия не имею, что они сделали — и они ли это. Но это скоро выяснится. Что тебе известно о семье Макмюррей? — Асгейр коротко посмотрел на супругу и тронул машину с места.
Ворота открылись сами собой, без пульта управления, и Асгейр несколько расслабился. Он бы не пережил, если бы пришлось налаживать отношения с кланом домашних духов ещё раз. Бентли миновал ограду — и ворота точно так же самостоятельно закрылись.
— Кроме того, что они мутные и держатся особняком, сколько я себя помню, — эта фраза прозвучала менее напряжённо и даже с намёком на юмор. Дальше Асгейр решил пошутить, но на шутку это было мало похоже: — Если, конечно, твоя семья здесь ни при чём. Ведь правда, дорогая?
Он посмотрел на Алисию ещё раз и включил радио. Женский голос рассказывал о погоде, но Асгейра хватило минуты на три, потому что мисс диктор нещадно зажёвывала окончания. Он потыкал в приборную панель — и в салоне раздался шум прибоя, перемешанный с порывами ветра и криками чаек. Следовало успокоиться.
И не таранить ворота резиденции Макмюррей на полном ходу, а подождать, пока они откроются. Сплошные неудобства.

Пульс под пальцами Алисии разогнался меньше, чем за вдох. Ровное «тук-тук» практически слилось в одно непрерывное гудение. Асгейру казалось, что ещё немного — и голова разорвётся. Не только голова. Сердце стучало так часто, что это было практически больно. Заныла переносица. Вдох застрял где-то посередине и стал поперёк горла, как рыбная кость.
Хорошо, что дорога была свободной. Асгейр сжал руль и вдавил педаль газа, разгоняя машину с умеренных 90 миль до всех 120. Ничего не ответил супруге, но отвечать было и не нужно.

Асгейр — Асгейр Маклафлин — не воспринимал клан Макмюррей как угрозу. Они не посмеют. Жалкая горстка вырожденцев, как сказала Алисия. Кто они такие, чтобы поднять на него руку? Это он всегда был угрозой. Это его должны бояться, от него должны ждать удара.
Алисия обрисовала ситуацию очень чётко — и очень профессионально. Не называя вещи своими именами, но подразумевая их так точно, что двусмысленная трактовка была недопустима. Озвучила то, что в чём Асгейр никогда бы себе не признался сам. И вряд ли даже поверил, скажи ему кто-то другой. И как-то по-другому. Прямо, например.
Макмюррей играли не по правилам. Ковен Белфаста привык к шантажу, к предательствам и даже к крови, но Асгейр ни разу не слышал, что можно вот так запросто лишить мага магии. Сильного мага. Живущего в защищённом доме. И сделать это за одну ночь. Макафлин бы дорого дал, чтобы узнать, как это делается. Поэтому он не хотел немедленной смерти всего семейства Макмюррей, нет. Он хотел завладеть их секретом. А потом — да, потом можно уничтожать.
Как можно уничтожить магический клан, оставшись практически без колдовства, Асгейр пока не знал. И ведь даже огнемёт в багажник не положил, чтобы уравнять шансы.

До самого конца этой недлинной поездки Асгейр больше не сказал ни слова. И даже дышать начал не сразу. Всё, что он смог сделать, так это удержать лицо от бессмысленных гримас. Расслабить плечи у него получилось только тогда, когда ожил навигатор. Приятный женский голос сообщил, что до места назначения осталось меньше мили и следует повернуть направо.

Указатель на повороте был, но был он совершенно нечитаемым. Да и сама дорога оставляла желать лучшего: ровное бетонное покрытие сменилось сплошными ямами, в которые Бентли то и дело проваливался колёсами. Асгейру пришлось сбросить скорость сначала до 90, потом до 60, а в конце концов и до 40 миль. Дорога — то есть, её остатки — повернула налево, покрытие закончилось, зато показалась крыша старого дома.
Асгейр заглушил мотор и несколько минут просто рассматривал здание. Считал окна, прикидывал выходы. Искал человеческие фигуры. Фигур не было, а затейливые башенки в викторианском стиле щеголяли наполовину выбитой черепицей. Витая чугунная ограда, наоборот, выглядела практически новой и даже чистой.

Двигатель Бентли снова зашумел — Асгейр разогнал машину с места и не затормозил перед воротами. Капот врезался в решётку с громким лязгом, снёс замок и оставил створки болтаться на петлях. Асгейр поморщился: он рассчитывал снести полностью или не снести вообще.
— Наверное, нас ждут, — прокомментировал он, поворачивая на подъездную дорогу. Дорога шла вокруг цветника, давно превратившегося в пустырь, и заканчивалась перед массивным крыльцом под резным козырьком. — Не могли же они не защитить главный вход в своё жилище.
И только закончив фразу, Асгейр понял, что почему бы и нет. Могли. Психи же мутные. Говорил он практически спокойно — приступ злости прошёл, способность соображать вернулась, и Асгейр почти смог оценить иронию ситуации.
— Как можно жить в таком доме, — проворчал он, останавливая Бентли напротив лестницы, ведущей к входной двери. Все эти старые украшательства, сложная крыша, резные перила, тяжёлые двери.

Когда Асгейр вышел из машины — первым, снова обошёл её и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья, подавая Алисии руку, тяжёлая дверь открылась. На пороге стоял Кормак Макмюррей собственной персоной. Асгейр подавил рвотный позыв, закрывая за супругой дверцу машины.
Кормак был одет в растянутые джинсы и вязаный свитер — и своему дому не соответствовал абсолютно.

— Какой сюрприз, лорд Маклафлин... и леди, — хозяин поприветствовал гостей, склонив голову набок и рассматривая Алису. Асгейру захотелось повернуть голову старика до упора назад.

Кормак Макмюррей отвесил леди Маклафлин отвратительный поклон. Вероятно, старый лорд страдал ревматизмом — или у него вдруг прихватило желудок. И принялся спускаться по ступеням навстречу супружеской чете, что так уверенно заявилась к нему в гости. Он шёл по ступеням осторожно, как будто его колени были фарфоровыми. Или ступеньки были фарфоровыми. Но без росписи под гжель определённо не обошлось.

Когда Кормак предложил Алисии руку, чтобы помочь ей подняться на крыльцо, Асгейр не выдержал. Вообще-то говорить с этим сбрендившим огамистом он не планировал, но огамист был слишком... неприличен. Поэтому Асгейр сделал полшага вперёд и пожал протянутую его жене руку — аве тому, кто изобрёл перчатки.
— Сюрприз? — Асгейр изобразил вежливое удивление. — Надеюсь, приятный?
— Всенепременно, всенепременно, — закивал Макмюррей. Асгейр подумал, что здесь нужно другое слово. Тем временем хозяин дома сделал ещё одну попытку возвести леди Маклафлин на крыльцо, но Асгейр снова заступил ему дорогу. Вот ещё чего не хватало. И подал Алисии руку самостоятельно. Под ногтями у лорда Макмюррея он успел заметить траурную кайму, а пальцы были исколоты чем-то. Резцом? Пером? Чем наносят огамические символы?

Тогда лорд Макмюррей принялся взбираться назад на ступени, снова остановился у открытой двери и жестом пригласил гостей последовать за ним. Асгейр по лестнице поднялся, увлекая за собой Алису, но в двери входить не спешил. Кормак смотрел на него почти издевательски и чего-то ждал. Асгейр тоже чего-то ждал. Даже когда его магия молчала, он не собирался переступать порог чужого дома без приглашения. Особенно этого дома.

— Асгейр, — как-то мягко и даже по-отечески обратился к нему лорд Макмюррей, — бросьте вы. Ни к чему эти условности. Всё равно они больше... не имеют смысла.
Зря он это сказал. Злость Маклафлина стала вполне управляемой, но испариться бесследно — не испарилась. Асгейр улыбнулся. Осторожно снял руку Алисии со своего локтя. Даже пожал пальцы жены — Макмюррей наблюдал за всем этим с нескрываемым интересом. Улыбался так умилённо.

Кормак Макмюррей продолжил улыбаться даже тогда, когда Асгейр резко подался вперёд и ухватил старика за тощую шею, припёр к стене и вжал в дверной косяк.
— Действительно, — кивнул Асгейр, — зачем теперь все эти условности. Сломать шею ведь очень просто, лорд Макмюррей.
— Вы не обидите старика, лорд Маклафлин, — ответил хозяин дома. — Вы же не за этим сюда явились.

У Асгейра опять взбухла вена на виске. Он встряхнул «старика» ещё раз, но ничего этим не добился.
Повисла немая сцена.

Отредактировано Asgeir McLaughlin (21-05-2019 18:51:14)

Лорд Макмюррей взглянул на Алисию очень одобрительно. Так смотрит добрая мамочка на своё чадо, которое гордо пускает пузыри. Асгейр, который не отводил взгляда от лица старика, гадливо поморщился. Кормак Макмюррей напоминал ему какое-то ископаемое насекомое — из эпохи мастодонтов, когда стрекоза щеголяла пятиметровыми крыльями. Что-то такое с фасетчатыми глазами, липкими лапками и кожистыми крыльями.

— У вас замечательная супруга, лорд Маклафлин, — почтенно сообщил старик в старом свитере, когда Асгейр разжал пальцы. — Моё почтение, леди.
Макмюррей не стал растирать горло, кашлять или изображать из себя старческую немощь. Он стоял ровно там, где его поставили, опирался спиной на дверной косяк и с интересом разглядывал Асгейра. Как будто проводил сложный химический эксперимент — и жидкость в перегонной колбе наконец-то забурлила. Началась реакция.

Асгейр медленно опустил руку, накрыл пальцы Алисы на своём запястье второй ладонью. Он почти любил её сейчас — женщину, которая стояла с ним рядом и говорила правильные слова. Почти, потому что Асгейр ничего не чувствовал. Ничего, кроме глухих и гулких ударов сердца, отдающихся в висках. И липкого, ожидающего взгляда Кормака Макмюррея.
Эта пустота внутри него — пустота, которая раньше, всегда, всю его жизнь, была заполнена силой, как будто смотрела на него сейчас из морщин старика напротив. Асгейр опустил голову, выдохнул. Когда он спросил, голос звучал глухо:
— Где она?
— Кто? — Макмюррей вскинул седые брови в притворном изумлении. Добрая мамочка.
— Моя могила, — Асгейр выдавил из себя эти слова с усилием и добавил. — Или как это правильно называется?

В дверном проёме показалась женщина — ну, как женщина, старуха. Асгейр едва удержался, чтобы не сделать шаг назад. Женщина не была старой, но и женщиной она уже тоже не казалась. Это было какое-то бесполое существо, тощее, серое, с неожиданно яркими запавшими глазами. Волосы неопределённо русого цвета были коротко подстрижены, а огромная серая толстовка с капюшоном почти полностью скрывала её фигуру. Что это была именно она, было понятно только потому, что женщина стала рядом с Кормаком и трогательно положила голову ему на плечо.
«А ведь она моложе меня», — подумалось Асгейру, но глаз он не опустил и даже склонил голову, обозначив приветствие.
— Леди Макмюррей, — сказал Асгейр, прикладывая усилия, чтобы звучать утвердительно, а не вопросительно.

— Да, — мечтательно протянул лорд Кормак Макмюррей, — ты бы стал хорошим учеником. Но...
— Проходите, — вдруг ожила женщина. — Хватит стоять на ветру. Будьте нашими гостями сегодня, лорд и леди.

Проходить Асгейру хотелось сейчас меньше всего. Ему бы развернуться, спуститься по этим высоким ступеням парадного крыльца, завести машину и уехать так быстро, как только возможно.
Асгейр ещё раз наклонил голову, молчаливо благодаря за приглашение, и помог Алисии перебраться через высокий порог. Макмюррей вошёл последним и закрыл дверь. Внутри было светло и — на удивление — чисто.

Гостиная была сизой. Асгейр даже не знал, что бывает такой цвет на самом деле. И маленькой. Наверное, её планировали сделать уютной, но получилось не очень. Все предметы, неплохие и даже красивые сами по себе, вместе смотрелись чем-то гротескным.
Современный электрический камин был встроен в зев камина старинного, с массивным деревянным навершием. Дрова — чисто декоративные — лежали в чугунной подставке аккуратной горкой. Кочерга и мехи, видимо, выполняли роль музейных экспонатов.

Лорд и леди Макмюррей угнездились на пасторального вида софе с округлой спинкой и мягкими подлокотниками. Леди Макмюррей трогательно обняла подушку и забрала ноги на сиденье. Гостям было предложено занять кресла. Низкие, очень мягкие, в которых спинка и подлокотники образовывали единое целое. Асгейру вспомнились второсортные букмекерские конторы. Только там ещё была кожаная обивка.
Между софой и креслами лежал порядком вытертый ковёр с претензией на шёлковый. Торшер с тканевым абажуром, украшенным кистями. Небольшой кофейный столик на гнутых ножках. Какие-то акварели на стенах. Бледные полосатые обои.

Асгейр подвёл Алису к предложенному креслу, но садиться в стоящее рядом не стал. Стоять за спинкой этого недоразумения было неудобно, поэтому Маклафлин присел на подлокотник. Душа. Всё это слишком походило на иллюстрацию к Эдгару По.

Кормак Макмюррей вздохнул с преувеличенной тяжестью:
— Сказать по правде, я думал, что наша встреча не состоится, — старик покачал головой и переплёл исколотые пальцы в замок. — Явиться бессильным и привести с собой супругу... Лорд Маклафлин, вы дали фору рассказам о вас.
Макмюррей говорил устало. Так разговаривают с неразумными детьми — опять детьми — когда эти цветы жизни требуют очередную машинку, хотя им только что подарили железную дорогу. «Лорд» и «вы» как-то лишались своей цели высказать уважение и превращались в издёвку.
— Что же вы хотите теперь предпринять? Вызвать меня на поединок? Обратить время вспять? Отправиться... в загробный мир? Легенды об Орфее, конечно, прекрасны, но я никогда не слышал о ваших музыкальных талантах, — Макмюррей снова перевёл взгляд на Алису. — И даже если так, вы могли бы отыскать в себе остатки духа — и не тащить... за собой вашу семью.
«За собой» прозвучало как «в пропасть». Асгейр криво улыбнулся. Лорд Кормак Макмюррей был очень стар и очень умён: он так ловко выпустил воздух из гнева Маклафлина, что теперь было непонятно, зачем снова взялся за насос. Потому что Асгейр начинал злиться — опять. И это было хорошо.

Асгейр неторопливо снял перчатки и принялся расстёгивать пальто. Снял с шеи тонкий шарф и положил его поверх пальто на плечи. Убрал перчатки в карман. Развёл руками, показывая лорду Макмюррею открытые ладони. Улыбнулся.
— Вы победили, лорд Макмюррей, — сказал Асгейр и попал в точку. Этого супружеская чета не ожидала. Кормак даже замолчал, а его жена подалась вперёд. — И леди. Я восхищён вашей изобретательностью и преклоняюсь перед вашей мощью. Но осуждённому на казнь, кажется, положено последнее слово?

Асгейр подался вперёд и протянул леди Макмюррей руку без перчатки приглашающим жестом. Леди оглянулась на мужа, но не нашла в нём ни поддержки, ни осуждения. Кормак следил за происходящим без интереса и безучастно. То ли так хорошо скрывал эмоции, то ли и правда скучал.

Пустота, которая всегда была заполнена силой, кричала внутри Асгейра. Он не вспоминал сейчас мини-лекцию Алисы о мозге, но кажется, функция и правда была жизненно необходимой и компенсировать её было нечем.
Когда леди Макмюррей вложила свою костлявую ладонь в пальцы Асгейра, он легко сжал её. И потянулся к безумной леди тем, что раньше было магией. Как будто хотел наложить на неё заклинание или передать с этим заклинанием часть своей силы. Или вдохнуть волю в руны, чтобы магия обрела голос.

Леди Макмюррей начала кричать.

И снова. Сила шла не из него, сила шла сквозь него. Асгейр Маклафлин был непричастен к гибели леди Макмюррей — он это чувствовал. Чувство это отдавалось холодом в солнечном сплетении и тяжело наваливалось на грудь.
На какое-то мгновение Асгейру показалось, что он может управлять этим — тем, что занимало сейчас самую его суть. Показалось. И это краткое мгновение торжества сменилось... да нет, не ужасом. Безразличием. Апатией. Холод. Не тот холод, от которого больно — а тот, от которого цепенеют.

Он успел подхватить тело леди Макмюррей и даже закрыл ей глаза. Не торопясь, без лишней суеты. Распрямился. Смотрел на старика Макмюррея и Алису так же безучастно, как лорд Макмюррей наблюдал за гибелью своей жены. В сущности, всё это уже не имело значения. Но имело значение другое: что всё-таки произошло? Так что остановившийся, замерший, враз потускневший взгляд Маклафлина не означал готовности сдаться. Маклафлин думал. Прислушивался к себе.
Когда-то пиктам пришлось отражать набеги викингов, подумалось ему. Мысль была нелепой, но помогла Асгейру сосредоточиться. Лорд и леди — только они? — Макмюррей лишили его души, его магии. Кормак Макмюррей хотел быть убитым рукой Асгейра. И не расстроился гибели своей жены. Это как будто даже не было для него неожиданностью.

— Полагаю, нам следует выйти на задний двор, в ваш сад, — заговорил Асгейр, и Кормак повернулся к нему всем телом, как будто у старика отказала шея. — Вы бы не стали проводить такой ритуал под крышей. Вы же любите свой дом, лорд Макмюррей.
Гнетущее чувство опасности давило Асгейру на горло, невозможность управлять хоть чем-то отдавалась глухой болью в затылке, но держать себя в руках он всё ещё мог. В какой-то степени. Хотя и понимал, что вместо хода конём ему сейчас приходится спасать короля — даже не пешками, а просто переставлять фигуру на клетку влево.
— Нужно похоронить её, — начал Асгейр, но хозяин дома мягко оборвал его:
— Слишком рано, — улыбнулся лорд Макмюррей. — Не стоит торопить события. Лорд, леди.
Опять эта издевательская вежливость. Макмюррей сделал тот же приглашающий жест и первым вышел из двери сизой гостиной. Остановился в дверях, оглянулся на Алису. Прицокнул языком.

Асгейр предложил жене локоть, избегая касаться её рукой — надевать перчатки снова он не стал. Кормак вёл их по широкому коридору, обитому деревянными панелями. Прошёл в столовую, что располагалась на крытой террасе. Открыл высокие застеклённые двери, которые летом превращали комнату почти в беседку. И вышел на задний двор, пребывавший в таком же запустении, как и цветник перед входом.
Запустение здесь было иного толка: сорная трава, неряшливо разросшиеся кусты, разбитые плиты дорожки, каменная беседка с треснувшими колоннами. Вот как раз к беседке и шагал Кормак Макмюррей, ни разу не оглянувшись на своих гостей.

Плита действительно была. И выглядела неожиданно старой. Кусок обветренного камня в рост человека был покрыт вырезанными округлыми узорами, изображениями неузнаваемых животных и какими-то надписями на языке, которого Асгейр не знал. Только одна надпись была новой, сделанной сегодня ночью. Его имя, начинавшее формулу погребальной здравицы. Странной здравицы.
Асгейр наклонил голову, неосознанно копируя жест леди Макмюррей. Его величали воином, чей дух... нашёл себе приют? Асгейр был не уверен в значении фразы, но он был уверен в другом. Ему очень хотелось провести пальцами по вырезанным символам.

Камень как будто обладал собственной волей, гипнотизировал. Несомненно, все эти символы были омыты кровью — не только кровью быков или овец, но и человеческой тоже. Леди Макмюррей неспроста так куталась и искала поддержки у мужа: её крови на недавно высеченных символов хватило бы, чтобы утолить жажду после долгого бега.
— Мы ведь похожи с вами, лорд Маклафлин, — заметил старик, складывая руки на груди и прислоняясь к колонне. — Больше, чем вам кажется.
Асгейр ничего ему не ответил и сделал три шага вперёд, под крышу беседки. Сейчас он думал только об одном: сможет ли он умереть так, чтобы сломать план Макмюррея? Сможет ли призвать Гунгнир? Сможет ли...

Вырезанные в камне узоры как будто оживали перед глазами — спирали вращались, грубо сделанные глаза зверей смотрели. Пустота кричала. Асгейр решил, что терять ему уже нечего, и сделал ещё один шаг вперёд. Символы не вспыхнули, как руны, но что-то ощутимо произошло.
Кормака Макмюррея отбросило назад. Асгейр ощутил почти физически, как натянулась связующая нить их с Алисией магического брака. А потом известный ему мир исчез.

Зрение раздвоилось. Перед глазами всё ещё находилась старая могильная плита, испещрённая символами. Асгейр чувствовал кожей холодный воздух, слышал какие-то голоса — но уже не узнавал и не понимал. Картинка уходила на второй план, теряла резкость. Из-под неё, сквозь неё проступало нечто иное.
Вереск. Вересковая пустошь, окружённая со всех сторон морем. Впереди находился огромный замок о четырёх башнях — он уходил куда-то вверх огромной спиралью и будто бы обращался вокруг невидимой оси. Замок был столь огромен, что охватить его взглядом было невозможно. Каэр-Сиди, Вращающийся замок, включал в себя другие — замок твёрдости, замок веселья, стеклянный замок, замок богачей, замок на высоте Бога. Асгейр смотрел на это каменное чудовище, вечное узилище душ и вспоминал о котле Пвилла. Украшен он жемчужинами, не сварит пищи для слабого сердцем.
Асгейр стоял на пороге Аннуна, а до вращающегося замка были многие мили — и в то же время он был внутри. Что-то незримое, но осязаемое не давало сделать шага вперёд — Асгейр стремительно забывал, что именно. Но ещё что-то, что-то жизненно важное звало вперёд. Лорд Макмюррей не зря упомянул Орфея, но он выбрал не тот миф. Потому что внезапно Асгейр ощутил, как отозвалась пустота внутри — толкнула его в спину, и удерживающие узы стали путеводной нитью.
Ему хватило дюжины шагов сквозь вереск, чтобы оказаться на пороге замка. Ещё один толчок — чтобы пересечь мост. Ещё один — подняться по лестнице. Четвёртый — открыть огромные окованные двери. Через три шага от входа в последнее пристанище Асгейр увидел себя, своё отражение. Безоружный, бессильный и побеждённый. Он не так хотел умереть. Его место в Вальгалле. Пятый рывок — и нить, тянущаяся от входа вошла в солнечное сплетение, как багор. Потащила назад. Вот уж точно, love will keep us alive.

Ладони, лежащие на камне, начали кровоточить — слишком сильно в кожу врезались высеченные символы. «Хагалаз», — подумал Асгейр и наконец-то вдохнул. Открыл глаза. Снял с плиты правую руку — на камне остался кровавый отпечаток.
Руна богини Хель, вытащенная с изнанки этого мира, протаранила брешь в густом кружеве заклинаний лорда Макмюррея. Асгейр чувствовал этот взрыв — чувствовал кожей, и, пока действовала сила разрушения, нужно было успеть воспользоваться пробоиной.

Поверх неизвестных символов на полузабытом языке Асгейр начал чертить простые, геометрические линии рун. Огам требовал кропотливой проработки, множества маленьких штришков. Северная магия творилась быстро, размашисто, не отрывая руки. Асгейр начертил букву М, перечеркнул её вертикально посередине и добавил два наклонных штриха. Сжал зубы, выталкивая из себя горький запах вереска, полутьму мира без неба, цепенящий холод застывшего на пороге. Эваз и Эйваз. Асгейр звал Охоту — Кун Аннун, что ищут павших и павшие души.
Камень вздрогнул, трещина отколола верхушку. Кормак Макмюррей поднял с земли голову, что-то прохрипел и протянул руку к Алисии, чтобы схватить и её тоже. Рывком приподнял тело на локтях. Призрачная свора во главе с хохочущей старухой пронеслась сквозь его дом, сметая в хлам оставшуюся черепицу и изящную башенку, обдала лаем, походящим на гомон перелётных гусей.
Асгейр достроил руностав по бокам — буква М превратилась в незаконченный квадрат с крестом в середине. Турисаз, чтобы обуздать гончих. Псы окружили Макмюррея, отрезали его от леди Маклфалин. Последние две черты — Дагаз, чтобы закрыть пространство между мирами.

Камень задрожал, как при землетрясении. Призрачная стая с диким воем свилась в холодный вихрь и устремилась в центр руностава, увлекая за собой вопящего — не менее дико — лорда Макмюррея. Потемнело. На Асгейра снова пахнуло медвяной горечью, обдало холодом, а потом руны вспыхнули, как молния — и камень раскололся. Осыпал Асгейра крошевом, снёс кожу на лбу. Колонны беседки пошли трещинами — и он чуть успел отскочить, когда рухнула крыша.

Асгейр опустился на колени рядом с Алисой, приподнял её голову и начертил у неё на лбу лапку птицы-мутанта с четырьмя боковыми пальцами. Защита, очищение и прилив сил. Наклонился и поцеловал дорогу супругу в лоб, вдыхая в руностав магию.
Обрести потерянную силу заново было ещё более ценно, чем восстать из мёртвых.

Отредактировано Asgeir McLaughlin (26-05-2019 13:47:45)

— Боюсь, тут не ловит, — Асгейр улыбнулся. Не ухмыльнулся, а именно улыбнулся — устало так. Ещё раз приложился губами ко лбу Алисии и помог ей подняться. Сказать по правде, он бы сейчас совсем не отказался, чтобы кто-то помог ему. Подняться вот, например. Потому что в глазах потемнело, в носоглотке засел упрямый горько-медвяный запах вереска, и ему казалось, что он всё ещё слышит Макмюррея. И летит рядом с хохочущей старухой через стылое небо. Земля шаталась, голова гудела и грозила рассыпаться нафиг, но Асгейр стоически поддерживал вертикальное положение. Вот, даже руку Алисии подал, как всегда. Галантность превыше всего.

Он не повёл её назад через дом — то есть, через остатки дома. Поэтому возвращались к машине достаточно долго. Асгейр шёл медленно и молчал. Не потому, что у него не было слов — сказать как раз было очень много чего. Он не мог выбрать, с чего начать. Да и не хотелось как-то. После жутких стариков, путешествия в Аннун, почти-смерти, мощного выброса магии хотелось помолчать. И положить голову Алисе на колени — болела нещадно.

Бентли стоял у крыльца точно так, как ему и полагалось. Колонны, поддерживающие козырёк над крыльцом, упали по сторонам от машины. Асгейр вытащил из внутреннего кармана пальто ключи и передал их Алисе. Сам не особенно веря в то, что делает. Но вести машину он был вряд ли способен, это правда.
— Только сегодня, — сказал Маклафлин и открыл для супруги дверцу с водительской стороны. Солнце едва перевалило за полдень.

Вечером, когда стемнело, Асгейр решил, что нужно довести дело до конца. Он уже успел принять ванну, проспать пару часов и привести в порядок чёлку. Волосы были ещё влажными, когда он вошёл в гостиную. Рана на лбу перестала кровоточить, но вид у Маклафлина сделался прям почти как у героя боевика. В камине уютно потрескивали дрова.

— Я прошу тебя помочь мне, — начал Асгейр, и эти слова звучали у него как-то странно. Как будто он говорил впервые на новом языке. — Избавиться от этого. Сам я, понимаешь, не смогу.
Асгейр уселся на пол у ног Алисы и стащил с плеч полотенце. Продемонстрировал жене спину. Между лопаток «красовалась» достаточно свежая татуировка — кожа вокруг чернил была красноватой. Штришки и огамические символы. Символы уже не казались живыми и что-то значащими, но после недавних событий...

Пауза затягивалась. Асгейр понимал, что он нечасто просил жену о чём-то — вообще не просил, но...
Он завёл руку за спину и нашарил ладонь Алисии. На пальцах была какая-то влага. Плачет? Маклафлин вздохнул, но оборачиваться не стал. Ему почему-то сейчас казалось, что утешать драгоценную супругу — не самый лучший выбор. Да и вообще, как-то показывать, что он заметил. Поэтому Асгейр просто переплёл свои пальцы с пальцами Алисы — и пожал руку. Откинулся назад и уложил затылок на краешек её колена.

Он чувствовал только усталость — огромную, всепоглощающую усталость. Эта усталость сбивала спесь, заставляла просить и — странное дело — получать удовольствие от простых вещей. Которых Асгейр раньше не замечал. Сидеть вот так, например, было замечательно. И как-то по-новому.
Магия тоже ощущалась как-то по-новому. Как будто в ней появился... кто-то ещё.
Но Асгейр не обращал внимания на это странное ощущение сопричастности. Во-первых, он в него не верил. Во-вторых, всё можно было валить на откат. Кстати об откате.

— Знаешь, — задумчиво начал Асгейр, — я ведь никогда не верил, что попаду туда. Что что-то такое всё ещё существует.
Он говорил медленно — просто для того, чтобы что-то говорить. Рассказал Алисии про вересковую пустошь от моря до моря — странного моря, совсем без волн и без ветра. Про небо, которого не было, и про полусумрак, царивший над Аннуном. Про огромный замок и про то, как он добрался туда. Как увидел себя. И как вернулся. Как призвал гончих Одина — первый раз провернул такую штуку, даже не задумавшись, сработает ли. Асгейр думал, что старые боги куда-то ушли вместе со всей своей свитой — интересно, можно ли их отыскать? Ещё он рассказал, как рухнула крыша старого дома и как Дикая охота утащила Макмюррея в им же созданные врата.
— Мне кажется, я нескоро отмоюсь от пыли, — усмехнулся Асгейр под конец. И только тогда запрокинул голову и посмотрел на Алису вверх ногами.

Отредактировано Asgeir McLaughlin (27-05-2019 22:56:16)