Остаток утра, пока Андрей умиротворенно наблюдал за рассветом, Морган спокойно рассказывал о своих сомнениях по поводу принятия в семью новообращенного, что не в силах себя контролировать. Миролюбиво, безо всяких обвинений, мужчина лишь делился своими мыслями, вампир же рядом с ним будто бы никак не реагировал на разговор, присутствуя лишь физически. И только когда солнце показалось из-за макушек деревьев, прокрадываясь бесшумно сквозь совсем молодую весеннюю листву, Андрей отмер и не спеша повернул голову к магу, едва улыбнувшись ему. Причин для беспокойства, на самом-то деле, было едва ли. Юноша, что сейчас спит в комнате бессменного лидера вампирской семьи, не первый со стороны присоединился, не имея кровного, так сказать, родства с остальными. Андрей сомнений и волнений не разделял – каждый имеет право шанс, чтобы исправиться. Другой вопрос, сделает ли это тот, кого простили? И уже от этого следует плясать. Вампир был настроен крайне оптимистично. Он, конечно же, не доверял каждому встречному, но не изменял своей привычке верить во что-то хорошее в людях. Особенно если не знает их лично – Андрей предпочтет пообщаться с глазу на глаз и сам составить мнение, а не опираться на слухи или чужие домыслы. Натаниэлю это не очень нравилось, эта вот не статусная почти-наивность создателя, но рыцарь, с другой стороны, понимал, что она имеет границы здравомыслия. Андрей не глупый юнец, которым был, когда так беззаветно любил монстра, что держал его в своем доме и истязал.

В середине дня вампир несколько раз заглядывал в свои покои, проверяя сон Гилберта, хотя, разумеется, понимал, что это действо лишено всякого смысла – юношу ничто не потревожит, даже если вокруг особняка разверзнется пропасть в геенну огненную и из неё толпами начнут вышагивать легионы проклятых, сотрясая землю.

Андрей поправлял одеяло, как заботливый отец. На всякий случай переложил свои особенно ценные вещи, если вдруг юноше, по пробуждении, приспичит осмотреться – подростки любопытны, как еще помнилось самому вампиру. Он, по крайней мере, в юные годы был излишне любознателен. Есть такие вещи, слишком личные, которые показывать не хотелось бы никому. Рисунки Энцо, письма Соломона, нотные листы с незаконченными мелодиями. Черновики композиции «Сурок» — Андрей буквально силой (гипнозом) вынудил Бетховена выдать её за своё творчество. Всё это вампир переложил с видных мест.

Наступающие сумерки он так же встречал на балконе. С тех пор, как вампиры Найтшейдов получили амулеты от солнечного света, Андрей не пропустил ни одного заката и рассвета, если бодрствовал этим днем: наблюдал за ними пристально, с едва заметной улыбкой, словно пытался наверстать всё то, что упустил за предыдущие сотни лет, больше половины тысячелетия без солнца, теплого яркого солнца. Красно-золотых рассветных или закатных лучей.

Едва оно скрылось за горизонтом, Андрей вернулся в дом и отправился в свои покои, что находились в подвальных помещениях поместья, как и все прочие комнаты вампиров – подальше от света дня. Вопросы Гилберта, которыми тот осыпал Натаниэля, были слышны еще у лестницы благодаря сверхчуткому вампирскому слуху. Первенец Андрея, как и следовало бы полагать, не утруждал себя ответом, очевидно с излишней серьезностью относясь к заданию охранять нового члена семьи. И его создатель не удержался от легкой полуулыбки, когда с лестницы ступил на пол, босыми ногами шагая по прохладному каменному полу.

— Натан, дитя моё, — мягко позвал вампир, приближаясь прогулочным шагом к своему потомку, — не будь так суров, прояви дружелюбие – мальчик теперь один из нас, — тихо и спокойно добавил вампир, беззлобно коря Натаниэля. Тот неглубоко вдохнул и выдохнул, поворачивая голову к подходящему создателю.

— Я дружелюбен, мастер, — рыцарь пожимает плечами, — он весьма…болтлив, — что же, тактичностью Натаниэль не слишком блещет.

— Мне отрадно это слышать, — Андрей кивает, оказываясь совсем рядом и кладет руку на плечо Натаниэля, обходя его за спины и легко оглаживая, — я тоже, как ты помнишь, весьма охочив до разговоров, — выходя из-за спины вампира, Андрей внимательно смотрит на Гилберта, всё так же сохраняя на губах легкую полуулыбку, в которой явственно ощущается одобрение чужого любопытства, — возвратись в спальню, пока что мы будем здесь, — эта фраза обращена к Гилберту и вампир жестом подкрепляет её, взмахивая рукой в сторону комнаты; он не приказывает, но звучит властно, и одновременно мягко, а в звуке его голоса нет и намека на возможность оспорить решение, — Натан, — отворачиваясь от Гилберта, когда тот повинуется просьбе, Андрей поднимает голову к своему потомку, — ты не будешь так любезен принести нам немного крови?

Дитя в ответ кивает и разворачивается, чтобы оставить их наедине. Андрей же проходит в спальню и прикрывает за собой двери.

— Ты рано встаешь, — отмечает он, поворачиваясь к Гилберту, — большинство проспит еще час, — Андрей чуть наклоняет голову на бок, выражение его лица становится серьезным, но не лишается прежней мягкости, — добро пожаловать в дом колдовского рода Найтшейд. Моё имя – Андрей, — он делает шаг ближе к Гилберту, спокойно взирая на совсем молодого вампира перед собой, — мы не обращаем магов, не убиваем людей из жажды и часто охотимся вне Аркхема, — самые простые и элементарные правила их семьи, — надеюсь, тебя устроят эти порядки, юноша? — вампира вопросительно наклоняет голову и чуть приподнимает одну бровь, хотя в остальном стоит без единого движения, свободно опустив руки по бокам. Не дышит, не моргает. Совершенно сюрреалистичная картина, но привычная остальным членам семьи.

[indent] Гилберт кажется весьма бойким юношей. Он суетиться, словно не может найти себе места, не знает, куда деть всю ту энергию, которая плещется в нём через край. Андрей чуть хмурится, пытаясь вспомнить, каким сам был в этом возрасте, однако вспоминания отказываются всплывать в его голове. Обрывки фраз, размытые временем образы. Спокойное лицо Энцо – единственное, что четко рисуется в сознании, а все остальное – сплошные неясные очертания былого, лишь сдобренные сухими фактами о самом себе. Робкий. Неуверенный. Боязливый. Любопытный. Учтивый. Словно это о каком-то другом Андрее, далеком и неизвестном ему самому. Словно это было в какой-то другой жизни.

[indent] Может быть, так оно и есть.

[indent] И видеть всю эту энергию в Гилберте так приятно, даже несмотря на то, что та же энергия бьет ключом из молодых магов Найтшейдов. Они всё спешат жить, с озорным блеском в глазах приветствуя новый день и каждой своей неудаче огорчаясь так, будто бы она – самое большое несчастье. Но и радостные известия и победы воспринимая точно так же – как в последний раз. Как не грустно осознавать такое, но Андрей разучился такому максимализму и порой жалеет об этом. Жизнь становится крайне интересной и непостоянной, когда каждое событие встречаешь со всей своей внутренней отдачей, а не пожимаешь флегматично плечами, равнодушно взирая на происходящее сквозь призму прожитых лет.

[indent] Вампир делает шаг назад и прислоняется бедром к черному роялю, кладя одну руку на закрытый клавиатурный клапан, а вторую приподнимая и кончики пальцев прижимая к губам: смеется беззвучно, осторожно прикрывая улыбку, чтобы не смутить ненароком юношу перед собой. Гилберт так очаровательно-искренне улыбается и отвешивает слабый поклон, кивает, снова улыбается и пытается изобразить неуместный книксен, что это веселит Андрея, пусть даже совсем не тактично с его стороны смеяться сейчас. Но, впрочем, смех вампира беззлобный и не менее искренний. Скорее несколько умиленный – юноша, вероятно, пытается понять, как вообще себя вести и даже странно, что не спотыкается о попытки сказать «сэр», «месье» или «господин», как бывало с некоторыми им подобными. Монро говорил так и в тот же миг вопросительно смотрел в сторону Натаниэля, словно ища у того подсказки – как будет правильно вести разговор с Андреем? Как к нему обращаться? Но Натан (о, как это в его духе) молчал, а потом устроил игру «угадай возраст мастера в веках». Кажется, юного Гилберта ждет та же участь день на третий, когда Натаниэль попривыкнет и начнет подшучивать. Ну, что же, каждый развлекается по-своему, никто не вправе осудить. Андрея никто не упрекает за его искреннюю любовь к детям и игры с ними. Прятки? Не проблема. Чаепитие с куклами? Хорошо. Позволить маленькой Диане накрасить свои ногти вульгарным ярко-красным цветом, потому что она как раз в том возрасте, когда хочется утащить мамину косметику и разрисовать ей всё, что только можно? Yes, please.

[indent] — Твоя искренность очаровательна, — Андрей расплывается в широкой улыбке и мягко качает головой, отчего темные кудри у лба подпрыгивают, а после отходит от рояля и, аккуратно беря Гилберта за локоть, мягко ведет к постели, — мы пьем кровь людей, но делаем надрезы, а не кусаем. И овцы целы, и волки сыты, — ласковым голосом произносит Андрей, присаживаясь на край постели вместе с юношей, отпуская его локоть, — небольшие, но глубокие, порезы в области вен. Используя гипноз – человек в оцепенении не сопротивляется, отдается легко, — словно в подтверждение своих слов, Андрей смотрит в глаза юноши и вводит его в легкий транс, просто внушая не шевелиться, ничего сверхъестественного или серьезного, простая демонстрация возможностей их обоих, а не попытка показать собственную силу, — утром твоя жертва и не вспомнит, откуда у него рана на запястье или шее, — Андрей снимает то слабое оцепенение, которым окутал Гилберта мгновением назад, и переводит взгляд на дверь, слыша шаги Натаниэля, в то же время печально вздыхая – объяснять подобные вещи новорожденным своим детям в первую ночь их новой жизни было легче. Они были так юны перед всей этой вечностью и ничего не знали о самих себе. Гилберту же не одна неделя, но он словно и дня не был вампиром в действительности. Конечно, со временем бы юноша, вероятно, и сам дошел до того, что можно кусать не зубами, но какой ценой – сколь много жизней еще бы отнял прежде, чем сумел бы остановиться и подумать? И не потому, что он глуп или неразумен, а потому что такова человеческая природа.

[indent] Стук в дверь отвлекает от невеселых мыслей и Андрей быстро улыбается вошедшему Натаниэлю – в его руках поднос с парой стаканов, наполненных кровью.

[indent] — Донорская. Маги, работающие в госпитале, приносят, — Андрей берет с железного подноса стаканы и один протягивает Гилберту, — подойдет в качестве перекуса и затем, чтобы притупить жажду, но это не полноценная еда, — всё тем же мягким голосом поясняет он и делает небольшой глоток, после чего поворачивает голову к Натаниэлю и поднимает на него взгляд, касаясь его руки и оглаживая, — спасибо, дитя моё. Ты можешь идти, сегодня я поохочусь с Гилбертом, — Андрей говорит чуть извиняющимся тоном, но потомок кивает понятливо и снова оставляет их наедине.

[indent] — Где же твой создатель, Гилберт? — с долей тоски спрашивает вампир, снова делая глоток, облизывая губы и вновь оборачиваясь к юноше. — Как произошло твоё обращение? — добавляет Андрей, а чуть погодя выдыхает: Ты можешь не отвечать, если тебе тяжко говорить об этом. И в моей жизни есть вещи, которые я не желал бы произносить вслух, — но желал бы забыть, стереть из памяти, но всё произошедшее, словно назло, отказывалось стираться и забываться.