С огромным трудом Зигги мог припомнить хоть один день, в который сестра хотя бы просто не пререкалась с родителями. Пусть какая-нибудь мелочь, совсем ерунда, но всякий раз его было просто жизненно необходимо высказать своё дерзкое «фи». Сидя за столом и медленно пожёвывая свой утренний бутерброд, мальчишка уже даже перестал обращать внимание на гудящие почти над ухом перепалки. Они были совершенно в порядке вещей и иногда Зигги даже порывался отмечать кружочком в календаре те самые дни, когда в семье их царил абсолютный мир и покой, правда выдыхался уже после первой даты, потому что вторая могла наступить и через неделю, и через несколько месяцев. У Гертруды всегда был тяжёлый характер, и, наверное, сам Зигмунд являлся одним из тех немногих, которых девушка подпускала к себе максимально близко – они всё-таки одна семья.
Нет, безусловно, не так редко наступал черёд и для их собственных конфликтов, просто проходили они довольно безболезненно. Чтобы заставить Зигги прилюдно выказать своё неудовольствие, сломать его флегматическую маску, нужно было хорошенько постараться, а на то у Герты частенько не хватало желания. Отношения между братом и сестрой всегда наполнены эмоциями и проверкой друг друга на прочность, однако, в отличие от многих, им удалось установить ту связь, что даже с большим натягом можно было назвать «как кошка с собакой». Он просто игнорировал почти все её выходки и прожёвывал их очень долго, но про себя, а она очень быстро теряла интерес к продолжению конфликта – какой смысл спорить с голой стеной? Одним словом, уживались они довольно мирно.
Когда в очередной раз в их доме поднялся страшный крик, будто кого-то сею секунду режут и убивают, Зигги находился в своей комнате. Примерно через десять минут, когда ужасные звуки, доносящиеся снизу, всё не хотели утихать, он решил своими глазами взглянуть на разворачивающуюся трагедию и спустился в гостиную. Причину конфликта он понял совсем не сразу, да и то, только после того, как тихо спросил о ней у Илая – тот стоял как-то в стороне, не желая влезать в ссору между Бертольдом и дочерью. Последовав примеру родителя, Зигги так и остался стоять рядом с ним, молча наблюдая за разворачивающимися у него перед глазами баталиями. Когда Гертруда выскочила за дверь в комнате мгновенно стало мертвецки тихо, а напряжение уже можно было почувствовать самой кожей. Кинуться за дочерью вдогонку Илаю не позволил Бертольд – последний был совершенно уверен, что беглянка вернётся не позднее, чем через десять, ну двадцать минут. Куда такая маленькая девочка может пойти в такое позднее время суток?
Но она не вернулась. Ни через десять минут, ни через час, ни через несколько дней. Всё нарастающее беспокойство витало в доме со всё нарастающей силой, и совсем скоро Зигги стал становится частым свидетелем, так сказать, разговоров на повышенных тонах уже между папами. Этот обстоятельство мальчику нравилось ещё меньше, чем побег Герты, а потому в какой-то момент он вознамерился взять ситуацию в свои руки и решить этот конфликт так, как способен сделать это только он.
Друзей у Гертруды всегда было много, но вычислить того самого, к которому сестра могла обратиться за подобной помощью было совсем не сложно – он у неё был только один. За местом жительства Зигги обратился к Габи, ведь тот парнишка являлся их общим знакомым. Получив заветный адрес, парень намерился направиться по нему следующим же вечером, а пока у него было немного времени на то, чтобы морально подготовиться к разговору – и маленькому ребёнку понятно, что так просто Герта вернуться домой не согласится.
Он усиленно выжимает кнопку дверного замка, затем совсем не сразу, но всё-таки, ему открывает тот самый друг Гертруды. Ему не приходится даже объяснять, зачем он пришёл – они с ним уже знакомы, и вполне очевидно, что в данной ситуации Зигги заявился к нему для того, чтобы поговорить с сестрой.
- Я ведь даже ещё ничего не сказал, - говорит почти обиженно, не услышав от сестры даже банального приветствия. Ну чем он заслужил к себе такое отношение? Ведь всё-таки это не он с ней ругался.
По наставлению друга они проходят на маленькую кухоньку, где садятся за стол друг напротив друга, как делают это во многих фильмах во время действительно важных переговоров.
- Прежде чем кидаться своими «нет», хотя бы выслушай меня, - он пытается вести себя как те крутые чуваки с экрана, переплетает пальцы, положив руки на стол. – Я не папа, и с тобою не ругался. Ты вообще представляешь, что сейчас дома творится?
[lz]<b>Зигги Мур-Аккерман, 15.</b> Маг, неправильный ботаник, хороший мальчик[/lz][icon]http://s7.uploads.ru/h48jx.gif[/icon][nick]Sigmund Moore-Ackermann[/nick][status]blue[/status]

О чём он, собственно, думал, когда решил вот так вот заявиться к сестре и попытаться уговорить её вернуться? Герт упряма как тысяча баранов, переубедить её не то, что сложно, а по тяжести сравнимо с поднятием многотонного грузового поезда. Если она вбила что-то себе в голову, то будет стоять до победного конца, пусть даже в конечном итоге даже осознает всю несостоятельность собственной точки зрения. Но Зигги не был бы Зигги, если бы шёл напролом и пытался прямо переубедить в чём-то сестру. Он мог неделями капать ей на мозги, рано или поздно, но всё-таки добиваясь необходимого результата. Ведь как известно, вода камень точит, а в данном случае запаса его терпения обычно всегда хватало, чтобы проделать дыру в таком принципиальном булыжнике.
- Ты же понимаешь, что он не придёт, - сам Зигги был в том почте уверен, учитывая, что Бертольд всегда был точно таким же упёртым бараном. – И что, ты так и останешься жить здесь, пока ты наконец всем не надоешь и тебя не выгонят на улицу?
Собственно, о том, что Бертольд не собирается идти на мировую и уж тем более приходить сюда, Зигги раз за разом узнавал из его же уст. Собственно, это и было основной идеей всех отцовских разговоров, в которых Илай раз за разом уговаривал мужа всё-таки помириться с дочерью, а Бертольд с полной уверенностью заявлял, что та сама совсем скоро одумается и вернётся домой. Что время, проходили дни, но ситуация никак не менялась. Все они стали куда более нервными, чем обычно, но Бертольд стоял на своём и ничего даже и слышать не хотел о том, чтобы делать первый шаг к примирению. Сам Зигги в их разговоры пытался не влезать, оставаясь разве что вольным слушателем, а ещё лучше – просто уходил в другую комнату с мыслью о том, что его окружают одни идиоты. Совершенно несговорчивые идиоты, что вместо того, чтобы срубить конфликт на корню, раздувают его до настоящей трагедии, а потом сами же и мучаются.
Что касается конфликтом, то их Зигмунд никогда не любил, всегда стараясь закончить разговор прежде, чем найдутся причины друг с другом не согласиться. Спорить он не любил, а если признаться, то даже и не умел. Ему всегда гораздо проще удавалось сидя с каменным лицом игнорировать любые нападки собеседника, чем вступать с ним в словесную перепалку. Ему не хватало колкости языка и умения точно подобрать максимально обидную фразу и столь же максимально ёмкой форме. И дело совсем не в бедности лексикона и неумении выражать свои мысли ясно, просто делать это вслух у него не очень хорошо получалось. Что тут сказать, к сегодняшнему разговору он готовился целые сутки, чуть ли не заучивая собственные ответы, примерно составив список высказываний, которыми могла в него кинуться Герт.
А ведь она прекрасно знает, что он терпеть не может запах табака. В их доме регулярно курил только Бертольд, и то для того всякий раз обязательно выходил на улицу, дабы не заражать едким запахом ни мебель, ни само помещение. Этот специфический запах Зигги мог учуять буквально от просто постоявшего рядом с курильщиком человеком, после чего ещё несколько часов ходил с этим жутким привкусом на языке. От запаха некоторых сигарет его так и вовсе начинало тошнить, и тогда он с лицом подбитого лебедя отправлялся к себе в комнату или какое-нибудь другое обособленное место – умирать в гордом одиночестве.
Кстати, когда Гертруду впервые застукали с сигаретой, в доме разгорелся скандал не хуже нынешнего, правда теперь нападающей стороной был не Бертольд, а Илай. Упрёки и угрозы полетели во все возможные стороны, Бертольду тогда досталось ничуть не меньше, чем Герт. После фразы из разряда «может ли хоть один мой ребёнок воздержаться от этой пагубной привычки», сказанной в куда менее нейтральной форме, Зигги самодовольно удалился из комнаты.
- Ну вот, он звонил, а я пришёл, - пытается говорить рассудительно, облокачиваясь на спинку стула, в попытке отстраниться от противного дыма. – Просто скажи, тебе самой-то это ещё не надоело? Ты уже и так всем и всё доказала. Потом обязательно станет только хуже, момент будет упущен, ты об этом не думала?
А вот он усиленно думал, особенно, когда подбирал все возможны аргументы, что пригодятся ему для возвращения сестры домой.

[lz]<b>Зигги Мур-Аккерман, 15.</b> Маг, неправильный ботаник, хороший мальчик[/lz][icon]http://s7.uploads.ru/h48jx.gif[/icon][nick]Sigmund Moore-Ackermann[/nick][status]blue[/status]

По-хорошему после этих её слов нужно было встать и выйти из этого дома, громко хлопнув дверью. Гертруде всегда всё удавалось с первого раза, она всегда была в центре внимания, всегда была лучшей, не прикладывая для того должного количества усилий. Ей не требовалось делать что-то особенное, чтобы выделяться из толпы, ей всегда было достаточно просто быть самой собой. И не сказать, чтобы Зигги сильно завидовал сестре по данному поводу, его вполне устраивало собственное место неприметного зубрилы, однако здесь речь шла скорее о завести, ревности с противоположной стороны. Раз за разом Герт не уставала якобы вскользь упоминать о том, что её брата родители любят больше, чем её, что в действительности, конечно же, правдой не являлось. Просто они всегда находились в разных положениях.
О дислексии в их семье говорить было как-то не принято, а о её наличие у одного из домочадцев знал самый мизерный круг людей – они четверо и, быть может, ещё Лета. О том, что Зигги придётся жить с данным недугом стало понятно довольно рано, и папы в своё время и по мере своих личных возможностей приложили все силы, дабы помочь ему максимально адаптироваться к жизни, где чтение играет внушительную роль. И самое обидное в данной ситуации заключалось в том, что книги Зигги очень даже нравились – чтение на ночь ещё никто не отменял. Именно поэтому он с усиленным рвением каждый раз заставлял себя садиться за книгу или выполнять домашнее задание. Обучение давалось ему с трудом, но прирождённый интерес к окружающему миру не позволял сидеть на месте. Больших усилий ему стоило не попасть в список худших учеников класса и закрепиться в статусе твёрдого середнячка, а Гертруда всё никак не унималась, выискивая в его положении какие-то преимущества.
- Буду.
И всё-таки он не станет на неё злиться. К её нападкам он уже давно привык, да и пришёл сюда совсем не для этого. Герт могла быть ещё той занозой в заднице, но он любил её такой, какая она есть, со всеми её преимуществами и недостатками. О том, что они друг другу ни на каплю крови не родные, Зигги никогда даже и не задумывался. Даже тогда, когда его тыкали в этом носом злые дети или взрослые, когда сам достаточно подрос, чтобы осознавать некоторые составляющие человеческой жизни. Для него она всегда была самым родным человеком, пусть о том, быть может, и не догадывалась. Он любил её, наверное, даже чуточку сильнее чем любого из пап, в глубине души всегда равнялся и хотел быть на неё похожим. Пусть разница в возрасте их была совершенно несущественной, однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы в собственных глазах хорошенько разделиться на понятия «старшая» и «младший». Зигги всегда точно знал, что в любой ситуации может положиться на свою любимую сестрёнку, будь той хоть пять, хоть семнадцать лет. Он никогда ей об этом не расскажет и всякий раз станет выслушивать её критику с типичным для себя непроницаемым лицом. И он будет пить её дурацкий чай, просто чтобы посидеть здесь подольше. Просто, чтобы всё-таки уговорить её вернуться домой.
- Я не на их стороне, - говорит без лишних раздумий. – Если хочешь, я вообще ни на чьей стороне. На своей собственной.
В любом семейном конфликте он всегда принимал сторону нейтралитета, и сейчас не намерен был менять свои собственные правила. Пусть считает, что он ждёт её возращения для успокоения собственной совести или ради воцарения спокойствия в их общем доме. О том, что он совершенно не привык расставаться с сестрой надолго и даже немного скучает, ей также знать, наверное, не обязательно.
- И с чего ты взяла, что тебя мне не жалко? Тоже жалко. Сидишь тут, как в заточении, даже без собственной зубной щётки. Спишь на чужой кровати – как мне тебя не жалеть? Разве твоя гордость стоит таких мучений? Придёшь домой – папа обязательно перед тобой извинится, я в этом уверен. Вы помиритесь и всё снова станет как прежде, ну, - он отводит взгляд, после чего совсем тихо, скорее себе под нос, добавляет, - да и я уже по тебе соскучился.
[lz]<b>Зигги Мур-Аккерман, 15.</b> Маг, неправильный ботаник, хороший мальчик[/lz][icon]http://s7.uploads.ru/h48jx.gif[/icon][nick]Sigmund Moore-Ackermann[/nick][status]blue[/status]

Отредактировано Elias Moore (07-05-2019 21:49:58)

- Чёрный, - когда сестра ставит перед ним кружку, Зигги с невозмутимым видом добавляет, - а сахар?
Да, они находятся в чужом доме и сама Герт здесь как минимум не хозяйка, но это вовсе не значит, что её дорогой брат неожиданно решил начать пить чай без сахара. Совсем напротив, очутись он даже на необитаемом острове с пачкой чая в руках, даже не стал бы ту распаковывать при неимении сладкого яда. А какой в этом смысл, если эту горькую гадость всё равно выпить не получится? Зигмунд готов был схлестнуться в вечном споре со всеми людьми мира, если бы его попросили доказать, почему пить чай с сахаром тоже правильно и что этот чай не менее полноценен, чем чай без него. Маленький и упрямый, он не поддавался на чужие провокации отучить его от этой пагубной привычки, всегда с самым непринуждённым выражением лица требуя подсластить себе напиток.
На пальцах одной руки Зигги мог бы сосчитать все те ситуации, когда Бертольд позволял себе такую слабость, как начать нервничать. Вообще, вслушиваясь в родительские истории, что обычно звучали лишь урывками, не позволяя создать совсем уж полную картину происходящего, Зигмунд никак не мог избавиться от некоторого скептицизма. Когда изо дня в день перед твоими глазами разворачивается только одна история, становится очень сложно поверить, что когда-то всё могло быть совершенно иначе. Да, в их семье никогда не было всё идеально гладко, все они периодически ругались между собой, но чтобы жить порознь целую кучу лет и даже не пытаться как-то это исправить – разве такое вообще возможно? Разве есть в этом хоть какой-то смысл. Смотря на своих родителей сейчас, Зигги искренне сомневается в правдивости всей этой душещипательной истории, хотя бы просто потому, что даже не может себе представить, чтобы его папы не были вместе. Он видит опровержение красивой семейной байке каждый день, во время совместных обедов и ужинов, поездок куда-либо. С большим трудом Зигмунд может себе представить, как Бертольд начинает нервничать из-за того, что Илай решил-таки жениться – всё это просто не укладывается в его голове.
Если бы мальчика попросили описать отца одним единственным словом – это обязательно было бы «айсберг». Огромная холодная глыба, что не удосуживается сняться с места, но ей ничто не мешает таранить всякие Титаники. Папа даже злился всегда как-то по-особенному – вроде рвёт и мечет, но в то же время совершенно спокоен, будто агрессия – его первичное состояние. Самому Зигги с папой всегда было тяжело, даже несмотря на то, что вступать в прямые конфликты с ним ему почти и не приходилось. Они были слишком разные, и порой парень даже тихо радовался тому, что вся родительская опека досталась Герт, как старшей, и сейчас ему не приходится набегивать километры каждое утро – всё это как-то не для него.
Именно поэтому он был так обеспокоен сложившейся ситуацией. Папа глыба, папа скала, папа никогда не нервничает. Но тут случилось что-то совсем уж невероятное.
- Я его таким ещё не видел.
Бертольд всегда говорит прямо, делает тут же, не откладывая на потом. Он человек действия, а не пространных размышлений, а потому видеть отца в одиночестве, сидящем при выключенном телевизоре как минимум странно. Детская растерянность, что ещё могла проскальзывать у Илая, Бертольду никогда не была свойственна, а потому лишь разжигала опасения Зигги о том, что его отец действительно сильно переживает. Совсем замкнутый и совершенно молчаливый – это вызывало неприятные ощущения на первый день, на второй, но на третий стало уже немножечко страшно. Пару раз мальчик видел, как Илай пытается уговорить мужа пойти с дочерью на контакт, но тот лишь отмалчивался, на чём их диалог довольно быстро прекращался. Зигмунд никак не мог поверить, что причина такой странной перемены кроется в обычной ссоре, но факт оставался фактом, а значит он должен был что-то с этим сделать.
- Я даже не знаю, как тебе это описать, - он замялся. – Понимаешь, он переживает. Ты вообще можешь себе это представить?

[lz]<b>Зигги Мур-Аккерман, 15.</b> Маг, неправильный ботаник, хороший мальчик[/lz][icon]http://s7.uploads.ru/h48jx.gif[/icon][nick]Sigmund Moore-Ackermann[/nick][status]blue[/status]

Она не отвечает ему прямо, а будто бы замалчивает столь неприятную для них обоих тему. Ведь это же так дико, наблюдать за тем, как ломаются люди, которым ломаться в принципе не свойственно. Особенно, когда этим кем-то являются твои родители. В том, что Гертруда ощущает всё это также как он сам, Зигги не сомневается ни на секунду. Кто ещё в этом огромном мире способен столь хорошо его понять, если же не родная сестра? Герта может сколько угодно кочевряжиться и искать отличия между ними, да вот только в этом нет никакой необходимости и смысла. Да разные, но выросшие в совершенно равных условиях, они так или иначе вынуждены понимать друг друга без лишних слов, и от этого теперь никак не избавиться. У них у обоих есть кровные братья и сёстры, и всё же достигнуть такой же связи с ними у них всё равно никак не получится, даже попытайся они это сделать. Потому всегда есть что-то помимо крови, о чём вслух даже не требуется говорить.
Гертруда всегда на шаг впереди него. Гертруда старше его всего на пару лет, но разница, порой кажется, колоссальная. Сестра способна вот так вот взять и выскочить из дома в том, что на ней надето только ради того, чтобы доказать собственную точку зрения. Она обязательно найдёт, где переночевать, в то время как Зигмунд тысячу раз подумает о том, как неуютно ему будет спать в чужой постели, реши он всё-таки повторить её подвиг. Он может тысячу раз храбриться и всем своим отрешённым видом доказывать всему миру и родным в частности собственную взрослость, но дойди дело до принятия действительно радикальных решений обязательно начнёт озираться по сторонам в поисках того, кто поможет ему это сделать. И в такие моменты очень важно иметь поблизости кого-то вроде Гертруды, что обязательно примет весь удар на себя и поможет в любой, самой трудной ситуации. А он обязательно прикроет сестринскую спину.
Зигги недовольно закатывает глаза – как в приличном доме вообще может не быть сахара? А хуже его отсутствие может быть бессмысленный перевод драгоценного чая, что теперь будет вынужден стать безвозвратно вылитым в раковину, ибо несладким он пить его уж точно не собирается. И если говорить уж до конца прямо, то этот чай он теперь уж совсем никак пить не станет, а всё потому, что рассчитывает больше сюда не возвращаться.
- Думаю, моих сбережений хотя бы на одну пачку точно должно хватить, - по правде говоря, денег у него в карманах не имеется вовсе, максимум на проезд, но это сейчас не имеет абсолютно никакого значения.
Он встаёт из-за стола без капли жалости к несчастной кружке, что обречена охладеть раньше, чем жидкость из неё всё-таки выпьют. Сейчас гораздо важнее то, что Гертруда сама предложила ему уйти отсюда, пусть пойти в магазин – это совсем не имеет никакого значения.  Зигги прекрасно знает, что это лишь только предлог, что гордость не позволяет сестре просто взять и согласиться пойти домой. Что они не станут обсуждать этот вопрос, а просто сядут на нужный автобус и сделают вид, что ничего, собственно, и не случилось. Они поедут домой, где всегда найдутся и сахар, и собственная зубная щётка, а ещё ворох мелких ежедневных проблем, что возникают на пустом месте, но от них совершенно некуда деться. Но всё это определённо стоит того, чтобы иметь то самое место, куда можно раз за разом возвращаться. Где тебя обязательно кто-нибудь ждёт.

[lz]<b>Зигги Мур-Аккерман, 15.</b> Маг, неправильный ботаник, хороший мальчик[/lz][icon]http://s7.uploads.ru/h48jx.gif[/icon][nick]Sigmund Moore-Ackermann[/nick][status]blue[/status]