[icon]http://66.media.tumblr.com/196b07abaeba83350f7ad6d60c696be7/tumblr_n6buvuz1pi1siopf5o3_r1_250.gif[/icon]
Вывалившись из портала прямиком в руки Андрею, Энди привычно и безотчётно прижимается щекой к его плечу и смотрит, как с её чумазых сапог на деревянный пол домашней гостиной с мерзким звуком капает мутная вода. Она кривит губы, рассеянно кивая, пока поочерёдно обнимает всех имеющихся родственников, в шумных выдохах – попытка изобразить хоть какие-то осмысленные слова, по странности совсем не идущие в голову, и это совсем на неё не похоже. Энди ревела, как девочка, узнав о гибели Кэролайн Калверт, утирала уже вполне взрослые слёзы на похоронах деда пять лет назад, до хрипоты смеялась на свадьбах и днях рождения, ругалась словно в бразильском мыле, не скупясь на слова и роняя со сжатых кулаков злые искры – и никогда, никогда не молчала. Смерть мамы, внезапная и какая-то почти нелепая, оставляет её в полном вакууме чувств, словно их никогда и не было.
В течение следующих дней слова находятся, но собственная голова кажется всё такой же пустой и Энди забивает её тысячей важных до бесполезности дел. Она по десять раз подходит к каждому, циркулируя между членами семьи с предложениями помощи, бесконечными вопросами и пахнущим её заморскими специями печеньем. Кель жуёт, обсыпая крошками клавиши рояля, украдкой пару штук утаскивает Энтони, вкладывая между страниц очередного пухлого тома, оставшиеся лопают близнецы. Раньше они воротили носы от её кулинарных художеств и происходящее кажется ей странным актом поддержки, закреплённым негласным договором, о котором в дом знают все, кроме неё. Энди не задаёт вопросов – по таким же маленьким молчаливым соглашениям никто не выговаривает Микеле за окурки в цветочных горшках, а Ноэлю – за бессонные ночи и натянутые на лицо резиновые эмоции. Папа хуже всех – в своём отрицании он по-куничьи изворотлив и скользок, как кусок мыла в бане. Кого старый хитрец пытается обмануть в этом доме неясно, но его фальшиво-отрешённое спокойствие в каждом из Найтшейдов порождает тревогу. Она видит, как что-то втолковывает отцу Элли, с присущей ей тактичностью гидравлического пресса, как преувеличенно расслаблен стоящий за его плечом Андрей, как Ренат прячет за привычной ободряющей полуулыбкой настороженный взгляд. Разговаривать с отцом всё равно, что тонуть в вязком, приторном киселе. Ноэль и до этого легко обыгрывал любого из них по части переговоров – манипулятор херов, злится Энтони, в очередной раз попавшись на удочку племянника – а нынче стал совершенно невыносим.
Энди совсем не замечает, что копирует отцовское поведение чуть ли не до последнего слова.

В ночь перед похоронами в доме едва ли спит хоть кто-то. Она и сама бродит по коридорам в поисках неизвестно чего, пока Энтони не манит её ладонью через мансардное окно, попутно напугав до чёртиков, и не вынимает на мокрую, с остатками снега, крышу. Молча, как большинство из того, что делает. У него в руках сигареты, по небезосновательному подозрению набитые чёрт знает чем из его личных запасов, но Энди всё равно берёт – она не брезговала сомнительной травой в уругвайском захолустье, после которой ещё три дня чувствовала себя отработанной половой тряпкой, и у прекрасно разбирающегося в зельях деда не станет тем более. Она поджигает сигареты пальцами – обычно податливый и яркий огонь в холодном ночном ветру кажется едва живым – и смотрит, как за деревьями на другой стороне озера гаснут окна дома на перекрёстке.
Джинсы мгновенно промокают насквозь, тяжёлый весенний снег лезет в ботинки и манжеты, мерзлявую Энди потряхивает от холода даже в накинутой на двоих тёплой куртке, но уходить не спешит – отсюда даже через свистящий в уши ветер чувствуется весь дом. Она слышит, как Кель четвёртый час подряд на грани осязания играет на рояле в гостиной, в отблесках отбрасываемого на землю света угадывается тень стоящего за его спиной Андрея. Из открытого окна Элейны, двадцатью сантиметрами ниже их болтающихся ног, блестит голубым и белым – сестра работает без перерывов на еду и сон, привычно выстукивая по клавишам со скоростью пятьсот знаков в минуту. С балкона слева высовывается Ренат и грозит им кулаком после того, как в его любимый фикус приземляется пятый или шестой окурок. Энди виновато пожимает плечами и все последующие сжигает в ладони дотла, сдувая пепел на снежный наст. Они сидят так до самого рассвета, пока не исчезает из виду тёплый свет Бетельгейзе и утром её глаза такие красные, словно она наконец нашла в себе силы заплакать. Энтони помогает ей спуститься через окно своей комнаты и грозится, что если она и сегодня не ляжет спать, то он подмешает в кофе такое снотворное зелье, что она проснётся только к следующему Йолю. – И твоему папаше тоже, – добавляет он и отправляется вниз на запах бадьяна и корицы.
– Тони, что было в сигаретах? – громко спрашивает она вдогонку, стараясь вплести в хриплый от долгого молчания голос толику живого интереса. Судя по отсутствию какого-либо ответа, выходит у неё не слишком убедительно.

Церемония проходит со странным чувством обыденности, будто чай с пирогами по воскресеньям, жизнь вокруг не сходит с рельсов от их семейного горя – Энди прячет глаза от слепящего снега за тёмными очками и крепко держит младшего брата за руку до самого дома. Ей предстоит чёртова туча ужасных разговоров со всеми, кто пришёл выразить свои соболезнования, а вынести это в одиночку она не в силах. Она даже не ссорится с Элли, несмотря на то, что из сестринских указаний, как следует жить, давно можно составить отлично вписывающийся в гостиную двенадцатитомник. Энди говорит – да, дорогая, ты права. Кажется, она никогда раньше не говорила сестре подобного ни в каком контексте – они спорили даже о том, как правильно есть бутерброд – но сейчас Элли важно быть правой как никогда раньше и ни к чему ей в этом отказывать. Элли щурит глаза и смотрит с подозрением, будто над ней привычно издеваются. Энди её не разубеждает, но соглашается ещё несколько раз, для верности. Так, будто слышала, о чём именно её спрашивают.
Энди так терпелива, выдержана и вежлива, что даже Андрей смотрит на неё с заметной укоризной. Она стоит рядом с отцом, выслушивая бесконечный поток сожалений окружающих, стараясь не морщиться от неприятных мягких интонаций, которыми он щедро одаривает всех присутствующих, пока её не сменяет Ренат. Дядя вежливо, но настойчиво оттирает её плечом и взглядом отправляет подальше от желающих пообщаться. Энди кивает, благодарно касаясь его руки и выходит, стараясь не задерживать взгляд на ком-нибудь из присутствующих.  Нечаянно толкает кого-то плечом в дверном проёме, бормочет сухие извинения и скрывается за углом дома – здесь голоса тише, а ещё заснеженный лес совсем близко.

Отредактировано Adriana Nightshade (10-05-2019 14:21:11)