Пропадая в тех помещениях отеля, о которых ни посетители, ни персонал не догадываются, я высчитывал, сколько часов от него нет вестей. Тревога за него и желание быть в курсе всех его передвижений отвлекала меня от дел, и я становился крайне неприятной личностью.
Струи воды мешаются с кровью, окрашиваясь в алый и разбиваясь о кафельный пол душевой мелкими каплями, оставляя красные подтеки на стеклянных стенках.  Я смываю с себя остатки не очень аккуратного обеда – результат последних напряженных дней.
Кэмерон, я просил следовать только одному правилу – отчитываться мне о том, где ты находишься. Господь, который молчит мне на ухо последние 170 лет, свидетель – я посажу тебя под замок  в моем номере. 
С той встречи в мастерской нам не удавалось провести вместе больше пары минут  и все после лекций или в коридорах колледжа – я был занят, а он, кажется, не хотел навязываться. Злодейская улыбка трогает мои губы, когда я вспоминаю синяк, что оставил ему. Его фотографии, носящие каждый раз все более расслабленный, если не сказать откровенный,  характер очень красноречиво описывали его симпатию ко мне. Я был доволен и всегда поощрял его, как мне казалось, хотя флирт и выражение симпатии с возрастом начинали атрофироваться и, возможно, этого было недостаточно. Я бы забрал его – подгадал, когда он войдет в норму между фазами и взял бы его целиком. Но Август был поглощен своим мальчишкой, а значит, дел у меня прибавилось изрядно.
Мне нужны были его отчеты, чтобы я знал, что он не страдает дурью. Чтобы знать, что с ним все нормально и его состояние не довело его до чего-то, что я не одобрил бы. Чтобы я всегда мог его найти. И, в конце концов, чтобы не отвлекаться на мысли о нем в течение дня – обязанности и суета отнимали все время.  Но чего ждать от маленького человеческого мальчика? Опять пропал. Честное слово, это уже даже не забавно. Одно простое правило, но он и его не может выполнить. 
Полотенце впитывает лишнюю влагу с кожи и волос, пока я задумчиво оглядываю свое отражение в зеркале.  Я успел к нему прикипеть, и тем неприятнее была его безответственность.  Без труда вспомнив, что сегодня его смена в кофейне заканчивается через полчаса, принимаю решение отложить часть дел на некоторое время, чтобы выразить свое недовольство Кэмерону лично.
Его кофейня находится недалеко от отеля и в целом, туда можно добраться пешком, но решаю воспользоваться услугой штатного водителя. В машину я сажусь с еще влажными волосами, которые приглаживаю пальцами и сетую, что приходится носить ненужное вампирскому организму пальто, чтобы не выделяться из толпы борющихся с осенней прохладой горожан.
У него есть еще 10 минут, чтобы написать.
Конечно, этого не происходит. Я даже вздыхаю, качая головой – у водителя брови ползут наверх. Он никогда не видел меня таким эмоциональным. У его работы как всегда много людей. Рядом остановка, небольшой сквер – коммерчески удачное место. Открыв дверь, ступаю на мостовую, предлагаю водителю припарковаться неподалеку – у меня не очень много времени.
Руки в карманы пальто, но перед этим проследить стрелки наручных часов и узнать, что я как раз вовремя. Но его и тут приходиться ждать – проходят минуты, прежде чем привычно растрепанные кудри мелькают у входа в кофейню и направляются к остановке, совершенно не замечая стоящего в некотором отдалении меня.
Очаровательно.
Я разглядываю его, упирая на мгновение кончик языка в угол губ. Хорошо, что я поел перед выходом. Хотя для полного спокойствия нужно было утолить еще одну потребность, прежде чем ехать к нему.
- Мистер Фонтейн. – несмотря на то, что нас разделяет приличное расстояние и в воздухе разлит шум улицы, я говорю приглушенно, зная, что он услышит.  Я вздергиваю подбородок и хмурюсь.

Вопреки моему мнению о то, что он не настолько зациклен на себе, ему было глубоко наплевать на мою просьбу и на свое обещание, какое он дал и не сдержал. Чему я так удивляюсь – непонятно, ведь он был совершенно обычным человеком. И абсолютно все в нем об этом говорило – его поведение, его переживания, весь его вид – все было привычно глазу. Такие люди наполняют каждую эпоху и я решил именно сейчас выделить его из всех остальных.
Я стоял посреди улицы, на которой люди сновали в разные стороны – такие же, как он, смотрел на сигарету в его руке, которую курил ветер и чувствовал себя даже несколько глупо. Пожалуй, хорошо, что иногда такие эмоции все-таки рождаются во мне, но прямо сейчас я бы с удовольствием обошелся без них.
Снова оглядеть его лицо, прищуриваясь – может он нашел способ врать так, чтобы я этого не замечал? Может он врет и прекрасно понимает, почему я здесь? Но долгие несколько минут заставляют лицо принять свое привычное холодное и суровое выражение, а голос сделать сухим и монотонным, как повторяющийся звук точильного камня о металл.
- У меня к вам была лишь одна просьба, мистер Фонтейн – отписываться о том, где вы находитесь. Это слишком тяжело для вас? - на языке современности стоило спросить "не охуел ли ты?", но я привык общаться по-другому. Наверное, зря, может быть этого его встряхнуло.
Вот он я - без малого двухсотлетний вампир, переживший многое, наблюдавший как гаснут эпохи и их лидеры, погубивший многих виновных и невинных, стою, строго глядя на мальчика, за которым решил приглядывать и натыкаюсь на совершенное непринятие моей заботы? Не заботы в полном смысле, но я ценил своё время и свои силы, чтобы позволять даже ему обходиться с этим пренебрежительно. Эта мысль так остро резанула сознание, что лицо скривилось в презрении. Недостойное поведение. Мой отец, от которого сейчас вряд ли остались даже кости, пусть и не был значимой фигурой в моей жизни, но эти его слова всегда отрезвляли. Всегда всплывали в голове, произносимые уже моим внутренним голосом. Недостойное поведение, Микаэль. И ко всему прочему, я тратил на него даже не свое свободное время – а время клана, которому служу.
Глупец Микаэль. На старость лет захотелось почудить?
Пальцы в карманах складываются в кулак.
- Написать "я задерживаюсь на работе" занимает всего десять секунд. Десять секунд потратить, чтобы я был спокоен это слишком много? Усилием заставляю себя выдерживать ровный тон, но чувствую, как вокруг меня воздух сгущается и тяжелеет, становится осязаемым. - У вас так много дел, Кэмерон?
Представляю, как обхватываю его шею до хруста, и та ломается, безвольно поникнув на бок. За всплеском приходит холод – привычный холод и беззвучие тишины там, где у всех людей находится сердце, напоминая, что время, как ладонь капли крови и пота с лица, сотрет все.

Стоит отметить, что выглядит он лучше. Лицо уже не такое осунувшееся, хоть на нем и читается усталость. Цвет кожи выровнялся, и синяки под глазами значительно утратили насыщенность. Стоит ему сделать шаг навстречу и оказаться ближе, как я принимаюсь пристально разглядывать его лицо, замечая, что теперь он выглядит на свой возраст. И мне это очень нравится.  Тихо цокаю языком в ответ на его извинения, не решаясь давить дальше.
Пальцы сжимают край моего пальто и я, освободив одну руку из кармана, мимолетно касаюсь шрама на его лице.  Карие глаза смотрят без вызова и дерзости, я чувствую, что продвинулся дальше и хочу сделать следующий шаг, чтобы нащупать границу его покорности.
- Пойдем, надо поговорить там, где не так людно.
Перехватываю его ладонь своей, чтобы проще было вести за собой. Сначала до пешеходного перехода, затем – вдоль противоположной стороны улицы, мимоходом бросая взгляд на припаркованную машину с рекламой отеля «Golden Days». От мысли завести его в кафе или бар отказываюсь, ищу глазами переулок.  Он находится, через несколько минут поисков. Все это время я сохраняю молчание, обдумывая – что именно я хочу от него? Что собираюсь с ним сделать?
Лучше ответа чем «хочется выпустить пар и он мне в этом поможет» не нахожу. У меня не так много времени, да и его следует отправить домой, чтобы не сбивать привычный режим, который, кажется, идет ему на пользу.
Шаги замедляются, как только мы сворачиваем в переулок, но я не останавливаюсь, пока за поворотом не обнаруживается тупик. Сюда вряд ли можно зайти нарочно, единственная связь с бытом города – открывающиеся сюда черные выходы заведений, которые сейчас закрыты. Лучшего места поблизости найти было нельзя.
Останавливаюсь, наконец, последним движением притягивая его тесно, отпуская его ладонь лишь для того, чтобы обхватить руками его талию, удерживая на единственно нужном мне сейчас расстоянии.
- Я очень расстроен, что мы так и не поговорили, после встречи в вашей мастерской, Кэмерон.
Я понимал, что могу наткнуться на упирающиеся в грудь ладони, на испуганный взгляд и отрицание, но не мог сдержаться.  Так же я знал, что в глубине души, он не будет против, но как и все, кто живет не долго, сам обременяет себя лишними размышлениями и  домыслами. Связь с преподавателем – это проблема. Хотя, его, кажется, скорее пугала и отталкивала сама связь, чем объект его неравнодушия. Наступаю, отводя ему противоположную задачу – пятиться к кирпичной стене, пока не почувствует ее опору.  Требовательный поцелуй против осторожных пальцев, которые пробираются под куртку, стараясь не задирать ее, не путаясь в одежде находят полоску голой кожи над краем джинсов.
И только сейчас мои плечи расслабляются, отпуская мысли о его промахах. Он в моих руках теперь и я возьму столько, сколько смогу.

Вкус его недокуренной сигареты передается мне, ладони пробираются дальше под одежду, по памяти вычисляя те шрамы, что я трогал в прошлый раз. Каждого касаюсь попеременно нежно и грубо, словно пытаясь оставить поверх них свои следы, словно жалея, что эти шрамы оставил кто-то другой.
Его жар, против моих ледяных пальцев, его лёгкие, требующие больше воздуха, против моих, которым он вообще не нужен. Слух разбирает громкий и быстрый стук его сердца и  пальцы прощупывают пульс на поверхности кожи.
Плотнее прижаться, вжимая его в стену. Колено пытается протиснуться между его ног, расставить их шире, чтобы получить доступ ко всему его телу, когда это не получается с первого раза, я помогаю себе ладонью, прижимая ее к внутренней поверхности его бедра. Ещё горячее и уже совсем не хочется убирать руку, только с напором провести ею выше и накрыть ладонью его пах.
В ответ на его тяжёлое дыхание с моих губ срывается тихий хрип - мне всё ещё мало. Хочется взять его здесь, не смотря на неподходящий момент, неподходящую обстановку. Учитывая наше общение, мог ли я вообще дождаться правильного момента? Вряд ли бы он настал.
Встречи всегда мимолётные, всегда на виду у других, а закрытые двери мастерской в колледже, как показала практика, не такие уж и закрытые. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти того щегла, который прервал нас в тот день. Тем досаднее было, что Кэмерон тогда сам проявил инициативу. Но пусть конец той встречи был смазан звуками шагов студента-бездельника, она показала мне, что я на правильном пути. И это развязало мне руки.
Одна из них теперь крепко обхватывала его поясницу, прижимая к себе так сильно и тесно, что он был вынужден выгнуться навстречу мне. Вторая с таким же напором ещё сильнее разжигала его возбуждение, не утруждаясь даже пробраться под джинсы.
Я даю ему шанс сделать рваный вдох, каждый раз, когда ему это необходимо, и сам лишний раз могу насладиться его плавающим взглядом и легким румянцем на выступающих скулах.
Его поцелуи на шее оставляют влажные следы, которых едва ощутимо касается ветер.
- Как я успел заметить, ты не любитель официальных разговоров.
С лёгкой ухмылкой и самодовольством, прежде чем снова поймать его губы, зная, что он даст ответ в следущий перерыв. В голове уже не осталось места для дел и размышлений о них. Всё, чем я собирался заниматься в ближайшее неопределенное время был он. Колено наконец раздвигает его ноги, упирается в кирпичную кладку. Пальцы привычным быстрым движением расстёгивают пуговицу на его джинсах, когда он выдыхает моё имя. Я замираю, отрываясь от его губ, но не отстраняя лица, чтобы ловить его тяжёлое дыхание, ощущать его, как своё, давно забытое.
- Если хочешь, можем переместиться в машину, она недалеко.
И хотя я жду его ответа, моё тело не останавливается и рука уже скользит с поясницы вниз, пробираясь под джинсы и белье, чтобы сжать молодую и упругую плоть в пальцах. Одновременно с этим выжидающе смотрю в карие глаза.
Мимо моих планов о том, как я собираюсь трахнуть его в переулке или машине - ему позволено выбирать, пролетает осознание, что телефон остался на задних сидениях Форда, и вероятно, меня уже начали искать мои обязанности.

Поцелуи становятся отрывистыми - мы оба больше не можем ждать. Пальцы оставляют на его заднице синяки, прикусываю его подбородок, сдерживая желание показать клыки. Его тело было таким молодым и хрупким в моих руках,  что я всё сильнее сжимал его в объятиях, рискуя переломать ему рёбра. Но он был совсем не против - взгляд полуприкрытых от похоти глаз молил меня не останавливаться и я не мог и не хотел отказывать. Его полустоны, шепот моего имени - самые прекрасные звуки, на которых я сосредоточился - зайди сейчас кто в этот переулок, я бы не услышал. А если бы услышал, ни за что не остановился.
Прижимаюсь к его бедру, когда чувствую, что он любопытствует. Всё верно, Кэмерон, я чертовски сильно тебя хочу. Наконец я мог получить его, без всяких барьеров, которыми он до последнего отгораживался и честно признаться, я даже удивлен, что это произошло так быстро.
Ощущая его дрожащие пальцы, которые начав расстёгивать пуговицы и не сумев справиться с дрожью уже переключились на ремень брюк, я сжимаю его талию, резким движением разворачивая к себе задом, вжимая лицом в кирпичную стену.
Я был доволен его инициативой, но хотел всё сделать сам. В этот раз только так, как я решу. Одна ладонь уже пробралась под его белье и мучительно плавными движениями принялась доставлять ему удовольствие.
Мне бы хотелось, чтобы он выстанывал моё имя и слова "ещё" и "быстрее", а не протестовал и в голове зарождается вопрос, который следовало возможно оставить невысказанным, но мне было любопытно.
- У тебя же это не первый раз, верно?
Шепчу за его ухом, прижимаясь к нему, сетуя на то, что между нами всё ещё одежда и его дурацкая куртка.
Пока жду его ответа, принимаюсь тереться о его зад, тихо мычу от предвкушения. Дергаю его бедра на себя, заставляя принять нужную мне позу но тут же несколько капель дождя падают на его голую поясницу. Я замираю, прежде чем сделать рваный непривычный вдох от досады и сожаления. Кулак ударяется в стену рядом с его головой - несильно и достаточно медленно, чтобы не пугать его. С губ срываются проклятья и ругательства на родном языке, я было прижимаюсь к нему теснее, но дождь расходится и я вынужден сделать единственно нужную сейчас вещь.
Пальто легко соскальзывает с плеч, руки поднимают и расправляют его над нашими головами на манер навеса.
Мое разочарование  досаду можно было почувствовать. Я смотрю на него взглядом голодного зверя, который вынужден выпустить добычу на свой страх и риск, не зная, поймает ли её снова.
- Это  становится невыносимым.
Говорю тихо и скорее себе, чем ему. Оглядываю свою полурасстегнутую рубашку, которая уже начала прилипать к спине из за дождя.
Красноречивый взгляд в его глаза, который призывает помочь мне застегнуть её.

Ритмичная дробь крупных капель дождя постепенно восстанавливает хладнокровие мыслей и хотя возбуждение отступает мучительно медленно, оставляя после себя разочарование от того, что я не получил, что хотел, голод и желание постепенно растворяется и пропадает из взгляда. В ответ на его легкий и короткий – слишком короткий – поцелуй, приходиться ответить своим – размеренным и долгим, который должен успокоить нас обоих.
Рубашка окончательно липнет к телу и, бросив затею пытаться укрыть от дождя нас двоих, передаю ему свое пальто, чтобы он мог укрыться. Пара секунд без защитного покрова и с волос уже течет вода. Отрываюсь от него с легкой улыбкой, которая трогает угол рта.
- Я знал, что вы можете быть послушным, мистер Фонтейн.
Это уже превращается в шутку для двоих – обстоятельства всегда складываются не в нашу пользу, хотя и я и, уверен, он для себя уже все решили. Ладонь машинально убирается налипшие волосы с лица, пытаясь придать прическе  аккуратный вид. Несколько долгих минут в молчании, разглядывая его и замечая, как неудовлетворенное желание сменяется приятным ощущением недосягаемости и предвкушением – в следующий раз я позабочусь обо всем сам.
- Пойдем, надо отвезти тебя домой.
Снова его ладонь в моей, и я держу его крепко. Пока мы выходим из переулка, пытаюсь вспомнить, с кем последний раз я был таким мягким и ради кого мог ждать. В памяти всплывает несколько давно забытых имен, и я даже не уверен, что вспомнил их правильно. Перед глазами все еще стоит его возбужденное лицо, и руки все еще ощущают жар и желание его тела. Я снова оставил ему на память несколько синяков и надеялся, что он пришлет мне фото до того, как они сойдут.
Машина отеля все еще стоит на том же месте, водитель, кажется, слушает радио и разглядывает из своего защищенного и теплого места сырых и растрепанных прохожих. Я веду Кэмерона к задней двери, открываю, дожидаясь, когда он заберется внутрь. Я бы не отпустил его, будь у меня время. Если бы не срочные дела я бы отвез его в отель - не в свой, а какой-то менее населенный вампирами и не отпускал бы его до утра. Однажды.
- Скажешь ему адрес, он тебя отвезет.  Говорю, наклоняясь рядом с открытой дверью, забирая из его рук насквозь сырое пальто. Прежде чем поймать взглядом забытый в машине телефон, мокрыми пальцами обвожу шрам на его лице, провожу большим пальцем по нижней губе и отстраняюсь. На экране телефона несколько не отвеченных вызовов и я знаю, что придется постараться, чтобы все успеть до рассвета. Легкий кивок водителю, который сообщает ему, что можно ехать.
- Не забудьте написать мне, мистер Фонтейн. - многозначительный взгляд до того как выпрямиться и закрыть пассажирскую дверь.