На заднем фоне играла какая-то музыка. Мужской голос завывал на мотив весьма спокойной и мелодичной песни. Что-то о любви, сломаной жизни и других наболевших вещах. Филип сидел в кресле, закинув одну ногу на другую, держа в руке полу-пустой стакан виски, пальцами второй барабаня по подлокотнику этого самого кресла. На часах было уже далеко заполночь, но мужчина не спешил отправляться спать. Последнее время сон ему давался очень тяжело, Филип всё никак не мог прийти в себя после тех видений, что пришли ему ровно две недели назад. На рабочем столике неподалеку стояла печатная машинка и стопка исписаных листов - записки злосчастной ночи. Гилмор тщательно записал каждую деталь с надеждой на то, что в ближайшем будущем доведёт их до ума. Пока что он этого не делал. Боялся.
Еще раз прокрутив стакан в пальцах, от чего единственный кубик льда звонко ударился о стенки, Гилмор тяжело выдохнул. "Что ж. От твоего страха, лучше тебе не станет, Филип". Тяжело выдохнув он в один глоток осушил остатки содержимого бокала и поднялся с насиженого места, поставив стакан на край стола. Медленно ступая босыми ногами по прохладному деревянному полу, Филип дошел до кровати, скинул свой вечерний халат и лёг на спину. Закрыв глаза, мужчина потёр виски, с надеждой, что это поможет ему успокоится, но лёгкое ощущение паники никак не покидало его разум. Последующий час он провёл в раздумиях, ворочаясь с бока на бок, сверля взглядом пустые белые стены его небольшой квартирки.

Организм взял своё ближе к четырем часам. Веки, будто налитые свинцом, тяжело закрылись, Филип в очередной раз глубоко вдохнул и моментально уснул. Тогда, две недели назад, сон пришел довольно быстро и представлял собой целостный сюжет, с вступлением, основным актом и завершением. Филипа будто бы вытащили из настоящего мира и насильно впихнули быть свидетелем чужой жизни, не посоветовавшись ни с одной из сторон. На этот раз всё было немного иначе.

Гилмор почувствовал лёгкий ветер, обдувавший его с одной из сторон. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой нетронутую гладь озера, освещаемую несуществующим объектом на небе. Луны здесь не было видно, как и Солнца. Мужчина понимал, что снова может контролировать свои действия внутри сна, что было довольно редким для него явлением, а значит стоило ожидать каких-то ужасов. Первая реакция мозга - впасть в панику. Пульс ускорился, дыхание стало прерывистым, зрачки увеличились в несколько раз. Филип нервно смотрел по сторонам, пытаясь определить, где он находится. Деревья, вода, мелкие кустарники. С таким пейзажем это могло быть каким угодно из миллиона озер США, если вообще не плод воображения Гилмора. Пытаясь сдержать свою панику, писатель прижался спиной к одному из стоявших неподалеку деревьев, схватился одной рукой за сердце и стал глубоко дышать. "Вдох, выдох. Вдох, выдох. Филип, ты пугаешься собственного воображения. Как из тебя получился писатель?" Попытавшись взять себя в руки, он снова оценил ситуацию. Никто и ничто на него не нападало. Вообще вокруг не было абсолютно ни души. Хотя стоп. Вдалеке что-то виднелось. Силуэт. Собрав всю свою волю в кулак, Филип сфокусировал зрение и пришел к выводу, что силуэт принадлежал какому-то человеку. Первое желание было бежать, это ему говорила паника. Другие же чувства в нём требовали информации, может быть этот "плод воображения" помог бы мужчине разобраться со своими мыслями. Такую возможность нельзя было исключать. Поправив на себе куртку он двинулся в сторону силуэта. В собственом сне можно было расчитывать хотя бы на одежду.

Шаг за шагом, силуэт становился больше, Филип приближался к нему неспешно, пытаясь делать это уверенно, насколько позволяла ситуация и его психическое состояние. Оказавшись ближе, Гилмор с удивлением для себя обнаружил, что это был обычный мужчина. Тот был хорошо одет, выглядел как будто он больше понимал о просиходящем. Незнакомец сидел на скамье и смотрел куда-то в сторону озера, недвижим, непоколебим. Первые пару мгновений Филип даже подумывал, что этот мужчина не существует, может быть это какая-то статуя, или просто-напросто плод воображения, но проверить можно было только одним способом. Неспешно, еще не совсем уверенно, ступая по влажной, мягкой земле, с лёгким треском ломая бесконечные ветки под подошвой ботинок, Гилмор подошел ближе к мужчине, сидевшему на скамейке.
- Добрый вечер, - неуверенно произнёс писатель, осматриваясь по сторонам. А вечер ли сейчас был? Или позднее утро? Тяжело было сказать, потому что в небе не было ни единого указателя. Вокруг было просто темно, с минимальной долей освещения, достаточной, что бы простые глаза самого простого человека могли достаточно различать детали. - Вы не могли бы подсказать, где я нахожусь?