- Почему именно там? – спрашивает Рихард. Ему действительно интересно, почему большая часть деловых по сути своей встреч назначается во всевозможных барах и клубах. Слава богу, в Аркхеме их не так много и чех успел побывать во всех, поэтому ему не нужно заводить свой форд, чтобы добраться до места. Голова герцога, ха! Дыра, самая настоящая, но зато какое название…
Рихард неторопливо допивает свой кофе с черничным пирогом и проверяет свои планы на вечер в ежедневнике на смартфоне. Пусто. Если герр Сейджу ничего не понадобится, то чех может заниматься своими делами – кошмарная перспектива, потому что все срочное и действительно необходимое давно сделано, и придумывать себе занятие и выжимать из себя силком креативные идеи, лишь бы чем-то занять голову и руки, Рихард не любит категорически.   

В «голове» предсказуемо пусто. Заклинание отвода глаз падает в пространство как камень в воду, расходясь кругами от черной кляксы портала. Чех садится на свободное место у стойки, поправляет пиджак, просит кружку кофе - он же не бухать и жрать сюда пришел, в самом деле! – смотрит на часы и недовольно морщится, потому что его собеседник опаздывает. Телефон бесшумно ложится на стойку.
- Нет, у меня все в порядке, - озадаченно хмурится Рихард, потому что лицо обратившегося ему незнакомо. Нет, он его точно где-то видел, не так давно. Морщина между бровей становится резче. Эйнар… с-с-сон – не сразу вспоминает чех. Как вязь скандинавских рун, складывающаяся в классическое почти заклинание защиты. Пепельноволосый великан смотрит на него так, словно они и впрямь старые знакомые. Рихард сдержанно улыбается и медлит с любой возможной репликой. Он не уверен, что ему нужен этот разговор, хотя взгляд и скользит по широкоплечей фигуре задумчиво и с толикой интереса, как в антикварной лавке Гвиневры.

///
- Я уже оплатил заказ и пришел только забрать его. Он должен быть здесь, - объясняет чех и некоторое время молчит, пытаясь понять, кто такой этот великан. В лавке итак всегда малолюдно, словно ведьма поставила на двери отвращающий покупателей знак, так что это явно не охранник, как можно подумать, глядя на рост и ширину плеч стоящего за прилавком. Тот кажется каким-то игрушечным, готовым сложиться пополам под немаленькими ладонями качка.
Какое-то время они молча изучают друг друга – молча и совершенно бессмысленно. Рихард поправляет галстук и бросает косой взгляд на часы.
- Может быть посмотрите?.. Мой заказ. Для Рихарда Болема, – не выдерживает чех, - Мистер…
Вопрос повисает в воздухе, пока великан, спохватившись, ищет что-то под прилавком.

Он выше его на целую голову и в ширину, наверное, как два Болема. Что он вообще забыл в этой лавке? Может быть, он тоже маг? Рихард не особо верит расхожему стереотипу, что колдуны должны выглядеть примерно как он сам, но глядя на Эйнарссона сомневаться начинает даже он. Фамилия звучит как заклинание - слишком похоже – и этим крепко врезается в память.
Смотреть в лавке особо не на что – она забита какими-то глупыми безделушками и самое ценное надежно спрятало от чужих глаз – поэтому чех смотрит на Эйнарссона, который возится под стойкой. На согнутую спину, обтянутую футболкой, под которой видно, как ходят и бугрятся при подчеркнуто сдержанных движениях накаченные мышцы. Места для такого здоровяка явно мало, толком не развернуться. Он то толкается во что-то локтями, то сосредоточенно шевелит губами и хмурит лоб, читая небрежные пометки на бирках, то осторожно тянется за следующим свертком или коробкой. Поиски затягиваются дольше, чем предполагал чех, размеренно постукивающий пальцами по прилавку.
Здоровенный кабан, единственная ассоциация, которая приходит в голову. Искать другие откровенно лень. Девчонки, наверное, визжат от этих старательно накаченных покрышек. Бицепсы, трицепсы, трапецевидная мышца… Сколько же часов в тренажерке убито на шлифование этого рельефа.
Додумать мысль чех не успевает – лицо Эйнарссона буквально сияет неподдельной радостью, когда он находит искомое и с какой-то гордостью кладет на прилавок бумажный сверток. «Наконец-то!» - чех нетерпеливо кладет ладонь на свой заказ, слишком быстро, смазывая своими пальцами по чужой ладони, и понимает что нет. Нет там никакой визжащей девчонки, а если и есть, то она не будет являться никакой пробле…
- Мне нужно проверить, - говорит Рихард. Он не отдергивает руку, не прячет глаза, наоборот, смотрит прямо. Эйнарссон не сразу демонстрирует чудеса такта и отходит в сторону. Маг не уверен, насколько этот здоровяк осведомлен о магической поднаготной бизнеса миссис Монтгомери и на всякий случай плавно ведет ладонью по воздуху, отводя возможный любопытный взгляд, после чего начинает распаковывать свой сверток. Бечёвка поддается не сразу, шуршит грубая темная бумага под пальцами, чех некоторое время изучает содержимое, выглядящее как набор юного сатаниста.
Не хватает только кошачьего черепа, перста убийцы и глазных яблок – буквально и без всяких шуток.
- Здесь не все, - сообщает Рихард, упираясь обеими ладонями в прилавок, - Возможно, было что-то еще? Что-то, что ты пропустил.
///

- Я жду своего знакомого.
Фраза звучит как «извини приятель, найди себе другого собутыльника». Рихард, в общем-то, и не скрывает этого звучания, но потом думает о том, что будет делать во флигеле остаток вечера и решает сгладить резкость фразы.
- Но он почему-то задерживается.
Разговор не клеится и не обрывается, повисает в воздухе неприятной тишиной. Звуки кантри делают ее еще более тягучей и напряженной.
- Как дела в лавке миссис Монтгомери?
На лице Эйнарссона проступает странная смесь из облегчения, радости, какого-то недовольства и даже злости. Господи, он весь – как открытая книга, чеху кажется, что она даже слышит отголоски мыслей и скрип шестеренок в голове этого великана. Почему-то это заставляет улыбнуться. Рихард не прячет эту случайную улыбку и не сразу берется за свой кофе, который оставляет на стойке рядом с ним бармен.

Конечно, у Гвиневры все клиенты довольные. А как иначе? Попробуй стать недовольным и быстро изменишь свое решение. Чех ухмыляется в свою кружку с дрянным кофе и сдержанно отвечает:
- Все целое.
Почему-то хочет добавить «не переживай», но потом думает о том, что Эйнарссона могут быть совсем другие проблемы, не связанные с лавкой, из-за которых тот хмурится и выглядит вообще не сильно веселым. Словно пытается бодриться через силу и стаканом этого своего алкогольного пойла, которое греет в ладони. Лёд плавится под горячей и могучей рукой. Чех замечает пепельницу на стойке, тянется, пододвигая ближе, и достает сигареты.
- Пригодилось, - чех вспоминает неприязнь, мелькнувшую на лице великана, когда он упомянул «палец убийцы», - Не мне, правда. Я не для себя брал. Для своего…
Как назвать Чарльза, Рихард сообразить не может, мысленно машет рукой, щелкает зажигалкой, прикуривая, и произносит непривычное, резанувшее по уху:
- …ученика, - вместе с шумным сизым выдохом, - Сам я редко использую такие вещи.

///
…когда здоровяк ставит ногу на первую ступень хлипкой на вид лестницы, Рихард замирает и перестает дышать. Ему кажется, что сейчас та сложится бесполезной грудой хлама под немалым весом и вся эта гора мышц рухнет прямо на него. Не похоже, что чех вообще сможет ее удержать или что-то сделать, если она поедет в сторону. Поэтому чех больше оглядывается, придерживая конструкцию одной рукой.
Гвиневра никогда раньше не пускала его сюда.
Рихард так же не особо торопится объяснить великану, что некоторые его заказы миссис Монтгомери выносила именно из-за этой неприметной двери. В этом была своя логика. Не все артефакты и ингридиенты можно хранить рядом друг с другом. И тем более – в общем зале под прилавком.
Здесь, все-таки, интересно – думает чех. Соблазн оглядеться по-другому слишком велик, перевешивает здравый смысл, и Рихард прокручивает простое кольцо на пальце, заложив руки за спину, пока здоровяк ищет его заказ. На сетчатке глаза вспыхивают, втягиваясь вглубь по нервному каналу, цветные маркеры защитных формул, тонкие аккуратные линии, обрамляющие знаки, незримо охраняющие артефакты…
Гвиневра, старая стерва, закрыла свои схроны так, что не подберешься. Рихард едва не присвистнул, медленно поворачивая голову и обозревая всю эту красоту. Ничего страшного не происходит. Он не пытается запоминать или копать глубже – действие артефакта заканчивается, а поверхностный осмотр уже более чем впечатлил, хотя Болем уверен, что увидел в лучшем случае четвертую часть.

- Спасибо, - чех улыбается, не разжимая губ, принимая сверток. Улыбается вполне искренне, потому что, несмотря на медлительность здоровяка, он рад, что ему не придется выкраивать время и заглядывать еще раз, а попутно доказывать Гвиневре, что он забрал не все, чтобы она соизволила посмотреть.
Свет тухнет медленно, стекает куда-то вниз, к полу, а вместе с ним [Рихард чувствует это отчетливо] уходит его магия и в груди становится холодно и пусто.
Люблянская темнота.
Чех пробует зажечь банального «светлячка», но простое, детское заклинание даже не начинает формироваться, характерно покалывая ладонь.
Дышать. Ровно.
Маг ведет рукой в сторону и вместо ожидаемых полок натыкается на ровную кирпичную кладку.
Пространство, доступное для перемещения, совсем небольшое, размером с лифт – чех давит в себе желание забиться в угол и закрыть глаза ладонью, словно одна тьма может перебить собой другую. Вместо этого нащупывает чужое плечо и вцепляется так, что впиявленные в мышцы пальцы теперь выдирать только с мясом. Так, по крайней мере, он может быть уверен, что это все еще дом, принадлежащий Гвиневре, что он в нем, застрял в магической ловушке с качком, а не герр Сейдж внезапно решил избавиться от чеха, щелчком пальцев бросив его в новый персональный ад, потому что остался недоволен его работой.
Дышать… ровно.
Паника накрывает медленно, поднимается от холодеющих конечностей, пронизывает внутренности, вызывая крупную неконтролируемую дрожь, заставляет сцепить челюсти и пытаться дышать под счет.
///

Рихард думает, что тот, кого он ждет, не придет. Понимает это интуитивно и чувствует раздражение. Присутствие рядом Эйнарссона… лишнее сейчас. Зачем он начал разговор?
- Из меня плохой собеседник, - подчеркнуто ровно говорит чех, стряхивая пепел, - И еще хуже – собутыльник. Потому что я не пью.
Чуть кривит душой, потому что иногда может позволить себе несколько стаканов, контролируя свое состояние на каждом. Но сейчас рядом остывает дряной кофе, что не прибавляет вечеру ни шарма, ни очаровательности для того, чтобы чех захотел задержаться в «Голове» дольше, чем это необходимо.
- Тебе лучше поискать кого-то другого, если ты хочешь провести интересный вечер.

Рихард тянет мелкими и редкими глотками не чай, не кофе – обычную воду из какой-то дешевой кружки, упираясь медленно проясняющимся взглядом в пол. Видимо, лучшее, что нашел Эйнарссон в лавке. Ему не нужно вытягивать перед собой ладонь, чтобы знать, что пальцы дрожат. Ходуном ходят, хотя с каждой следующей минутой становится лучше, и когда дыхание выравнивается в достаточной степени, чтобы голос звучал уверен и ровно, чех поднимается с низкого табурета, одергивает пальто и пиджак, поправляет галстук.
- Я надеюсь, этот инцидент не выйдет за пределы этих стен? – спрашивает маг, забирая с прилавка свои свертки. Он не проверяет второй, смотрит на помощника Гвиневры, ожидая согласия. Пару секунд колеблется, не добавить ли мотивации этому качку, но потом решает, что выдернутая из бумажника двадцатка или сотня будут выглядеть глупо.
Как и завуалированные угрозы.
Эйнарссон наверняка и сам маг [иначе чтобы он делал здесь?], хотя хватка у него… железная и далеко не магически. Это все, что помнит чех прежде, чем паническая атака чуть не отправила его в позорный обморок.
В чем Рихард уверен точно – что он не собирается что-то объяснять или оправдываться.
Старуха Монтгомери, конечно, узнает, что произошло в ее хранилище. Черт с ним. Лишь бы у этого Эйнарссона хватило мозгов не болтать о подробностях налево и направо. Рихард задумчиво меряет ширину плеч и объем головы своего собеседника, словно сопоставляет его физическую мощь с потенциальным наличием мозгов под черепушкой, и коротко стучит пальцами по теплому дереву стойки.
- Мне понадобится еще кое-что в ближайшее время. Ты сможешь принять заказ?..
///

Он что – шутит так? Бровь ползет вверх, а чех теряет дар речи, пока Эйнарссон с раскрасневшимися от выпитого щеками недвусмысленно его клеит. Да что там, это уже даже не клеит – какое, блять! Впрямую предлагает, разве что слова… пока еще выбирает, заменяя резкое поебаться на рафинированный аналог. Альфа-самец, блять, ебанный. Рихарду хочется расхохотаться, но вместо этого он сцепляет челюсти. Ресницы и пальцы лежащей на стойке руки чуть вздрагивают, пока бармен издает нечто, отдаленно напоминающее смешок, и, видимо, пытается решить, не дойдет ли дело до драки.
Ну а почему бы и нет – впервые отчетливо думает чех.
Рихард молча отворачивается к своей кружке кофе, которую он все не может допить, хотя здоровяк поменял уже не один пустой стакан на полный.
Джип у него на стоянке стоит. Уедет он через пять минут. Ну-на-до-же – подчеркнуто ровно, по слогам, думает чех, разглядывая нервную, злую рябь на темной поверхности в своей кружке.
Вся эта развязанная наглость как бы намекает, что свое тут берет этот качок, пусть на нем и нет дорогого, пошитого на заказ костюма, и, наверняка, круглого счета в банке, что победитель по жизни здесь - он, а чех так, второй сорт, либо подчиняйся, либо вали, поджав хвост, пока тебя не согнули в бараний рог и не взъебали, как тебе и полагается, чертов хилый и тощий белый воротничок.
Сколько он таких видел.
Сколько он таких слышал.
Раздражение вспыхивает остро, с шипением, как зажженная спичка, и гаснет неприятным дискомфортом в солнечном сплетении.
Реагировать полагается только тогда, когда дело касается престижа семьи Сейдж и чужая наглость перестует определенные границы, да и то – в определенных, исключительных случаях, которых наперечет. Сейчас дело касается только Рихарда, не относится к вопросу жизни и смерти вообще, и поэтому чех допивает свой кофе.
От Эйнарссона пахнет спиртным и каким-то особым мускусным запахом пота, который не сможет перебить ни один дезодорант и ни один одеколон - чех мысленно начинает поднимать иголки, как дикобраз, готовящийся к защите. Мурашки по затылку от этого запаха и ниже на коже волоски встают дыбом. Здоровенный. Руки как молоты из всяких скандинавских мифов – ассоциация не идет из головы, а Рихард почему-то отчетливо представляет, как крепкая ладонь обхватывает его за шею и давит вперед, прижимая щекой на исцарапанную поверхность барной стойки.
В целом, приятное ощущение, в чем-то даже - привычное. Контроль, обещающий защиту. По сути, он так живет половину своей сознательной жизни. Чех снова думает о том, что почему бы и нет, но Эйнарссон слишком пьян и по-мудацки самоуверен: либо пополам порвет, либо раздавит и хана интересному вечеру. Ему снова хочется расхохотаться – наверное, он неплохо сохранился для своей сотни лет, его так бесцеремонно пытается снять подобная гора мышц [пусть даже под алкоголем], которой найти партнера на неплохо-провести-вечер наверняка не проблема.
Или наоборот – очень и очень хреново... сохранился.
Рихард бросает взгляд на наручные часы, когда негромко звенит колокольчик над входной дверью. Здоровяк ушел. Чех ждет еще пятнадцать минут, звонит Билли-джонсу, который не отвечает на звонок, неторопливо рассчитывается за кружку кофе и выходит на улицу, закуривая сразу у входа.
В общем-то, он не сказать, что ищет взглядом синий джип на парковке, но все равно вычленяет его среди редкого ряда машин. Стоит. Ждет. Чех скупо улыбается, когда слышит негромкую ругань, и подходит ближе.
Почему. Бы. И. Нет.
- Помочь? – спрашивает Рихард, просто чтобы Эйнарссон обратил на него внимание и отвлекся от… чем он там занят? Вроде поднял свой джип на домкрат, ключ валяется здесь же, и теперь пытается снять колесо, сдавленно что-то бурчит себе под нос, потому что никак не может справиться – в темноте толком не разглядеть, в чем проблема – а после как-то по-простому берется за крыло и с явной натугой, так, что вздувается вена на шее и мышцы под кожей
[чех замирает от такого безумия, но остановить бухого блять дибила от очевидной травмы или сделать что-то  не успевает]
придерживает всю тонну, сдергивая колесо с оси. Чем-то все это напоминает известный порнушный сюжет про вызванного сантехника, которого красивая цаца просит прочистить трубы. Только грязный след от масла на руках и щеке у этого Эйнарссона – настоящие, как блестящая на лбу испарина, а не масло, которым мажут моделей, чтобы добавить эффектного рельефа. Грудная клетка расходится с шумным вдохом и выдохом и, кажется, сейчас от этих мощных движений сейчас лопнет футболка.
Чех зажимает зубами сигарету через негромкий и какой-то судорожный вздох.
Е-ба-нуть-ся! О-ху-еть! И - почему бы, мать его, и... да?!
Рихард молча и даже с долей восхищения ждет, пока Эйнарссон выпрямится – выпрямляется тот, конечно же, как растущая на глазах гора.
- Я вообще уточнить хотел, - ровно спрашивает чех, снимая сигарету пальцами и выдыхая в сторону сизый дым, - У тебя презервативы-то со смазкой есть? Или придется заглянуть в аптеку, когда мы поедем к тебе… Ну или в мотель, - покладисто добавляет, - Куда ближе.
Еще один выдох. И запоздалый вопрос, который стоило задать гораздо раньше.
- А ты, вообще, кто?
Потому что получится очень неприятно, если этот здоровяк вдруг решит им перекусить во время секса.

Отредактировано Richard Bolem (10-04-2019 22:46:32)

Господин Эйнарссон наваливается на стойку, нависает сверху так, словно готов откусить проблемному клиенту башку, несмотря на подчеркнуто ровное «да». Что раздражает на самом деле, так это необходимость чуть запрокидывать голову при разговоре с эдакой дылдой. Рихард улыбается самыми уголками губ и медленно диктует свой новый заказ, самым простым из которого звучит слишком обычное слово «мел».
Не сказать, что все это нужно самому Болему – Чарльз хоть и медленно, но осваивает магические премудрости и пусть лучше у него в запасе будут еще ингредиенты, чтобы не дергал лишний раз по пустякам.
- …и ман-дра-го-ру, - смотрит насмешливо, мол, ничего не пропустил, все запомнил, может, повторить?..
Рихард прикидывает стоимость названного им барахла и лезет за кошельком – и если Эйнарссон думает, что на этом его мучения с проблемным клиентом закончились, то он… не ошибается. Маг уже собран, спокоен и о произошедшем в хранилище Гвиневры напоминают разве что чуть вздрагивающие пальцы, когда он отсчитывает сотню за сотней, прикидывая примерную стоимость всего названного.
- Должно хватить, - ровно проговаривает чех, небрежно оставляя купюры на прилавке, - Сдачи не надо.
Проводит долгим взглядом по массивной фигуре, словно мерки снимает, попутно прикидывая, додумается ли этот бугай болтануть  своим дружкам за бутылкой виски о том, как одного сухого и высокомерного мага вырубило из-за его же глупости, или нет. Вроде, пообещал, вроде не должен, но чех слишком не любит обещаний, не подкрепленных ничем, кроме совести дающего их, и еще больше терпеть не может неуверенные словечки вроде «может быть», «вероятно», «возможно» и подобные им…
В какой-то момент Рихард ловит себя на том, что бы предложить Эйнарссону встречу вне стен лавки старухи Монтгомери, почему бы и нет, он не может ошибаться по поводу отсутствия подружки. О, этот перекаченный здоровяк наверняка захочет быть сверху! При мысли о том, как эта туша навалится сверху, зажмет, выдавливая воздух из легких, по затылку бегут мурашки и тянет предвкушением под языком и в паху.
А потом с удовольствием растреплет все тем же дружкам о том, как он, могучий красавец, этого же заносчивого мага еще и поимел.
Думать обо всем этом, конечно, увлекательно: «…но нет,» - ставит мысленную точку чех, забирает свои свертки и идет к выходу, забыв о вежливости и необходимости попрощаться.
Он итак слишком долго, молча и выразительно разглядывал Эйнарссона, поэтому о всяких глупостях вроде приличий можно забыть.
///

Оборотень-медведь с десятидюймовым хером. Как за-ме-ча-тель-но.
В какой форме, интересно, звериной или человеческой собрался трахаться этот здоровяк.
Помедлив, Рихард забирается в машину, преодолевая секундную заминку во время которой он испытывает острое желание достать платок, чтобы не прикасаться к ручке голыми пальцами. Машина выглядит замызганной, грязной даже. Чех следит, чтобы не замарать брючину или пальто.
Сиденье выглядит не лучше.
В бардачок Рихард, разумеется, тоже не лезет проверять, правду ли сказал медведь, чуть дотрагивается пальцами и отдергивает руку. Если соврал – его проблемы, что он будет делать со своим десятидюймовым стояком. Рихард поворачивает голову к Эйнарссону, который сдает назад с парковочного места, и взгляд сам сползает вниз, к чужой ширинке и прилипает к ней надолго.
Нет, серьезно, прям десять?!
Хотя у негров болты примерно такие же, если не больше, но где вы видели хоть одного негра в Аркхеме? Зато хвастунов – более чем достаточно.
- И как, влезает? – с вежливым любопытством спрашивает чех, поднимая взгляд, - Хоть в кого-нибудь, - ловит ответный и кротко добавляет, пряча ухмылку, - Лучше следить за дорогой.
Вся эта ситуация всё больше напоминает сюжет из порнушки, и у чеха на языке вертится исключительно пошлятина.
- Десять это в длину или в обхвате? – подчеркнуто серьезно спрашивает маг.
Нет, ему точно нужно разузнать все подробности прежде, чем Эйнарссон попытается натянуть его на свой хер. Кстати, почему именно такой сценарий? Обладатели огромных хуев, будь они внешне хоть сотню раз альфа-самцами, как правило, сами подставляют задницы, а не дерут чужие.
- Ты как вообще предпочитаешь, сверху или снизу?
Рихард думает, что в баре Эйнарссон был очень милым и трогательным, когда перебрал со спиртным. Сейчас, правда, выглядит трезвым – спасибо метаболизму оборотней – а жарко становится самому магу, сохнут губы и дыхание рвется чуть чаще, неровное, и глаза наверняка темнеют от похоти, затапливающей сознание.
«К черту, долго, блять!.. Портал лучше поставлю»
На парковке оборотень почти погнул ключ. Сейчас, судя по скрипу, готов так же погнуть руль.
Рихард не особо следит за дорогой, по которой, мерно взревывая, катится могучий, как сам Эйнарссон, джип, он даже на наручные часы глянул всего пару раз. Маг кладет ладонь на чужое бедро и уверенно ведет ее к паху, сжимая бугор вздыбленной плоти через плотную ткань джинс.
- Как-то не тянет на десять дюймов, - коротко облизывая губы, хрипловато тянет чех слова и ремень, прижатый пряжкой. Ловит взгляд Эйнарссона почему-то через зеркало заднего вида.
Нет, он совершенно точно не собирается отсасывать этому мудаку здесь, в какой-то стрёмной машине неизвестно какого года выпуска.
А с другой стороны - когда такое было в последний раз, не по регламенту, не в прилизанных номерах, без соблюдения ряда условностей? Да и всякая зараза к оборотням не липнет, в крайнем случае, всегда можно будет... Рихард командует:
- Притормози, - ныряя под чужой локоть. Неудобно, неловко, рычаг коробки передач упирается в ребра, - Я точно не выживу, если ты в кого-нибудь въедешь, - поясняет глухо, нетерпеливо дергая сначала ремень, а после пуговицу. Возится, стягивая с себя пальто. Кажется, оборотень помогает решить ему эту проблему.
- Аккуратнее, - предупреждает чех, - Не порви.
Хочет добавить - оно стоит как твоя развалюха - и дергает молнию на джинсах Эйнаррсона вниз, добираясь до полоски нижнего белья на прессе. В нос остро бьет запахом пота, чужого возбуждения и едва уловимо - мочой, в ушах гулко отдается каждый вдох и выдох. На ткани боксеров влажное пятно от смазки, пока чех деловито стягивает резинку вниз. Коротко смеется:
- Линейки в твоем чудо-бардачке нет? - прежде, чем плотно и жадно обхватить губами багровую головку, неловко забирая глубже в рот и поддрачивая ладонью по стволу у мошонки. Кажется, медведь не соврал - значит, вечер и правда может получиться интересным.

«Какой науке?..» - откровенно говоря, чех не особо вслушивается в то, что трепет оборотень и выхватывает сказанное урывками. Тот ведь не думает, что случайный любовник вздумает поддерживать занимательные диалоги, заглатывая член до самой глотки и… глубже. Давление ладони на затылок вызывает закономерное возмущение пополам с острым возбуждением, всколыхнувшим неподдельную, почти животную похоть. Желудок сжимается, давит на диафрагму в рвотном позыве, который удается задавить.
Шумно сглатывая и так же шумно втягивая в себя воздух, пока ладонь уходит выше по стволу, к самой головке, то загоняя на шелковистое ребро складки крайней плоти, то оттягивая их вниз, Рихард коротко облизывает губы.
Молчит.
Потому что возбуждение уверенно движется к своему максимуму, да и какой вообще смысла разговаривать с членом, в который он утыкается носом на данный момент. Несколько секунд маг всерьез размышляет, а не обидеться ли на словоохотливость вербера, которому полагается больше вздыхать и стонать от богического минета в исполнении мага [когда еще подобное случится в его жизни?! Х-ха, да никогда, возможно!] и го-о-о-ораздо меньше - трепаться.
Он же не на дружеских посиделках, делится с друзьями итогами прошедшей недели, в конце концов!
Но потом чех думает о том, что только не трепят люди и нелюди до и во время секса. Милые сердцу пошлости, грязные словечки и похотливые ругательства, от которых глаза заволакивает тёмным желанием и обостряется возбуждение. Вот и Эйнарссон, наверное, просто распаляет себя еще больше – хотя, куда бы уже? Рихард выпускает головку из плотного кольца губ, снова проводит ладонью вверх и вниз, оценивая размер.
Вербер не соврал.
Прямой, кра-си-вый, перевитый выступающими венами хер, который отпусти, прилипнет к животу от прилившей крови, а не упадет вниз.
Остается надеется, что Эйнарссон знает, как обращаться со своими десятью дюймами, чтобы они и впрямь стали удовольствием, а не сплошным мучением для них обоих этой ночью.

Это даже приятно, когда ладонь движется вдоль позвоночника. Чех удовлетворенно выдыхает, расслабляясь, осторожно пропускает член глубже, в глотку, пробуя свои силы. Давно не было… такого. Пальцы на затылке, зарывшиеся между короткими прядями, надавливающие на движении вниз, сподвигают на повторение подвига с попыткой утерянного навыка в горловой минет – второй, третий, четвё…
У него, этого вербера, руки все были в масле.
Нет, Эйнарссон, конечно, вытер их тряпкой, но…
Идеально-белая, даже к концу дня, рубашка. Дорогая ткань, из которой сшит костюм. Недешевые, хоть и простые темные боксеры.
И теперь на этом всем останутся маслянистые пятна, которые, возможно, не получится, отстирать – Рихард мычит, давится хером от злости, словно этот костюм у него последний в жизни, а в гардеробе во флигеле не лежит еще пара десятков его точных и скучных копий, и слышит, как все громче стучит в висках ярость. В голове пульсирует в такт: «Убери руки! Помнешь! Испачкаешь! Порвешь! Испортишь!..» - чех поворачивает голову, чувствуя чужой маслянистый, как огромные руки-молоты только что менявшие колесо, взгляд, не выпуская десять дюймов гордости этого здоровяка из… нет, уже не рта, а пасти, потому что ему всерьез хочется перекусить этот хер пополам, выплюнуть кусок на дорогу и свалить к себе во флигель через портал к чертовой матери.
Бум-бум-бум - барабаны войны, а не пульс!
Маг выпрямляется резко, садясь на сиденье вполоборота. Медленно вытирает губы тыльной стороной ладони. Адреналин плещет в крови пополам с возбуждением, и Рихард ищет по карманам пачку сигарет, не отрывая взгляда от лица Эйнарссона, запоздало вспоминая, что та осталась в пиджаке, который улетел куда-то на заднее сиденье вместе с пальто, которые, между прочим, этот здоровяк тоже трогал немытыми руками.

Свет автомобиля со встречной высвечивает внутренности салона, заставляет прикрыться от яркого света ладонью и впечатывает в сетчатку глаза вышарканную обтяжку.
«Господи, скольких он здесь трахал, а!» - думает чех и в голове крутятся картинки из прошлого этого джипа. Заляпанные спермой сиденья, пот, слюна и прочие выделения человеческих тел, бьющихся в оргазме.
- Раздеваться… здесь? – не своим, глухим и хриплым голосом спрашивает Рихард, щурясь от белых пятен, пляшущих на краю зрения. Господи боже, сейчас он прибавит к этим кошмарным склизким жидкостям из видения еще одно пятно, потому что из-за слишком живого воображения и запаха бензина, который сейчас неожиданно остро бьет в нос, блеванет прямо здесь, в салоне.
Маг хлопает дверцей, шумно и часто вдыхает свежий ночной воздух, несколько раз сплевывает к заднему колесу вязкую кислую слюну, приваливаясь предплечьем к машине, и когда слабый ветер смазывает приступ тошноты, лезет на заднее сиденье за своим пиджаком и пальто.
- Никакого здесь! – обрезает чех, повторно и сердито хлопая дверцей. Мать твою, он еще и рукавом вляпался… Рихард отступает в сторону и безуспешно трет серое, пыльное пятно ладонью, делая только хуже. Злость вспыхивает новой яростной вспышкой и медленно уходит, как вода в сухую землю. На подкорке скребет смутное и забытое ощущение - как-то неудобно перед Эйнарссоном, ведь, если вдуматься, тот не сделал ничего плохого, ни здесь, ни там, в лавке. И взгляд у него такой…
Рихард пытается подобрать подходящее слово, но вместо этого в башку упорно лезет совсем другое.
…и десять дюймов. У-до-вольст-ви-я.
Хмыкает, сплевывает под ноги еще раз, хотя от этого в горле не саднит меньше.
Неотесанный. Просто для него это норма – всё… [медленно обводит взглядом джип чех, пытаясь прикурить и удерживая пиджак с легким пальто на сгибе локтя] это. Без оправданий. Голый факт.
Что-то в нем есть, в этом Эйнарссоне. Кроме его целых десяти дюймов. Думает Рихард, пока мне в пальцах фильтр.

Отредактировано Richard Bolem (07-05-2019 05:53:47)