Очередной рабочий день – такой же, как и тысячи других до и после. Плановые приемы, ведение ежедневной отчетности в виде электронно-бумажной волокиты, деловая переписка и удаленная консультация на счет свободных окошек в расписании. Рутина в стиле дня сурка вызывала скуку, однако приводила в порядок мысли и успокаивала; в последние несколько месяцев жизнь вне стен кабинета больниц Святой Анны были слишком насыщена на события, чтобы уставшее сознание не пыталось спрятаться за бесконечными строчками текста и шуршащими листами историй болезни.

По сегодняшнему расписанию у Себастиана Валентайна было всего два приема – в полдень и в два часа дня. Два постоянных пациента – один с рекуррентным тревожным расстройством, второй с бессонницей, не снимающейся никакими препаратами или внушениями. И если в первом случае достаточно было классической гештальт-терапии с визуализацией образов и ситуаций, то со вторым было несколько сложнее. Спустя три встречи и нескольких десятков минут исследования чужого мозга через тактильный гипноз, доктор начал понимать, что в голове Джейка Белли, 30-ти летнего оборотня, не все так просто. Переворачивая чужую память пласт за пластом, Валентайн все сильнее убеждался в мысли о том, что его пациент был ни то проклят, ни то заговорен, ни то просто страдал от чужого магического влияния; но все-таки Себастиан был в первую очередь врачом, от того продолжал работать изнутри, в надежде отыскать корень зла и вырвать его, обрубив чужое ментальное давление. Это было сложно, но реально – ведьминские проклятия во вселенной Аркхема можно было искоренять и таким образом.

Так или иначе, сегодняшний рабочий день заканчивался довольно рано. Перед уходом Валентайну было необходимо провести еще несколько насущных дел, поэтому он в очередной раз решил остаться на работе на неопределенное время, ведь дома его все равно никто не ждал. Рексар проводил полдня в школе, а после занятий до вечера пропадал ни то на улице, ни то в сомнительных компаниях; Себастиан был откровенно плохим опекуном, давая двенадцатилетнему мальчику почти полную свободу действий, однако они вполне мирно договорились о том, что в случае опасности маленький маг просто посылает аттеншен-маячок через смартфон и добрый доктор сразу вычисляет его местоположение через собственную телепатию. Так они и жили уже второй месяц – в мире и гармонии, выражающейся в нейтральном игнорировании. Но у них все было еще впереди. А пока…

Настойчивый стук в дверь кабинета около трех часов дня заставляет доктора Валентайна поднять голову и вопросительно взглянуть на противоположную стену, за которой находился источник звука; он знает, что пациентов на сегодня больше не запланировано, а в случае возникновения каких-то проблем сотрудники полиции и больницы звонят ему на мобильный номер. Посему доктор уже никого не ждал; но банальное чувство такта и учтивость заставляют его подняться с рабочего места и в несколько шагов преодолеть расстояние помещения. Себастиан открывает дверь медленно и уверенно, после чего бегло осматривает две стоящие в коридоре фигуры с немым вопросом в глазах.

- Доктор Валентайн, день добрый! – первая фигура представляет собой низкорослого коренастого мужчину с короткой стрижкой «ежиком» и достаточно несоразмерном медицинском халате; судя по помятому лицу, этот врач проспал выдачу рабочей одежды и, прибежав на самый конец, забрал себе самый большой размер халата, от чего сейчас ему приходилось несколько раз закатывать рукава из смесовой ткани хлопка и полиэфира. Мужчина говорит довольно громко, заглядывая в лицо встречающему его психотерапевту и то и дело расплывается в самодовольной «кошачьей» улыбке.
- Филипп Редфорд… - Себастиан коротко кивает вместо приветствия и открывает дверь шире, пропуская незваных гостей внутрь своей рабочей обители. – Чем могу помочь?
- Доктор Валентайн, - в очередной раз повторяет лечащий врач*, делая несколько шагов в центр кабинета. – Буду краток. Сегодня в больнице на экскурсии была маленькая группа студентов из Мискатоника, и вот одна ученица факультета психологии изъявила свое желание познакомиться с таким светилом науки, как вы, лично…

Доктор бросает вопросительный взгляд на вторую фигуру – тонкую как тростинка девушку с угольно-черными волосами, стрижкой-каре и темными глубокими глазами. На лице ее выражается ни то испуг, ни то отрицание всех сказанных мистером Редфордом слов, но все-таки «ученица факультета психологии» не решает оспорить прозвучавшее и лишь слегка опускает голову вниз, прикрывая челкой лоб и смотря куда-то в дальний угол кабинета, избегая дополнительных вопросов.

- …Ведь в Мискатонике о вас много говорят. Блестящий психотерапевт с огромной практикой, маг-телепат и специалист в вопросах гипноза – как жаль, что вы не преподаете, доктор! Но надеюсь, у вас будет десять минут для того, чтобы рассказать Грейс Мерфи о своих достижениях? – заговорчески произносит ординатор, совершенно откровенно подмигивая Себастиану. Тот никак не реагирует на провокационные действия и лишь задумчиво хмурит брови.
- Мой прием на сегодня окончен, поэтому, в принципе, я располагаю некоторым свободным временем, которое можно посвятить краткому экскурсу о работе больницы, - достаточно холодно отвечает Себастиан, незаметно постучав кончиками пальцев по ручке двери, за которую все еще держался.
- Тогда я оставлю вас наедине, доктор! Такая удача – сегодня у студентов больше нет пар, поэтому после болтологии можете спокойно отправлять Грейс домой! – Редфорд срывается с места стремительно и быстро, стараясь как можно скорее скинуть груз ответственности с себя на плечи Валентайна. И даже его напутственная учтивость не могла скрыть внутреннее раздражение на тему всех этих студентов, практик и экскурсий. Себастиан не возражает и лишь закрывает за убегающим по коридору ординатором дверь, после чего вновь поворачивается к неподвижно стоящей девушке и бросает на нее внимательный взгляд.

- Полагаю, все было совсем не так, как рассказал этот скользкий Редфорд, мисс… Мерфи?

*Attending Physician – врач-ординатор, ведущий студентов, практикантов и стипендиатов. В данном случае переведено дословно.

Возможно, Себастиан поторопился, позволив Филиппу Редфорду так нагло и бесцеремонно ворваться в кабинет, окатив доброго доктора неожиданным предложением повозиться с какой-то там студенткой университета. Конечно, мотивация врача была проста как два плюс два - коллега совершенно не любил свою должность, субъективно считая, что за пять с лишним лет работы он достоин более высокого статуса в больнице Святой Анны, чем обыкновенный ординатор, ведущий учащихся Медицинской школы Мискатоника. Сколько раз Валентайн не пересекался с Редфордом в курилке, тот с горящими глазами и напутственным пафосом рассказывал о своем мистическом «нереализованным потенциале», «упущенных возможностях» и о «дураке Эстервуде, не умеющем резать и сшивать грудины». Вся эта бессмысленная и беспощадная болтология только раздражала Себастиана, но он продолжал невозмутимо вдыхать едкие смолы сигареты и периодически кивать экспрессивному Филиппу в ответ на откровенное нытье. Благо, встречались они слишком редко, и разговоры эти были абсолютно нерегулярными.

И все-таки когда психотерапевт провожал стремительно удаляющуюся с тонущего корабля крысу, которая путалась ногами в полах собственного халата и то и дело глупо спотыкалась о невидимые препятствия, он поймал себя на мысли, что на предложение поводить студентку не стоило соглашаться так просто. Себастиана не интересовало то, что, скинув Грейс Мерфи на своего коллегу, Редфорд в любом случае отметится у заведующего как выполнивший задачу ответственный ординатор. Его не интересовало и то, что руководство клиники довольно негативно относится к любому роду экскурсиям внутри собственных стен, хоть это и была единственная возможность практики для студентов из университета (дорога в психиатрическую лечебницу Гарриет Аркхем была закрыта по очевидным причинам - не стоит молодым пытливым умам наблюдать за тем, как сознание безумных существ разваливается на атомы). Важно было другое - Валентайн совершенно не любил и не умел правильно вести диалог с людьми, не являющимися его пациентами, в особенности, если люди эти были значительно младше его. Студенты всегда были для него слишком молодыми, яростными и экспрессивными, от того было совершенно бессмысленно пытаться объяснить пытливому уму философию отрешения и сознательный консерватизм.

И все же первый взгляд на Грейс Мерфи, которая довольно смущенно переминалась с ноги на ногу в стенах кабинета психотерапевта, заставила доктора усомниться в собственной мнении. У этой девушки был очень слишком осознанный и проницательный взгляд, чтобы ее можно было посчитать очередной клишированной ученицей Мискатоника.

Себастиан некоторое время внимательно вглядывается в лицо новой знакомой, позволяя себе десяток секунд на обдумывание ответа. А она довольно наглая. Стоило Редфорду уйти и оставить двоих наедине, как Грейс сразу же меняется во внешности; плавные и выверенные движения, прямая спина, словно девушка много лет занималась гимнастикой, высоко вздернутый подбородок и открытое навстречу собеседнику лицо с выражением «я вовсе от вас не фанатею, как сказал этот глупый врач». Но главное - взгляд; совершенно гипнотические карие глаза, в которых читалась не просто уверенность в себе и своих возможностях, а абсолютный контроль любой потенциальной ситуации. Кажется, Мерфи не удивилась бы, если бы стоящий напротив доктор в следующую секунду напал на нее с ножом или наслал какие-то мучительные галлюцинации. Себастиан неожиданно для себя чувствует исходящую от нее силу и в какой-то момент понимает ее природу.

- Мисс Мерфи, я опытный телепат. И я очень хорошо ощущаю чужие способности, подобные моим. Смею предположить, что у вас есть предрасположенность к ментальной магии? - доктор не отвечает прямо на заданный вопрос, однако он прекрасно понимает, что его собеседница имеет в виду, поэтому предпочитает зайти издалека. - Простите, я не представился. Доктор Себастиан Валентайн, ведущий клинический психолог больницы Святой Анны, основная специализация - телепатия и гипноз. Присядете в кресло?

Врач кивает на стоящее чуть поодаль от них место пациента и через несколько мгновений садится напротив. Перекидывает ногу за ногу, сцепляет руки в замок и устраивает их на колене в своей классической и, пожалуй, самой располагающей позе, вопреки всем разговорам о закрытых жестах. Себастиан дает Грейс достаточно времени, чтобы она смогла осмотреть кабинет, его самого и непосредственно кресло, где ей придется провести ближайшее время.

- Расскажете немного о себе? К сожалению, вы не мой пациент, поэтому я не смог заранее навести справки и поднять историю болезни, - доктор слегка склоняет голову вбок, не улыбаясь; однако по его общему внешнему виду, спокойным движениям и вполне учтивому общению можно было сделать вывод, что настроен он достаточно дружелюбно. - В противном случае, не зная вас, я не смогу дать то, что вам нужно.

Грейс Мерфи, очевидно, была немного не такой, какой должна была быть обычная и примерная студентка Мискатоникского университета, но нельзя было сказать наверняка, чем именно отличался ее образ: предельно контролируемыми и плавными движениями рук, расслабленной позой, которая окончательно стерла первое стеснение, или все же глазами, проникающими в самые отдаленные уголки сознания и прощупывающие миллиметры полотна чужой души. Так или иначе, она была абсолютно интересна доктору Валентайну не только как привлекательная девушка, решившая, возможно?, обратиться за помощью, но и как представитель той специальности магов, которые вместо порчи и проклятий насылают страшные галлюцинации, стоит только встретиться с ними лицом к лицу.

Себастиан видит в Грейс отражение себя в прошлом – много лет назад он так же смиренно, как и сейчас, принимал собственный дар, однако предпочитал распоряжаться им не только в альтруистических целях высшей добродетели. В юношестве он читал чужие мысли без ведома их обладателя, легко и просто отправлял разные картинки случайным прохожим и копался в пластах памяти собственных нестабильных партнеров, когда те спали сладким сном. Но все то было не только ради подросткового развлечения; телепатический контакт стал для доктора основой его исследований и последующего анализа, а также способом выстраивания причинно-следственных связей и зависимостей между прошлым и настоящим.

И вот сейчас, сидя напротив своей пациентки, Валентайн чувствует, что она довольно сильно похожа на него – если не внешне, то внутреннее абсолютно точно. Менталисты и псионики были слишком редким явлением среди общего разношерстного магического сообщества, от того каждый телепат обязательно замечал себе подобного, и, более того, старался зацепиться за него. Ради обмена опытом, практики, да хотя бы простой телепатической дуэли. Естественно, доктор не собирается предлагать своей собеседнице «битву на ножах», его интересует другое – как именно юная мисс Мерфи справляется с собственным даром? Возможно ли, что она и вовсе считает его настоящим проклятием, обрекая себя на моральные переживания от возможности заглянуть в подноготную любого из своего окружения?

- Думаю, вы понимаете, что я совершенно не в восторге от такого рода популярности, - с еле заметной ухмылкой замечает Себастиан. – Особенно, среди студентов университета. Хотя, стоит отдать им должное – они еще не атакуют двери моего кабинета, приходя без предварительной записи и пытаясь встретиться лично. Вы первая.

В его словах совершенно не чувствуется ни упрека, ни иронии. Факт как факт – такой же сухой, как и сложенные на правом колене руки психотерапевта. В контексте сложившейся ситуации то, что доктор принял посетителя так просто, предложив ему место в кресле пациента, говорило о том, что в данный момент он совершенно не против общения с юным светилом науки. Особенно, когда этим светилом был ментальный маг с предельно осознанным взглядом.

Грейс проговаривает собственный монолог медленно и вдумчиво. Он достаточно богат на детали для такого, казалось бы, сдержанного человека; Валентайн видит, с каким трудом дается его собеседнице каждое сказанное слово, от того даже не думает прерывать чужую речь ремарками или короткими кивками головы. Он дает столько времени, сколько нужно для того, чтобы гостья собралась с собственными мыслями и придала им соответствующую форму вербального общения. Возможно, Грейс не замечает этого, однако в какой-то момент слова начинают идти потоком, и она рассказывает многое: про себя, про родителей, про детство и юность. А еще вскользь упоминает событие, произошедшее в начале ноября. Себастиан улавливает слухом фразу про нити, связывающее прошлое, и прекрасно понимает, что речь идет о смерти последнего оставшегося в семье Мерфи родственника. Грейс подтверждает его догадку одной из последних фраз, обращая особое внимание, однако, не на произошедшее событие, а на собственной силе, которой нет контроля уже несколько мучительных недель.

- Хм, - доктор действительно пытается начать свой ответ, но вовремя осекается и внимательно выслушивает дополнение. Обдумывает каждое сказанное слово, ни то придавая им какую-то визуальную форму, ни то заведомо ставя бесполезные диагнозы.

- Иногда внешние обстоятельства сильнее нас, мисс Мерфи. И в какой-то момент нам действительно остается лишь смотреть, как мир вокруг разрушается до основания и превращается в прах. Но мы на то и люди, - Валентайн интонационно подчеркивает последнее слово, избегая расового разделения между представителями магического сообщества. – …Что имеем возможность построить все с нуля. Достаточно удержать в своих ладонях крошечную горстку песка.

Конечно, врач говорит о личном психоэмоциональном состоянии. По долгу профессии он действительно считает возможность чувствовать себя стабильно наивысшим богатством, доступным человеку. А внутренние настроения магов всегда были непосредственно связаны с возможностью управления и контроля собственных способностей. Потому…

- Насколько я знаю, Мискатоникский университет дает неплохие льготы на обучения студентам с хорошей рекомендацией от представителей Ковена Прилива или других влиятельных лиц города. А еще тем, кто смог практиковаться по направлению своего обучения в Аркхеме, Салеме или Бостоне, - доктор выдерживает обжигающий взгляд собеседницы без каких-либо проблем, и со своей стороны даже позволяет короткую и ничего не значащую улыбку. – Мисс Мерфи, вы кажетесь мне очень интересной личностью, поэтому я бы с удовольствием поработал бы с вами. Не как психотерапевт, а как представитель ментальной магии, которой мы оба владеем.

Себастиан не высказывает свое предложение напрямую, предпочитая предварительно, что называется, «прощупать почву» реакций Грейс. Однако не заданный вопрос все же зависает в воздухе коротким предложением сотрудничества, взаимовыгодного для них обоих. Для врача это было возможностью изучать объект и стать ему потенциальным наставником, дабы передать накопленные знания через практику, а не теорию - ведь жить Валентайну осталось совсем недолго. Для Грейс - банальный способ выжить.

Со стороны этот диалог, кажется, совсем не выглядит как классический психотерапевтический прием. Два человека, расположившихся в противоположных друг другу креслах, мало похожи на пациента и врача в привычном смысле этого слова; она напоминали скорее отца и дочь, решивших встретиться во время рабочего дня и обсудить приближающийся семейный ужин. Внимательное и сосредоточенное выражение лица одного перекликалось с заинтересованным взглядом другого, и, вероятно, эта связь считалась первым установленным контактом между двумя адептами ментальной магии.

- Принимают, однако, требования к полукровкам намного выше, - Себастиан убирает руки со своего бедра и меняет позу – теперь обе его ступни крепко стоят на кафельном полу, а колени слегка расставлены в стороны, от чего нижние края брюк слегка поднимаются в щиколотке и оголяют высокие черные носки. – Поэтому в вашем случае будет лучше найти опытного наставника, который сможет составить и отправить Мискатонику положительную рекомендацию, связанную с вашей психологической практикой.

Валентайн никогда не имел собственных учеников; напротив, он предпочитал продолжать обучаться всю свою жизнь, от того не видел своей целью связываться наставническими отношениями с более молодыми представителями телепатии. Все дело его жизни было отражено в многочисленных статьях и исследованиях, которые изредка печатали в газетах, но чаще – вставляли в учебники по когнитивной психологии для студентов университетов. Да, изредка Себастиану поступали предложения выступить спикером перед факультетом психологии наряду с ведущими врачами больниц Салема и Бостона; порой доктор даже не брезговал провести полуторачасовую пару и поделиться своим практическим опытом использования ментальной магии в работе. Но подобная деятельность была скорее исключением из правила, чем закономерностью, и потому до последнего момента Валентайн совершенно не задумывался о том, что все накопленные знания уйдут вместе с ним в могилу, если не поделиться ими с более молодым поколением.

Он умеет слишком многое, чтобы продолжать считать себя неспособным на обучение других. В течение почти ста лет доктор изучал и формировал свой принцип визуализации сознания пациентов, описывал и представлял чужой мозг как определенное пространство, видоизменяющееся под действием отдельных качеств характера объекта. Несколько тысяч исписанных наблюдениями страниц, десятки лет практики на представителях всех магических рас, упорные тренировки самого себя в контексте выдержки, внутреннего баланса и трезвого оценивая любой стрессовой ситуации. Но все-таки его век подходит к концу – и потемневшие сгустки красной вязкой крови, которые остаются на крае раковины каждый вечер после приступа тяжелого влажного кашля, являются тому подтверждением. Стремительно развивающаяся бессонница и постоянные кошмары в редкие часы отдыха каждый раз убеждают доктора в мысли, что его время уходит быстрее, чем сыплющийся сквозь пальцы песок. И если Себастиан не хочет поставить крест на собственном труде всей жизни так же просто, как встанет крест на простую могилу после его смерти, то ему придется воспринять сидящую напротив Грейс Мерфи не просто как пациента, требующего помощи, а как способного менталиста, который, в теории, способен стать преемником учения доктора Валентайна.

Чужая телепатическая мысль настойчиво приникает в его голову через зрительный контакт; обретает форму тонкой серебряной лески, натянутой до предела, словно тугая струна, дребезжащая от проходящей по ней вибрации. Грейс пытается звучать как можно более мягко, однако в легко отправленной фразе все еще звучит ледяной холод и непоколебимая уверенность, свойственная абсолютным безумцам и слугам делирия. Себастиан чувствует проходящие сквозь общий ментальный канал устойчивые помехи – тот самый шум, про который говорила его собеседница – и сразу же понимает его природу. Астрал – пространство на стыке двух (или множества?) реальностей, в котором не властен ни один физический закон или  магическая способность.

«- Мисс Мерфи, вы гуляете во сне?» - резонно замечает доктор, проникая в чужое сознание сразу же, как только между ними устанавливается первый контакт. «- Можете объяснить, почему занимаетесь этим? Я никогда не был поклонником астральных путешествий и специально старался их избегать, потому что в подобном пространстве контролировать собственную мысль становится практически невозможно».

Его слова разливаются золотом внутри чужой головы; бьют по изнанке черепа тяжелым чугунным молотом, однако ощутимой боли не приносят – лишь заставляют взбодриться и прочувствовать собственное нутро, которое инстинктивно сжимается от противоестественного внедрения чужой магии.

«- Как вы себя чувствуете?» - учтиво спрашивает доктор, прощупывая внутренности сознания Грейс с предельной осторожностью и аккуратностью; перед его глазами то и дело мелькают образы из пластов чужой памяти, однако идентифицировать их он пока не планирует. Сейчас ему важно понять, что именно ощущает организм Мерфи ответом на постоянную ментальную связь.