За каким чертом ей это все сдалось, Алисия не взялась объяснить даже самой себе. Может быть, дело было в почти разрушенном городе и том, что заниматься чем то привычным в такой обстановке просто не выходило. Все расписанные на неделю дела как-то разом потеряли свою актуальность. Люди, с которыми она собиралась встречаться оказались заняты совсем иными проблемами. Места, которые она собиралась посетить уцелели не полностью. Вся размеренная и понятная жизнь как-то внезапно и вдруг пошла под хвост кому-то непонятному, и у Алисии даже были некие подозрения о том, кто мог все это устроить. Однако, пусть любезный супруг и любил несказанно эффектные жесты, города щелчком пальцев разрушать не умел. Иначе у них было бы куда больше проблем в Ирландии.
Или меньше. Это как посмотреть.
Впрочем, причастность или непричастность (Алисия все же склонялась ко второму варианту) Асгейра к недавнему светопреставлению еще требовалось доказать, а в промежутке между расследованиями чем-то заниматься. Особняк Муров стойко пережил буйство стихии. Сад – нет. Это было несказанно печально, потому как именно в саду находилась мишень, в которую Алисия время от времени пускала стрелы, обретая тем самым душевное равновесие. Попытке повесить мишень в гостиной воспротивилась маман. Городской клуб стрельбы из лука оказался потрепан ураганом. Совершенно безвыходная ситуация. Вивьен, правда, предложила использовать вместо мишени голову Асгейра – она, почему-то испытывала к его голове некую непонятную слабость – но это не нашло отклика в сердце Алисии. Поэтому заняться оказалось решительно нечем. Разве что чтением, но читать ей не хотелось.
Поэтому помощь пострадавшим, которые остались без крова и теперь вынуждены были сбредаться со всего Аркхема в университет, показалась Алисии хорошей идеей. Она только не предполагала, как утомительно будет эта помощь. Все эти списки и «Вам нужно пройти в аудиторию 4В. Нет-нет, все аудитории под цифрой 4 отмечены синими стикерами, желтыми отмечены аудитории 6…» мало походили на хороший досуг. К тому же Алисия была голодна, но до наспех сконструированной столовой она все никак не могла добраться, а счастья в самоотречении обрести ей, пожалуй, было не суждено.
- Я помню, что Вы не совершаете джентельменских поступков, - сказала Алисия Лоту Уайтферну довольно бесцеремонно ухватив его за рукав, когда он проходил мимо. – Но мы можем заключить какую-нибудь сделку, если Вы займете мое место на полчаса, пока я обедаю. Сейчас я почти готова заложить свою бессмертную душу. Вам такое в хозяйстве пригодится?
Она только-только успела договорить и еще не успела услышать ответа Уайтферна, когда двери в очередной раз распахнулись и в них, вместе с еще несколькими людьми, в зал вошел никто иной, как любезный супруг. Алисия с тихим стоном закрыла лицо ладонью, но – не вовремя. Маклафлин уже увидел ее и натурально просиял. Разумеется, он направился именно к тому столу, за которым сидела Алисия, хотя ему на выбор предоставлялись еще пять точно таких же.
- Слишком белая рубашка для жертвы стихийного бедствия, - неодобрительно сказала Алисия, встав с места и довольно бесцеремонно пихая в руки Асгейра красный жетон. - Аудитория 2С. Не стоит благодарности.
Она еще немного подумала, потом пожала плечами и посмотрела на обоих мужчин попеременно.
- Асгейр Маклафлин, мой бывший муж, - сказала она Лоту, указывая на любезного супруга. Потом повторила жест зеркально. – Лот Уайтферн, декан медицинской школы университета Мискатоник. Теперь когда с формальностями покончено, можно я пойду съем тот ужасный суп из тараканов, что готовят на местной кухне?

Гектор поругался с Гвиневрой, когда это случилось.

Миссис Монтгомери сидела в саду, читая какую-то книгу. Шепот старушки иногда доносился до мужчины, и тот краем глаза замечал, как над головой ведьмы изредка вспыхивали странные символы. Значения их Гектор, разумеется не знал, да и честно говоря, не стремился узнать. Сам он, периодически вздыхая, исполнял роль садовника, обрезая сухие ветки самшита, каким-то чудом выросшие здесь. Кустарник уже был довольно старым и нуждался в более лучшем уходе, чем могла себе позволить старая волшебница. Но, будучи скупердяйкой от природы Гвиневра не стремилась нанимать рабочую силу со стороны. Ей проще было заставить нерадивого внука работать на нее, невзирая на время и место. При всем при этом бабка не уставала распинаться о том, какой богатый она держит сад, и что к ней часто заходят многие именитые маги и волшебницы, чтобы получить редкую траву или веточку реликтового дерева для особо сильного ритуала или ритуала. Гектор слушал Гвиневру молча, как и подобает истинному северянину. Уж кого, а свою бабку Эйнарссон знал как облупленную. Секатор в сильных мужских руках работал исправно, чем почему-то раззадоривал и без того говорливую старушку.

Выросшая на заре девятнадцатого века и воспитанная в тех же традициях, ведьма Монтгомери даже не пыталась подстроиться под веяния нового времени, почему-то считая с упорством, достойным ослицы, но никак не почтенной волшебницы, что мир обязан прогибаться под нее. Самое смешное, что похоронив пятерых мужей, Гвиневра считала, что женщина обязана быть придатком собственного мужа, и кажется, очень страдала, что вышла из возраста невест на выданье. А учитывая ее и без того паскудный характер, каждое неверно произнесенное слово, каждая не вовремя сказанная фраза превращали жизнь молодого оборотня в настоящее минное поле. Чего только стоил тот случай, когда Гектор случайно пролил какой-то декокт, над которым бабка, якобы, трудилась целых три дня! Ну да, три дня она трудилась, как же. А то, что у Гектора потом на всем теле стала прорастать зеленая шерсть, ее вовсе не волновала. Когда Монтгомери, увидев клоки болотного цвета на теле внука, только расхохоталась, и сказал, что, в общем-то, это все равно не так уж и далеко от его истинной сути.

Стерва старая.
- Да уж, Гектор, кажется, хоть на что-то твоя сила тебе понадобилась, – отхлебнув горячего чая, ведьма поправила плед, которым укрывала ноги. Сам плед был старый, и только ежегодно обновляющая его магия не дала ему развалиться еще в прошлом столетии. По словам самой ведьмы, этот плед был подарком ее третьей свекрови, которая была сведуща в волшебстве времени. Правда это или нет, Гектор не знал. Бабка любила порассказывать небылицы, особенно если они касались ее жизни напрямую. Вот и сейчас, старушка явно не могла остаться равнодушной к работе собственного внука, так как считала, что тот работает недобросовестно. Несмотря на то, что на дворе была без пяти минут зима, даже достаточно теплый климат города не смог скрыть легкую прохладу, которая уже бродила томной поземкой на земле, то и дело заставляя зевак подпрыгивать на месте в поисках более теплого места. И пусть заунывные речи от собственной бабули мужчина слышал чуть ли не ежедневно, сегодня бабка, видимо, решила перевыполнить план по доведению собственного потомка до белого каления. Гектор свирепел с каждой секундой все больше и больше. Мало того, что бабка выгнала его ночью из дома, буквально вытолкав из постели, при этом заявив, что только в темное время самшит спокойно перенесет срезание веток, да еще и продолжила пилить его по поводу и без. Но Гек терпел все эти наезды, стоически держась и скрепя сердце перед новой бурей негодования.

- Интересно, каково это – стать животным? Небось, тянет на сырое мясо? Кстати, ты так и ни разу не сказал мне, какая у тебя звероформа? – бабка подняла строгий взгляд выцветших голубых глаза на внука, - Почти наверняка волк, да? У нас тут бродит стая таких вот щенков. Кажется, офицер Петтерсон ее альфа? Не помню, - Гвиневра драматично вздохнула, и прослюнявив палец, перелистнула страницу книги, которую читала, сидя на веранде. На самом деле эта старая кашелка всегда знала все наперед, но любила драматичные вздохи и картинные жесты.

Позерша.
Но тишина снова повисла над садом, и Эйнарссон почти решил, что бабка угомонилась. Уснула или там, кто ее знает, взяла и провалилась в Астрал? Нет, мужчина не был ни жестоким, ни злым, как его именитая волшебница-бабуля. Просто порой он представлял, как спроваживает ее куда подальше. Или сам уезжает прочь. Но почему-то, с каждой минутой жизни в этом городе его решимость куда-то исчезала, испарялась, оставляя после себя чувство странной привязанности. Эйнарссон не мог объяснить причину своего приезда сюда. Он просто приехал и остался. Но время ли думать о таком сейчас? Особенно когда за спиной зудит и ворчит, пожалуй, одна из самых вредных и поганых ведьм современности, реликт магического искусства, который следовало бы схватить и поместить под стекло.

- Ты же не водишься с ними? Тебе бы стоило держаться от них подальше, - но едва Гектор решил, что бабка закончила свою тираду, та напомнила о себе, - Я, конечно, понимаю, что ты теперь тоже из «этих», но это не повод, чтобы ты, внук именитой ведьмы, якшался со всяким сбродом. Еще не хватало, чтобы ты нахватал блох от них! Их же потом ничем не выведешь! Ты же не общаешься с ними?
Гектор снова смолчал, предоставляя бабке возможность самой решить за него. В конце концов, это он тоже проходил – на любые доводы Монтгомери делала патетичное выражение лица, и заявляла, что не верит ни единому слову внука. Какой толк оправдываться, если уже заранее виноват, верно? Только пустая трата сил и времени. А своим здоровьем, и тем более временем Эйнарссон дорожил. Однако, как бы не захлопывал свое сердце от обиды мужчина, секатор резал ветки уже не так аккуратно, как раньше. Теперь острые кромки резали несчастные, полусухие ветви куда более остервенело, что было явным признаком раздражения того, кто ими на данный момент управлял.

В саду было светло – хотя бы здесь ведьма не проштрафилась. В свое время она вложила немало средств в этот сад, чтобы пожинать с него плоды. Фонари, светильники, лампы были почти везде. Иногда Гектору даже казалось, что тут слишком светло. Не было даже ощущения, что наступила ночь. Просто словно кто-то приглушил свет. Но там, за оградой терновника, которые неприступной преградой ограждали территорию Монтгомери, была ночь. И ее свежие запахи манили оборотня. Гектор пытался перебороть этот зов, но с каждой секундой ему все сильнее и сильнее хотелось бросить чертов секатор и, послав бабку на все четыре стороны, махнуть прочь отсюда. Сбросить с себя всю чертову одежду, обратиться зверем и просто бежать, бежать не оглядываясь.

Это же и было его самым большим страхом. Что если за превращением он не сможет уследить тот момент, когда потеряет самого себя? Что если он навредит кому-то, кому вредить совсем не хочет? Что тогда? Очередной груз вины? Гектор не готов был взвалить очередной. Неоновые лампы освещали сад миссис Монтгомери, создавая настоящую фантасмагорию. Тени деревьев казались фантастическими тварями, сошедшими со страниц тех жутких гримуаров, которые видел мужчина у бабки однажды. Воспоминание о них заставило оборотня поежиться, словно от пронизывающего до костей мороза. Ветер колыхнул верхние ветви деревьев в саду, словно намекая на будущее, но никто не обратил на это должного внимания. Тем временем Гвиневра продолжила свою заунывную песню, считая, что это буквально ее священное право – втаптывать гордость и самоуважение внука в грязь:
- Как жаль, что ты стал оборотнем. Я бы могла обучить тебя столь разным искусствам. А теперь что? Выходит, все мои знания канут в Лету? И как прикажешь разбираться со всем этим? – Эйнарссон снова вздохнул, потому что уже усвоил – лучший путь это путь наименьшего сопротивления. И это было для него самым ужасным. Потому что некуда было деться. Денег снять собственное жилье у него пока не накопилось, да и знакомствами он не особо оброс за три месяца жизни в городе. Аркхем вообще оказался не так уж и дружелюбен к новичку из далекой Исландии.

- Надеюсь, ты поступишь разумно и не оставишь потомства. Не хватало, чтобы наш род продолжался в оборотнях! Ох, надеюсь, твой брат окажется прозорливее тебя и сумеет найти идеальную ведьму для того, чтобы усилить нашу магию. Как жаль, что твоя мать не послушала меня, и вышла замуж за смертного. Глупышка. Благо, ей хватило ума развестись с вашим отцом. – Гвиневра потеряла всякий стыд и перестала обращать внимание на внука, чье терпение уже стремительной птицей неслось к горизонту окончания, - Хорошо, что она родила детей-магов. Ингвар, надеюсь, решит таки вернуться ко мне, чтобы я передала старшему знания предков о магии. Возможно, Аякс тоже захочет узнать побольше о своем колдовском наследстве. Ну а ты… - старушка Монтгомери вперила взгляд в широкую спину внука, словно примеряясь для точечного удара в больное место, продолжила, - Ах, случаются в жизни ошибки.

Секатор сомкнулся в последний раз.
Ствол самшита, горестно закряхтев, перекосился и упал наземь. Гектор повернулся к бабке, раздувая ноздри так широко, словно хотел вдохнуть весь воздух вокруг, чтобы старая карга, наконец, задохнулась и умерла в страшных муках. Гвиневра же и пальцем не повела, продолжая читать свою замызганную книгу. Но едва услышав звук срезанного дерева, вскочила с кресла-качалки и запричитала:
- Ах, дурень! Что ты наделал! Как ты посмел испортить мое драгоценное деревце!? Я его растила двадцать лет! Идиот! Кретин! Башка дурья! – старуха помчалась в сторону растения, заставив внука сделать шаг назад. Он не хотел причинить вред ей, несмотря на отвратительное отношение к себе. Но Гвиневра была неумолима, как лавина.

- Олух! Я столько времени потратила него, дурак неблагодарный! Какого черта тебя вообще занесло ко мне! Зачем я вообще позвала тебя к себе? Дура старая, лучше бы ты остался в своей Атланте! Небось, упился бы до чертиков и подох в какой-нибудь канаве, всем бы стало легче!
Волшебница замерла. В глазах ее мелькнул страх.

Секатор в руках оборотня начал медленно сгибаться под напором нечеловеческой силы. Громкий треск ломающегося пластика заставил старушку сделать шаг назад, пока Эйнарссон заставлял металл принимать ту форму, которую требовало его уязвленное «я».
Бабка перешла все разумные грани.
- Спасибо, - наконец, выдавил из себя мужчина, бросив искореженный секатор на землю, - спасибо, что единственный человек, который знает о моем секрете, так меня ненавидит. Спасибо, что указала мне на то, какой я пропащий, приблудный и никому не нужный ублюдок, который стал бельмом на твоем благородном глазу, - Гектор жестко контролировал свой тон, но в голубых глазах мелькали льды севера, - Спасибо, что признала честно, что презираешь меня и что с удовольствием бы сходила на мои похороны. Спасибо.
Глаза вспыхнули от гнева и обиды. Боль от сказанных бабкой слов сдавила горло судорогой. Гектор знал, что ему плохо. И знал, что она права. Он и правда пропащий, бастард и мудак, убийца и чуть ли не раскольник. Но эмоции взяли верх над ним. Каким-то чудом он вообще не обратился и не попытался загрызть собственную бабку.

Ветер стал очень сильным.
- Тебе нравится измываться надо мной, потому что я не маг, верно? – желваки заходили по лицу мужчины, заставляя пожилую даму сделать еще шаг назад, - Так вот. Я абсолютно, полностью и бесконечно рад тому, что стал оборотнем. Потому что, когда я лишился ног, никто из вас не вспомнил обо мне. Никто. Ни твоя расчудесная магия не перенесла тебя ко мне, ни отец со всеми связями – никто из вас не пошевелился, чтобы хотя бы помочь мне с травмой. Ты, а не я, именно ты со всем своим напыщенным самомнением ужасна. Если для тебя семейные узы – пустой звук, тогда мне действительно лучше уехать прочь и сдохнуть где-то в канаве под Атлантой.
Громкий звук пощечины раздался в глухой ночи, заставив Гектора вздрогнуть.
- Не смей разговаривать со мной в таком тоне, щенок! – голос старухи сорвался на вопль, а саму ее трясло от гнева.

Порыв ветра покачнул ее тело.
- Я была единственной, кто не отказался от тебя! И теперь ты смеешь мне ставить это в вину?! Неблагодарный скот! Да я…
- Ты просто прикрываешься этим чертовым благородством, старая карга! – наконец, Гектор взорвался. Больше копить обиды и молчать он не мог. Ему было настолько больно, что он даже не пытался скрыть это. Больше не было ни сил, ни желания прикрывать эти печали сомнительными отговорками. Гвиневра совсем не стеснялась выражений, и Гектор решил, что с него тоже хватит.
- Если ты меня так ненавидишь, какого черта вообще позвала сюда? Какого черта решила, что мне место в этом городе, рядом с такой распрекрасной тобой? Чем вдруг тебе спонадобился внук, который потерял свою магию? Или тебе просто нужна рабочая сила!? А может, тебе просто нужна компания после смерти деда? Что тобой движет! ЧТО! – Гектор навис над бабкой, которая замерла испуганным сурком.

Эйнарссон буквально слышал, как быстро бьется сердце его бабушки.
Хах, бабушки ли? С таким отношением она тянула разве что на злую опекуншу. Да, в ее жизни был неприятный эпизод с оборотнями, но теперь почему-то, он должен страдать и мучиться из-за этого. Какое преступление он совершил, что его наказали таким, весьма изощренным способом? Убийство.
Оборотень отступил на шаг назад. Лицо убитого им альфы той стаи всплыло в памяти. Старик даже не пытался отбиться. Просто позволил с улыбкой и молчаливым согласием вцепиться ему в глотку, чтобы после лакать алую, горячую кровь, брызжущую из разорванного горла. Кровь отхлынула от лица оборотня, когда воспоминания, один за другим, пронеслись в его голове, делая кожу белее мела.

- Я слишком много потеряла с твоими оборотнями. И не тебе меня су… - договорить Гвиневра не успела, потому что в сад ворвался особо сильный поток ветра и сшиб старушку наземь. За своей ссорой они и не заметили, как воздух словно сгустился, обретая форму воронки, идущей по городу опасной волной. Следующий порыв ветра сбил с ног самого Гектора, заставив того покатиться кубарем. Ветер стал в мгновение ока набирать силу, сшибая мелкие предметы, которые были в саду. Первой в его сторону полетели тот самый секатор, который он благополучно бросил наземь в пылу скандала. Увернуться от него Эйнарссон не успел, и погнувшееся лезвие вошло точно в предплечье, заставив мужчину громко вскрикнуть от боли.

Шквалистый ветер повалил небольшую вишню, что росла в саду уже почти двадцать лет, и понес ее в сторону бабки, что никак не могла подняться на ноги. Гектор, превозмогая боль в плече, зажимая кровоточащую рану, ринулся на помощь Гвиневре. Но той помощь была вовсе не нужна. Старушка-ведьма, широко раскинув руки, что-то пропела на незнакомом языке. Ствол, несшийся на нее с огромной скоростью, словно замер, затем его сжала неведомая сила, и через мгновение он рассыпался в прах. Но ликовать было некогда. Кресло-качалка, с которой вскочила Монтгомери, была подхвачена сильным ветром, и полетела следом в ведьму. Гектор больше не стал тормозить и схватив бабулю за шкирку буквально в последнюю секунду, затащил ее на крыльцо дома, морщась и сжимая зубы от прошибающей голову боли.

- Моя мандрагора! – старуха Монтгомери, громко всплеснув руками, попыталась вырваться из рук внука, но Гектор на то и был оборотнем, чтобы перехватить не в меру прыткую пожилую женщину, и потащить ее внутрь дома. Спустя пару минут ковыряний с дверью они оказались внутри, и Гвиневра, сама того не заметив, схватила мужчину за пострадавшую руку, загоняя острие секатора еще глубже.
- Гектор! Я должна спасти мои травы! Их нет больше нигде в Аркхеме! – голос старой ведьмы звучал почти также утробно, как и ветер, завывавший снаружи. И быть может, Гектор даже бы отпустил ее наружу, если бы в следующее мгновение окно не разлетелось вдребезги под напором упавшего ствола кипариса, который бабка выращивала, по ее словам, вот уже почти сто лет.
- Замолчи! – сжав зубы, процедил оборотень, схватившись за пострадавшую конечность, - Быстро, шевелись, нам нужно уйти в подвал дома, слышишь!

- Но мои растения..? – глаза бабки наполнились слезами или Гектору это показалось?
- Твоя жизнь ценнее этой сраной зелени! – Эйнарссон, наконец, рявкнул, и потащил упрямую ведьму к лестнице, под которой скрывался ход в небольшой подвал, укрытый сильной барьерной магией.
И уж внизу, под рев не стихающего ветра, вынув из руки лезвие под аккомпанемент мата и проклятий, мужчина слушал чутким нутром, как ревет снаружи ветер. Гвиневра, дрожа крупной дрожью, что-то шептала под нос, держа внука за целую руку. Прислушавшись, Гек разобрал нечто вроде:
- Неужели… Они идут? Да? Какой ужас…
Еще долго гремело и шумело у них над головами, и под утро, обессилевший и уставший, оборотень уснул.

Гектор проснулся первым. Бабка обмякла под его горячим боком и тихо посапывала. Во сне она была вовсе не похожа на ту мегеру, которой являлась на самом деле. По собственному признанию, сейчас в мужчине вполне себе заворочались родственные привязанности. Как жаль, что все это закончится, едва Монтгомери откроет глаза.

Кухня была разгромлена.
Стол был перевернут. Окна разбиты. Осколки посуды валялись тут и там. Сплошная разруха. Гектор споткнулся обо что-то, что неприятно захрустело под подошвой кроссовка. Фотография. На ней – Гвиневра и Джеймс. Дед улыбался во все свои еще целые тогда зубы, и держал за талию такую же молодую, как он сам, супругу. Старая ведьма выглядела на этой фотографии такой счастливой, такой… Живой.

Гектор вздохнул. Вот и весь ответ на его вопросы.
Трубка телефона ожидаемо пищала, совсем не желая набирать нужные номера. Из раза в раз набирая, Эйнарссон слышал лишь грустные мелодии и холодный голос сообщал, что данные абоненты вне зоны действия сети. Рука уже почти не болела, лишь следы крови на рубашке напомнили о вчерашней ране. На перекидном календаре, который висел на стене кухни и каким-то чудом уцелел, стояла дата – первое ноября. Старомодная бабуля переводила дату исправно в полночь.
Бабка появилась за спиной неслышно – или просто Гектор не пытался ее услышать? Ее рука, теплая и неожиданно мягкая, легла на плечо мужчине и тот услышал ее голос:
- Поспеши в Университет. Почти наверняка он уцелел. Должен был уцелеть. Я справлюсь здесь сама, - мужчина обернулся к своей родственнице и понял, что от былой ненависти ее не осталось и следа. То ли шок от пережитого, то ли понимание, что внук дорожит ее жизнью, подействовали на нее. Но чтобы там не было, это явно читалось у Гвиневры на лице.
- Поспеши.

***

Спустя три дня Гектор должен был признать – он устал. Настолько, что даже не захотел никуда идти. Утреннее пробуждение стало чем-то сродни пытки, и только строгий голос Гвиневры вытащил его из объятий сна.
- Гектор, задница мохнатая! Собирайся и иди на работу! – мужчина промычал что-то невнятное, как вдруг ощутил, что по телу расползается странное ощущение. Будто по нему ползают…

- ЗМЕИ! ААА! – оборотень стремглав вскочил с кровати и под гогот ржущей бабули свалился на пол, запутавшись в одеяле.
- Двухметровый оборотень и боится змей? Фу, как не стыдно, - старая карга решила разыграть внука и воспользовалась каким-то заклинанием. Фыркнув нечто нечленораздельное, мужчина отправился в ванную, которая была отремонтирована более-менее и, умывшись ледяной водой (теплой пока не было), отправился на работу привычной трусцой. Завтракать он не любил, да и не решился бы, учитывая вздорный характер своей бабули. И пусть после того ужасного урагана между ними воцарился некий нейтралитет, Гвиневра явно была все еще негативно настроена к положению вещей, сложившихся у внука.

Пробегая по разрушенным улицам, Эйнарссон все же ощущал некоторое успокоение. Нет, разрушения ураган принес ужасные, с этим он даже не спорил. Что уж говорить о десятках раненых. Но он же помог наладить мостик некоторой доли взаимопонимания между ним и его бабкой, которая, на секундочку, терпеть не могла то, чем стал Гектор. Но лучше так, чем иначе.

В университете уже была куча народу. Несмотря на свои отличные физические данные, вкупе с силами оборотня, он все равно немного припоздал. Толпы раненых уже скопились перед входом, а дальше, в фойе их было еще больше. Сердце мужчины защемило – столько пострадавших было вокруг. Он буквально носом чуял их боль и отчаяние. Сколькие из них лишились дома, крова и, что самое ужасное, родных? Какая такая злая сила решила, что Аркхем провинился перед природой? Ответа, конечно же, не было.

Зато были решения.
Простые, эффективные, понятные. Меньше болтовни и больше дела. Врачи и медицинские работники, да и просто неравнодушные к чужим бедам люди стекались в Мискатоник. Гектор был одним из таких. На входе он увидел рыжую девушку, которая разговаривала с мужчиной, чье лицо было Эйнарссону знакомо. Кажется, Гвиневра показывала его фото, называя Лотом Уайтферном. Какая-то шишка из местного Ковена. Впрочем, кто бы это ни был, исландцу было глубоко плевать – главное, чтобы он помогал, а не трепался языком. Его поймал Каешер и с грустным видом сообщил, чтобы Эйнарссон отправился в аудиторию 5D, обозначенную красными жетонами. На вопрос, почему именно она, математик сделал еще более грустные глаза, сказав, что многие хирурги просто стянуты на более важные вещи, а Гектор, как спортсмен, знает, что такое травмы и переломы.

Уже двигаясь в нужном направлении, мужчина заприметил старую знакомую. Сольвейг разговаривала с двумя маленькими девочками, что-то объясняя им. Или, быть может, утешала? Махнув ей рукой в знак приветствия, он отправился в указанное место и был несказанно удивлен, когда к нему подошли как раз те девочки, с которыми разговаривала Соль.
- Здравствуйте, - Гек улыбнулся, показывая рукой на скамьи рядом с собой, - Меня зовут Гектор. А вас? – девочки переглянулись смущенно и старшая взяла слово первой.

- Я Элоиз, сэр, а это Катарина. Мы ищем свою бабушку, Маргарет Пулен. Вы случайно не знаете ничего о ней? – в голосе Элоиз слышалось отчаяние, но Гектор не позволил своим сомнения отразиться на лице. Вместо этого он снова улыбнулся, стараясь не показывать свои опасения, вытащил из небольшой аптечки вату, бинты, обеззараживающее средство.
- Элоиз, я уверен, что твоя бабушка просто отстала. Бабушки, они такие, сама знаешь, медленные, - мужчина изобразил старушечье лицо и сделал ногой шаркающие движения, вызывая неуверенный смешок у девочек. Главное, чтобы они не бросались в панику и не истерили.

- А теперь давайте, будем хорошими девочками и дадим мне посмотреть ваши раны и обработать их вот этой вонючей жижей, - Катарина принюхалась к бутылке и сморщилась, - да-да, я не пошутил, она действительно воняет, как протухший сыр!
Так, под смешки и шуточки, Гектору удалось осмотреть ссадины на голове старшей, и обработать их. Но вот странное темное пятно на ноге младшей ему вовсе не понравилось.
- Катарина, скажи мне, у тебя не болит нога? – мужчина мягко коснулся пальцем тонкой икры девочки и та болезненно замычала.
- Гектор, на ее ногу упала деревянная доска, я почти всю дорогу сюда ее тащила на себе, - отозвалась Элоиза, на что мужчина улыбнулся и потрепал ее по голове.

- Девочки, посидите здесь, только не трогайте лекарства, пожалуйста. Вы же помните, что мы должны оставить что-то и для вашей медленной бабушки? – Гек снова изобразил ковыляющую походку и направился к дверям. На его счастье, там оказалась Сольвейг, и, поймав ту за руку, потянул на себя.
- Соль, помнишь тех девочек, что были у тебя недавно? У меня есть подозрение, что у младшей либо перелом, либо трещина в кости. Нам нужен рентген, причем как можно быстрее, – ни приветствий, ни лишней болтовни. Гектор был полон беспокойства и при Сольвейг решил его не скрывать.

Назойливый звук стал дребезжать где-то на задворках сознания, заставляя хмуро приоткрыть веки и бросить раздраженный взгляд на сработавший на телефоне будильник. Если бы Мисти могла испепелять взглядом, от гаджета сейчас остался один лишь пепел, но нет, чуда не случилось и ей пришлось тянуться к прикроватной тумбочке и отключать его самостоятельно.
Студентка вновь прикрыла глаза наслаждаясь наступившей тишиной, но не тут-то было, чьи-то теплые и заботливые руки осторожно потрясли девушку за плечи, привлекая к себе внимание. На Джен она уже не могла злиться, так как сама просила её заскочить в комнату и растормошить Малоун, чего бы это ни стоило. Доверие к будильнику было утрачено еще на вторые сутки, когда Мисти наотрез отказалась просыпаться после его трели.
Дверь за Джен как раз захлопнулась, когда девушка наконец-то приняла относительно вертикальное положение и свесила ноги с кровати. На ней всё еще была обычная одежда, Малоун даже не удосужилась переодеться перед сном, так как эти три несчастные часа даже сном невозможно было назвать. Всё же она соскучилась по своему любимому дивану, он был просто райской ложей, если сравнивать с этими старыми, продавленными матрасами. Конечно, в других корпусах на мебели не поскупились, но туда явно разместили не добровольцев и волонтеров, а, скорее всего, пострадавших жителей Аркхема. Так что злится на такую несправедливость Мисти попросту не могла.
- Ничего, скоро это всё закончится, - пробормотав себе под нос, она автоматически потянулась пятерней к своей взъерошенной шевелюре, пытаясь привести в порядок растрепавшиеся волосы. Расчески под рукой не оказалось, а точнее её унесла другая девушка, с которой студентка сейчас делит комнату, потому пришлось обходиться без неё.
- Да я просто красотка, - окинув хмурым взглядом свой помятый вид и проявившиеся темные круги под глазами, девушка засунула мобильный телефон в карман и покинула комнату. Перед уходом мысленно пожалев, что она не является вампиром. Вот они-то точно высыпаются на ура, особенно в свой первый век существования.

Мисти как раз тащила коробку с канцелярскими принадлежностями и парой упаковок чистой бумаги, которая, даже при её богатырской силушке, оказалась довольно тяжелой, когда внимание девушки привлек знакомый силуэт, разгуливающий под окнами университета. По закону подлости именно в этот момент надо было споткнуться и опрокинуть свою ношу на пол, успешно разбросав вокруг часть содержимого.
- Черт, - девушка с досадой посмотрела на указательный палец, ощущая разрастающееся саднящее чувство в районе надорванного и обломанного ногтя, но это ей не помешало присесть и начать подбирать разбежавшиеся ручки и скрепки назад в коробку. Случайные свидетели данного казуса быстро среагировали и подошли к студентке, чтобы помочь собрать всё обратно, хотя некоторые разлетевшиеся листы бумаги всё же успели пострадать от множества ног, но благодаря добрым людям Мисти быстрее справилась с возникшей проблемой.
- Спасибо огромное за помощь, - устало улыбнувшись она вновь посмотрела за окно, но больше ничего там не обнаружила, — Вот до чего доводит недосып, мне начинают видеться какие-то галлюцинации.
Мотнув головой, пытаясь собрать мысли хоть в какую-то кучку, Мисти подхватила коробку и продолжила свой путь на нижний этаж, благо идти уже было недолго.
Скинув свою ношу на угловой стол, подальше от толпившихся людей, которые так и норовили перекинуть злосчастную коробку в очередной раз, Мисти подхватила одну упаковку бумаги и направилась в соседнее помещение, где как раз проходила запись и учет всех пострадавших. Но не успела она пересечь и половину коридора, как на горизонте возникло знакомое лицо, и оно было таким реальным, что на недосып уже нельзя было это списывать.
- Привет. Дай угадаю. На наш дом упал метеорит и теперь мы будем жить здесь вечно, питаясь ужасной стряпней из местной столовки? - с лица моментально сошла вся усталость, а губы растянулись в задорной улыбке. Только столкнувшись с Эйденом лицом к лицу, Мисти поняла, что увиденное ранее не было галлюцинацией на почве того, что она уже который день не видела друга и банально соскучилась. Но так даже было проще, девушка и правда была рада его увидеть, почувствовав некое облегчение при виде этой знакомой улыбки.
Студентка перевела взгляд чуть выше, дружелюбно помахав незнакомой малышке, так удобно разместившейся на плечах Эйдена.
- Маму? - Мисти не смогла удержаться от ехидной улыбочки, - А я уж было собралась поздравить тебя с отцовством. Уж больно у малышки твои глаза. - Подняв в защитном жесте свободную руку, Малоун решила сбавить обороты, всё же её специфический юмор понимали немногие, и Эйден, как надеялась девушка, был в их числе.
Решив оставить Мосса на какое-то время в покое, Мисти вновь переключила своё внимание на крошку, которая была словно маленькое солнышко, озарившее унылые будни в жизни студентки, потому она с радостью вызвалась им помочь, а заодно и приложится к предложенным сладостям.
- Ооо, премного благодарю. Мне сейчас как раз не хватает витаминов радости, - машинально взяв две конфетки из крошечной ручки, Мисти потянулась к девочке и тепло ущипнула кроху за румяную щечку. Затем размотала одну конфету, девушка быстро отправила её себе в рот, а вторую затолкала Эйдену, - Помогай, мне фигуру надо беречь.
Всё еще держа подмышкой упаковку бумаги и увлеченно работая челюстью, девушка кивнула головой в сторону прохода в соседний холл, где имелось то, что искал её друг, а именно - списки. Возглавив их маленький отряд, студентка стала проталкиваться сквозь собравшийся народ, пока наконец-то не достигла своей цели.
- Привет, - тепло улыбнувшись Алисие, с которой Мисти посчастливилось познакомиться за эти насыщенные дни, девушка перевела взгляд на Лота Уайтферна, а затем на незнакомого ей мужчину, ощутив себя внезапно лишней на этом празднике жизни. Но отступать было поздно, да и в целом, студентка здесь была по делу.
Водрузив бумагу на край стола, Мисти похлопала по ней ладонью, для привлечения всеобщего внимания и разрядки атмосферы.
— Вот, держи, свеженькая и чистенькая бумага для новых списков, - и как бы, между прочим, девушка отошла чуть в сторону и указала на Эйдена с малышкой. Тут-то Мисти и запнулась на секунду, толком и не сообразив, как именно ей стоит представить своего друга, или, если быть точнее, супруга. Но решив всё же пропустить этот момент, быстро переключила всеобщее внимание на девочку. - И нам как раз нужны списки. Амелия потерялась, и мы бы не отказались от помощи, - поочередно переводя взгляд от знакомых лиц, в числе Алисии и Лота, до незнакомых, какой-то бугай в белой рубашке, Мисти невинно улыбнулась и захлопала ресницами.

Прелесть какая! Пришедшие работать за бесплатно. Асгейр, пока шёл, рассматривал их с живейшим интересом. Динозавры вышли из детских сказок и теперь шифруются, сливаясь с окружением. Нет, серьёзно. Общественное благо, социальное государство, демократия и круговая ответственность — все эти слова уже примелькались, но Асгейр удивлялся каждый раз, как в первый, когда лицезрел альтруизм воочию.
Не то, чтобы Маклафлин считал себя пострадавшим — по крайней мере, его внешний вид говорил об обратном. Рубашка действительно была свежей. Брюки — чистыми. А в расстёгнутом пальто — все пуговицы на месте. Ураган, извержение вулкана, Рагнарёк — Асгейр всегда изображал того парня из рекламы нового мужского шампуня. Пострадавшие вряд ли носят с собой кожаный дипломат.
А дармовщина — это восхитительно. Дармовщина в университете Мискатоник, куда сейчас можно войти вот так запросто — восхитительно в квадрате. Ну и действительно. Кто заявится в агенство с желанием арендовать какой-нибудь дом в центре, когда добрая часть жителей осталась без домов вообще? Так что на все вопросы находились ответы, простые и логичные.

Кроме одного. Что здесь забыла драгоценная супруга? Или альтруизм — это такой хитрый и зловредный вирус, который передаётся воздушно-капельным путём? А потом выкашивает даже сильнейших?

Остальные пять столов такого бурного интереса не вызывали, поэтому Асгейр проложил курс прямо от двери. Загадки! Тайны! Неведомые ритуалы! Может, действительно, альтруизм раскрывает новые способности? Или малышка Алиса тоже явилась сюда не просто так?
— Не нашёл по дороге подходящей лужи, — Асгейр пожал плечами, рассматривая жетон. И что теперь делать с этой штуковиной? И почему она красная? Опыт в пострадании зиял совершенной пустотой. Разве ему не должны выдать одеялко? Он хотел озвучить этот вопрос, но Алиса решила продолжить. И вот это было даже интереснее правил поведения пострадавших, потому что имя «Лот Уайтферн» он уже слышал. От самой Алисы.
— Весьма приятно, — Асгейр наклонил голову и подал декану медицинской школы ладонь для рукопожатия. Жаль, шляпу решил таки оставить там же, где и белый «Бентли». — Вы тоже... оказываете помощь пострадавшим? В этом городе столько альтруистов.
Он хотел спросить про заражение альтруизмом, но решил не поминать медицину. Возможно, кому-то действительно требовалась помощь — а о причинах и природе урагана Асгейр и сам раздумывал. Спокойствие последних трёх дней наводили на мысли, которые вызывали смешанные чувства. Может, причина внезапного потопа — не он? С одной стороны, хорошо. С другой — как-то обидно.

Про то, что тараканов лучше есть жареными, ему тоже сказать не дали. К столу Алисии на крейсерской скорости прибыла девица со... что это она притащила? Стопку бумаги? То есть, все списки они ведут от руки? А когда нужно что-то найти, то все их читают? Ну, точно умопомешательство. Тотальное. Из-за альтруизма. Неужели у Мискатоника такие проблемы с техникой и финансированием, что они не смогли выделить компьютеры или что-то вроде?

— И вам тоже доброго дня, — Асгейр приподнял воображаемую шляпу, улыбнувшись девице. — Раз вы собираетесь поработать со списками, то, думаю, Алисия согласится уступить вам этот стол на полчаса. Я бы тоже не отказался от супа из тараканов.
Понятное дело, никто не давал ему права распоряжаться. И, наверное, девицу стоило очаровывать и предлагать ей помощь — свою, но этот вариант выглядел как-то уныло. Ввиду парня на заднем плане, держащего на плечах девчонку. Отправляться в аудиторию 2С представлялось ещё унылее, а знакомство с господином Уайтферном уже само по себе знатно развлекало. Не стал же он помогать малышке Алисии ловить призраков прошлого из рыцарских соображений. Разве что за красивые — хм — глаза.
— Мистер Уайтферн, в вашем университете любят винтаж? — Асгейр кивнул на упаковку бумаги и канцелярию на столе.

У него никогда не получается оставаться в стороне, игнорируя проблемы и неприятности окружающих людей. Наверное, именно по этой причине он снова становится полицейским, не изменяя былой уверенности - без этой профессии ему уже не быть собой. И, вероятно, следуя всё той же черте характера, вызывается помочь горожанам, пострадавшим после сильнейшего шторма, которых было решено разместить в одном из корпусов университета. В участке, безусловно, хватает других задач, а так же тех, кто нуждается в восстановлении справедливости или сопровождении к наказанию, однако Джеймс пытается сделать больше. Ему важно сейчас не просто выложиться на максимум, но еще доказать себе, что мир до сих пор состоит из нормальных вещей, вроде стихийных бедствий или ограблений магазинов, а не только наполнен голодными суккубами или чокнутыми фанатиками. Иначе, если всё сводится к древним чудовищам и сверхъестественным силам, какой от него нынче прок? Что может сделать обычный (почти) человек, который собственную семью едва вытаскивает из лап преступников?
- Я не опаздываю, всё под контролем! - Прорываясь из ванной комнаты на кухню, через катающийся по полу черно-белый клубок, некогда бывший двумя собаками, мужчина останавливается возле светловолосой девушки, целуя её в висок и принимая из ладоней автомобильную кружку с обжигающе-горячим кофе. Хоуп многозначительно глядит на часы, говорящие совсем об обратном - сегодня у неё не получилось разбудить стража порядка, решившего вчера вечером, что раз ему не надо вставать на работу засветло, то можно позволить организму выспаться. Кто же знал, что тот соберется дрыхнуть до второго пришествия?! В следующий раз будет аккуратнее со мнением о своем внутреннем будильнике и станет полагаться на что-либо более материальное вроде мобильного телефона. Белокурая, то ли не желая расставаться с блюстителем закона, то ли испытывая потребность приложить руку к доброму делу, тоже просится вместе с собеседником в качестве волонтёра. - Пожалуйста, останься дома, - Бёрч хмурится с тревогой глядя на жену. Он предпочитает держать свою спутницу подальше от очередной передряги - девчонка попадает в них с завидным постоянством и без его одобрения. К тому же, блондинка слишком мягкосердечна, ей захочется помочь всем страждущим чувствовать себя лучше, а последнее, что сейчас нужно молодоженам, это чтобы про её дар кто-либо узнал. - Я постараюсь вернуться пораньше, - обещает мужчина, хотя они оба понимают, что Джим, скорее всего, заявится поздно ночью или вовсе сразу поедет в участок, заглянув только ради того, чтобы увезти с собой База. - Этих оставляю тебе, - кивая на собак, сержант забирает наспех собранный завтрак, дабы прикончить его по дороге.
Перевернутый штормом город, расстилающийся за лобовым стеклом автомобиля, полицейского не пугает. Вызывает сопереживание и былые отголоски тревоги (им повезло остаться нетронутыми бушующей природой), однако кажется чем-то до банального понятным. В Лейкбери случались снегопады, вынуждавшие поселение замирать на дни или даже недели, а из-за них иногда разрушались старые строения или обрывались линии электропередач - не настолько масштабное мероприятие, по сравнению с Акрхемом, но настолько же приятно объяснимое. Всяко лучше, чем какой-нибудь монстр, ждущий момента, чтобы оторвать в темноте пару десятков голов. Паркуясь возле Университета, страж порядка проходит внутрь здания, ставшего временным приютом для нуждающихся, подумывая о том, что пора начинать носить куртку потеплее. На дворе ноябрь, но обретённая сила стабильно барахлит, ломая брюнету правильное восприятие погоды на улице. Выискивая среди мелькающих лиц знакомые, коп здоровается с попадающими на пути людьми - работа вынуждает запоминать окружающих быстрее и активнее, чем хотелось бы - и, проверив пару помещений, наконец замечает узнаваемые затылки, направляясь к Эйдену, его жене и еще кому-то смутно признаваемому со спины. Уже на подходе к ним, немногим левее, какой-то ребенок заливается воплем с силой ударяя второго, помладше, а их родители, вместо того, чтобы успокоить детей, начинают на тех кричать. Останавливая на них взгляд (но не успевая сменить направление), Джеймс вдруг ловит себя на мысли, что тоже успел сменить умиротворенное настроение - солнечное сплетение тянет желанием огрызнуться или, например, не развести шумящих по разным углам, а рявкнуть, чтобы заткнулись и сидели молча. Странно. И очень плохо. Последний раз, когда блюститель закона был в бешенстве сгорела городская тюрьма его родного города.
- Глаза протри! - Чья-то массивная туша (а это при том, что сам коп отличается высоким ростом и крепким телосложением) врезается в Джима, сбивая его внимание со скандалящего семейства. У возмущенного чужака из рук высыпаются какие-то вещи, а полицейский, собирая руки в кулаки, рычит что-то не слишком разборчивое, пытаясь сдержать порыв гнева. Воздух в паре метров становится душным - не самое страшное последствие злости, но настораживающий предвестник, намекающий, что офицеру стоит убираться подальше от назревающего конфликта.

Глядя на спокойную вежливую улыбку мистера Маклафлина Лот не мог избавиться от ощущения дежавю. Где-то все это он уже видел. И к несчастью (не для него, разумеется), он точно помнил где именно. И кем был тот, кто говорил и улыбался столь похоже на потомка гордых норманов. Лот ответил собеседнику столь же благодушной улыбкой.
- Очень жаль, что Аркхем оказался столь не гостеприимен к вам. - со всем пониманием которое был способен вложить в ответ отозвался Уайтферн. - Не могу не согласиться с Вами. И готов всячески посодействовать восстановлению Вашего душевного равновесия. Попрошу немедленно проводить Вас в лазарет для тяжело раненных. - Лота мало волновало то, что выслушать его великодушное предложение до конца мистер Маклафлин не удосужился.
Колдун перевел взгляд на Алисию, решившую, что с нее хватит. Очень своевременное решение. «Может, огнетушитель?» - хотел было предложить он. Но справедливо рассудил, что вмешиваться в чужие семейные разборки- дело последнее. Это не только не вежливо. Но еще и чревато. В последний раз ему в итоге пришлось жениться.
И эта мысль снова вернула его к воспоминаниям об уже полтора века, как его стараниями покойном Крамере. Точно так же явившемся однажды в Мискатоник с благими намерениями. И покинувшем его с ценнейшим гримуаром в седельной сумке и некой рыжеволосой особой. Как много общего. В отношении чистоты намерений ирландского беглеца Уайтферн не испытывал особых сомнений. И все же Асгейр Маклафлин Джйемсом Крамером не был. Это раздражало. Или не это. Возможно, раздражало Уайтферна нечто иное. Но какая по сути разница?
Пока милые предпринимали вялые попытки браниться, колдун обвел взглядом зал. В стенах его университета собралось слишком много всяческого сброда. По-большей части бесполезного. И Лот испытал острейшее желание призвать темного охотника - опаснейшую астральную тварь, способную очистить Мискатоник прежде, чем минутная стрелка сделает полный оборот. Впрочем, столь безумен некромант все же не был. Возможно, это было вопросом времени. Но пока, он насладился лишь мгновением мечты о том, какая блаженная тишина воцарилась бы кругом после визита охотника.

- Должно быть, Вы плохо знаете свою бывшую супругу. - с ноткой чего-то при должном воображении напоминающем сочувствие отозвался Лот, все так же легко, светски улыбаясь собеседнику и Алисии.- Я глубоко убежден в том, что если мисс Мур решит разделаться с Вашей шеей, то вакцина, боюсь, уже не поможет. - он посмотрел на ирландку, адресовав даме сдержанный поклон. - Я не устаю восхищаться Вашими талантами.

- Мои глаза, значит, - Мосс внимательно посмотрел на Малоун, - Я это учту, осталось только найти маму, - девочка на его плечах была слишком занята разглядыванием всего, до чего мог только дотянуться взгляд, а также, кажется, бесконечным запасом конфет, так что вряд ли могла придать хоть какое-то значение взрослым разговорам. Оставалось лишь надеяться, что она не складывает фантики ему за воротник. – О, спасибо, - Мосс не стал рассказывать супруге, что конфеты ему и так уже достались, в конце концов, зачем отказываться от таких предложений, когда они поступают без всякого на то лично твоего участия. – Не думаю, что на твою фигуру повлияет даже пара килограмм этих конфет, - иногда Эйден мог быть весьма и весьма красноречивым, а иногда… таким как сейчас. С этим оставалось только смириться, и не более того.

Кого-то из присутствующих сейчас в здании Университета мужчина знал лично, кого-то исключительно заочно, некоторых же и не знал вовсе. Каким бы маленьким не был Аркхем по сравнению с целым рядом других городов страны, он все же не был деревней в одну улицу с десяток домов, а потому знать всех и каждого было просто-напросто невозможно. Они прошли в другой холл, тут Мисти было явно виднее, куда им стоит направляться, Эйден коротко кивнул Алисии, и двум незнакомым ему мужчинам, стоящим с ней рядом. Видимо, своим несколько эпичным появлением, они прервали светский разговор, из тех, что ведутся с улыбкой на лице и переизбытком желчи на уровне, глазу простого смертного недоступном. Но это Мосс мог лишь предполагать, да и, откровенно говоря, чужие взаимоотношения его совершенно не волновали. У него на плечах сидел чужой ребенок, с якобы очень похожими на его глазами, пожалуй, несмотря на всю абсурдность ситуации, это было значительно важнее.

- Амелия, напомни, пожалуйста, как зовут маму? – списки были предоставлены им в полное распоряжение, и оставалась самая малость – просто найти нужные имя и фамилию, и аудиторию, где должны были разместить девочку вместе с матерью. Хотя, честно говоря, Эйден скорее поверил бы, что потеряв в общем хаосе и неразберихе столь любознательного ребенка, женщина давно должна была уже обежать всю территорию Миксатоника, в поисках пропавшей малышки. Но отчего-то она им до сих пор так и не встретилась. Так что он куда больше надеялся на громкую связь, по идее она должна была работать. Это значительно бы облегчило им задачу. Впрочем, искать долго не пришлось – пока они с Малоун смотрели списки, Амелия сначала начала ерзать, а затем уверенно потребовала помочь ей спуститься, и спустя минуту уже была в объятиях перепуганной женщины, прижимающей ребенка к себе и внимательно разглядывающей Эйдена и Мисти.  Коротко поблагодарив за помощь, и практически публично отругав ребенка, семья удалилась, оставив волонтеров в некотором недоумении. – Сначала она за ней не уследила, а теперь ругает. Я чего-то не понимаю о детско-родительских отношениях, да? – вопрос был адресован супруге, но не факт, что он требовал реального ответа. В конце концов, о тех самых отношениях Мосс не знал вообще ничего. А та модель их, что была продемонстрирована его покойными родителями, явно не была предметом для подражания.

В проходящих туда сюда потоках людей, Эйдену показалось знакомое лицо. Он вгляделся, заметив Джеймса, и даже махнул ему рукой. Оставалось только подойти и поздороваться с другом, но вокруг стало происходить нечто странное. То есть всем и каждому понятно, что события последних дней не могли не сказаться на эмоциональном состоянии горожан, а уж тем более тех, что остались без крыши над головой, или же повинуясь своему альтруизму и долгу, не смыкая глаз, трудились в роли волонтеров здесь, на территории Миксатоника. И все же это мало походило на повод устраивать чуть ли не драки на пустом месте.  Сам Эйден тоже чувствовал себя не лучшим образом. Странное предчувствие, больше всего походило на чей-то пристальный взгляд в спину. Наверное, нечто такое испытывает человек, потерявшийся в дремучем лесу ночью, когда из-за каждого куста и дерева мерещатся монстры и хищные звери. Вот только страха как такового у мужчины не было, но было нечто иное. Что заставляло ощутимо нервничать. И еще напряжение – появляющиеся по нарастающей, и с ним никак не выходило справиться, даже при условии, что умом мужчина понимал – для этого нет ровным счетом никаких объективных причин. – Что-то не так, - эти слова были то ли обращены к Мисти, то ли мужчина просто озвучил самую главную свою мысль за последние минуты, но довести ее до конца не получилось.

- Неужели нельзя смотреть вперед?! – кто-то задел его плечом, и это было сущей мелочью, но отчего-то Эйден отреагировал куда острее, чем ему было свойственно. И сам не понял – почему.  – Привет, - они наконец-то поравнялись с Джеймсом, и Мосс протянул руку для дружеского рукопожатия.  – Надеюсь, ты тут ни в качестве пострадавшего?

Шум толпы медленно пробивался в сознание - это была какофония, истинная, обычная для людных мест, для него абсолютно непривычная. Роланд всю свою сознательную и достаточно долгую жизнь считал себя этаким отшельником. Сначала, конечно, отшельничество было избранным осознанно - его натура, еще слишком молодая и горячая, желала лишь одного - свою настоящую ипостась, упиваясь силой, что текла по венам, взмывая в небо на крыльях, так высоко, чтобы каждый узрел, чтобы о нем ходили легенды, которыми пугают друг друга моряки, перед тем, как вновь выйти в теплые воды. Дальше, конечно, было сложней, но каждый раз, когда Роланду представлялась возможность влиться в человеческое общество, это самое общество давило на него тяжелым ярмом, припечатывая к земле. И он вновь уходил, вновь старался скрыться. За сотню лет, что он провел в Америке, он старался селиться только в маленьких городках. Так было лучше - не для него, в данном случае, но все же - Роланда его дети и внуки воспринимали как этакого учителя старых истин, которых, возможно, поможет как-то социализироваться молодняку, недавно вылупившемуся. Каждый проходил через это - когда крылья исчезают, плотная чешуя пропадает и остается только слабое тонкокожее тельце и непомерный гонор, который привычен для всякого подростка, неважно какой расы. Возможно, потому-то так просто бывало, порой, примерять на себя костюм разнообразных учителей и профессоров, как говорится, хорошая роль тогда достоверна, когда в ней есть капелька от тебя самого.
Дракон откинул голову назад, рассматривая витиеватые переплетения вентиляционных труб над их головами, пытаясь прислушаться к тому, как дождь беспорядочно тарабанил по пологой крыше в попытках прорваться через ограждение. Буйство стихии заставляло дышать полной грудью, будь бы он моложе, уже давно бы перекинулся обратно в чешуйчатого змея, отправляясь воевать с потоками ветра, воды и электрических разрядов, вспоминая свою молодость, когда в такие бури на теплыми водами средиземного моря, он проносился над спущенными парусами кораблей, заставляя местных моряков взывать к своим языческим богам о милости. Увы, но когда у человека обваливается крыша дома, он не может так бесследно пропасть, да и если бы он не сообщил, что случилось, дети бы точно подняли тревогу, а затем бы сожрали с потрохами, за то, что ничего не сказал. Увы, но для них он уже старик, которому не следует метаться по небу в попытках словить парочку электрических разрядов.
Пришлось спровадить от себя очередную порцию любопытных студентов, которым очень уж хотелось знать, что их профессор делает здесь. Увы, но учителя вне аудиторий превращаются в какую-то экзотическую зверушку, к которой нужно обязательно присмотреться, ведь вне определенной системы взглядов сложно что-то представить.
Мимо прошла очень шумная парочка, заставляя дракона поморщиться, ибо собачились они, судя по невольно подслушанному разговору, о сущем пустяке, но сыпали оскорблениями такими злобными, что оставалось лишь только удивляться людской склочности и умению создавать проблемы из ничего.
Они всегда такими были - зацикленными на чем-то, слишком агрессивными, только и ищущими за что зацепиться, чтобы выплеснуть свою бушующую через край энергию, что выливалась в злобные слова и злобные поступки. Кто-то в себе это подавлял, общество учило, что так делать нехорошо, но другие, более свободные в своем мышлении, обычно становились теми самыми преступниками, о которых потом пишут как о хладнокровных. Странно, почему дракон вспомнил об этом именно сейчас?
- М? - он недовольно поморщился, поворачивая голову, на очередной вопрос уже желая просто гаркнуть, дабы спровадить очередных любопытствующих, но видит перед собой Мисти, одну из тех самых студентов, что действительно слушали на лекциях а не занимались своими делами, что уже автоматически переводило ее в разряд "хорошей девочки" на которую орать и правда не стоило, тем более злиться или срываться, он же не злобный монстр какой-нибудь, чтобы там многочисленные сказки не говорили. - А, мисс Малоун... или миссис? - он почесал нос, кажется что-то такое он слышал от других, вместе с долгой дискуссией, когда же правильно на самом деле связывать себя узами брака и не рановато ли это делать в университетские времена. - Не считая того, что мой дом - груда обломков, на голове большая шишка, а из всех вещей у меня только трость и разряженный телефон... - он развел руками, словно обозначая случившееся. - Все могло быть куда лучше, если бы выделенный мне ректоратом дом не был сделан из говна и палок; хотя о чем это я, укрепленные ветками и обмазанные смесью навоза и глины делянки на европейских равнинах не только считались сохраняющими тепло, но и сейсмоустойчивыми. Так что подам жалобу... как только закончится шторм.
Который, кстати, не желал заканчиваться, словно издеваясь. Роланд сделал глубокий вдох, где-то у самого нутра клокотало раздражение, то самое, когда нечто идет далеко не по плану и все задуманное рушится, утекая, словно песок меж пальцев, а тебе только и остается смотреть, как твои планы благополучно превращаются вничто - дракон скрипнул зубами, ощущая острые клыки и привкус крови, тут же себя осаживая - только этого не хватало, из-за какой-то оплошности и парочки неудач при всех обратиться в ящера. И из-за чего - сломанного дома, словно у него этих домов по жизни было мало. Пришлось выдохнуть, раздражение испарилось так же быстро, как и накатило - единой волной.
- Ах так!? - раздалось за спиной. Секундное замешательство и Роланд стал свидетелем того, как беднягу Джереми отоваривают в скулу кулаком, так щедро и от души, что по инерции паренек-волонтер заваливается на одну из коек, что от такого кощунственного отношения, конечно же, тут же складывается, заглатывая в себя студента.
- Так. - Роланд поднялся со своей койки, опираясь на трость и с тревогой посматривая на стоящую рядом студентку. - А вот и первые зачатки прелестного человеческого общения во времена критичной ситуации. - Дракон повел шеей, ощущая, как где-то в груди зарождается огонь, с удивлением обнаруживая, что ему сложно его подавить. - Какие все нынче стали нервные.

Ну хоть какая-то польза имеется от треклятого пирокинеза: за месяцы владения опасной стихией, чутко реагирующей на любые изменения в настроении полицейского, тот стал контролировать свою вспыльчивость гораздо лучше, участь избегать конфликтов. Еще в прошлом году, находясь в таком скверном необъяснимом состоянии, ему было бы проще сломать кому-то нос или напомнить, что недовольные имеют дело с копом, но сегодня он вполне резонно отходит в сторону, позволяя окружающим сходить с ума без его участия. «Не психуй», - велит самому себе, фыркая в спину удаляющейся туше, и невольно трет большим пальцем запястье, где под ремешком часов прячется его эмоциональный якорь. Татуировка не несёт в себе никакой мистический силы, однако всегда хоть немного, но успокаивает стража порядка, помогая совладать со злостью. Отбрасывая бесполезные размышления о собственном гневе и причинах его появления в целом (остальные могли нервничать в виду прошедшей катастрофы, а он никогда не отличался покладистым нравом), офицер наконец доходит до Эйдена, здороваясь с ним рукопожатием и слабой улыбкой.
- Нет, - отрицательно качает головой, - и вы, надеюсь, тоже? - Не хочется узнать о том, что кто-то из жителей Аркхема, ставший ему небезразличным, пострадал от разбушевавшейся природы. Следом за другом, блюститель закона приветствует Мисти, а вместе с ней кивает подошедшему профессору, которого окликает девушка. Флэмей кажется сержанту смутно знакомым: вероятно, Хоуп тоже посещает его лекции или же просто лицо мужчины примелькалось на территории университета, ведь Бёрч старался по возможности забирать жену после учёбы. Впрочем, ни подробно разузнать о делах товарищей, ни выяснить что-то про незнакомца у Джеймса не получается. Где-то в стороне раздается возглас, за ним следует хруст удара и паренек, получивший от собеседника, падает на койку у себя за спиной. - Хватит! - Рявкает синеглазый, видя, что нападающему мало и тот собирается продолжить уже спеша помешать противнику подняться на ноги. - За решеткой захотели непогоду переждать?! - Кто-то из свидетелей случившегося пытается помочь пострадавшему высвободиться, но вместо благодарности юноша огрызается, хватаясь рукой за кровоточащее рассечение. Ропот проходит по толпе очередной волной, кто-то возмущается или кроет матом всех собравшихся, Джим давится желанием взаправду отволочь добрую половину скандальных личностей в участок, но так же неожиданно, как ненависть вспыхнула в рядах людей, она рассеивается. Зачинщик мордобоя тушуется, скрываясь в тесной группе зевак. Побитый прячет взгляд и прикладывает что-то к ране. Какая-то пожилая женщина выделяется взволнованным причитанием на фоне настигшего всех успокоения. Проходя к ней поближе, Джим разбирает слова про исчезнувшую девушку - Сольвейг Линдхольм. «Утащило?», - показания звучат сомнительно, но только первые пару секунд, пока полицейский не вспоминает, что в мире полно нечисти, которая не прочь перекусить человечиной или просто напакостить старым врагам.
- Мы найдем её, не переживайте, - уверяет страж порядка, добавляя еще несколько утешительных заверений и одобрительно кивая на отмеренное успокоительное. Надумывает свидетельница или нет - оно ей точно не помешает. - Может быть, - блюститель закона оборачивается к друзьям, составившим ему компанию в том, чтобы узнать из-за чего разнервничалась женщина, - она с кем-то поругалась и ушла, чтобы побыть в одиночестве? - Офицер пожимает плечами, не стремясь утверждать, что всё было именно так. - Я бы предложил поспрашивать, но здесь столько людей, да и настроения... Неоднозначные, - к тому же, уйти подальше от скопления народа, дабы проветрить голову вне суматохи, выглядит очень заманчивой перспективой. - Давайте лучше глянем в соседних помещениях, чтобы не наводить панику раньше времени, - в здании Бёрч ориентируется крайне плохо, поэтому без промедления уступает инициативу тому, кто лучше знает куда ведут двери и где логичнее скрыться от шума и ссор.

- Когда-нибудь обязательно появятся, - Эйден улыбнулся Малоун на очередную колкость, впрочем улыбка тоже не вышла самой радушной из возможных. Странное нарастающее раздражение совсем не желало проходить, и этот факт добавлял Моссу, как ни странно...еще раздражения. - Очень рад, - замечательно все, ну как же. Эйден изо всех сил пытался справиться с собственными невесть откуда взявшимися эмоциями, но это было чертовски сложно. А еще мужчина понимал, чем ему может грозить потеря контроля до определенной степени. Впрочем, никакой смертельной угрозы не было, да и откуда бы ей было взяться здесь, в Университете, часть которого была переоборудована под лагерь для пострадавших? Здесь, где так много людей сейчас? Хотя, кто сказал, что опасность не в них самих?
Отвлечься от собственных мыслей помогло то, что мужчина невольно проследил взглядом, желая узнать, что это за профессор и почему с ним не все в порядке. Впрочем, можно подумать, что у всех остальных, находящихся тут, все было просто прекрасно. Сомнительно, пожалуй. Взять даже его самого. Дом, где жил Мосс никак не пострадал в прошедшем разгуле стихии. Никто из тех, кого Эйден знал, не погибли и даже не были как-то серьезно ранены. И если не считать некоторых личных особенностей, все было действительно прекрасно. В конце концов, не лжет известная всем прописная истина - все познается в сравнении. Пожалуй, к уровню раздражения это также было применимо.
- Миссис, - мужчина скептически посмотрел на профессора, и лишь после того как сказал вслух, понял, что его тут собственно никто и не спрашивал. - Прошу прощения, - даже нелепое извинение вышло не слишком искренним, а потому Мосс предпочел и вовсе сделать вид, что его здесь нет. Просто подождать. Ибо если твое внутреннее состояние не позволяет тебе вести себя с той степенью адекватности и воспитанности, как ты привык, лучше и не начинать. В оправдание Эйдена можно было сказать лишь то, что не он один тут страдал немотивированной агрессией. И это было заметно невооруженным взглядом.
Впрочем, на драку, кажется, отвлеклись все. Мосс было хотел подойти, чтобы помочь разнять дерущихся, но там справлялись и без него. А в себе отчего-то сейчас он до конца уверен не был, хоть и считал всегда себя человеком отнюдь не конфликтным. Правда куда сильнее Мосса начинало беспокоить вовсе не это, а те другие ощущения, словно кто-то упорно смотрит ему в затылок. Кто-то невидимый. Кто-то... другой. Как та непонятная тварь, что превращал все в гниль на своем пути. Только сейчас Эйден начал осознавать, что ощущения, имевшиеся в настоящий момент, были безумно схожи с теми. Но то существо было уничтожено, и в этом не было ровным счетом никаких сомнений. Тогда почему сейчас он чувствует тоже самое? У мужчины было слишком много вопросов, и ни одного ответа. А это удручало. Агрессия как-то сама собой сходила на нет, а ее место занимало не только непонимание происходящего, но и острое желание поделиться с Малоун впечатлениями. Но вовсе не о попытках с кем-то поругаться, а о том, что случилось два дня назад, и что было так ощущенчески схоже с тем, что он переживал сейчас. Вот только говорить о таких вещах при большом количестве свидетелей было бы слишком неосмотрительно.
Он нервничал. Это было плохо. Еще хуже будет, если станет заметно со стороны. Но сейчас его буквально спасло не только появление Джеймса, но и отнюдь не самая хорошая новость - пропавшая девушка. Мосс как-то упустил тот момент, когда они решили отправиться на ее поиски, все еще пытаясь как-то отделать от этого ощущения взгляда в спину. И лучше всего здесь помогали именно активные действия. Исследование коридора с прилегающими помещениями никак не помогли. - Разделимся или пойдем все вместе? - было очевидно, что вариант разбиться на совсем уж маленькие группки был не самым логичным. Вероятно, для них куда логичнее было отправиться искать девушку по имени Сольвейг в подвале. - Надеюсь, она просто пошла, чтобы принести что-то. И мы зря переживаем, - на примере ребенка, чью мать с Мисти они искали, можно было сделать вывод, что потеряться в запутанных коридорах Миксатоника, да еще и при таком скоплении постоянно перемещающихся людей, было не трудно. Вот только сейчас речь шла не о пятилетней девочке, а о вполне себе взрослом человеке.
В конце концов, они вышли в конце коридора к лестнице, ведущей вниз, в подвальные помещения. Только музыки из низкосортного фильма ужасов им не хватало для полноты картины. Сделав пару шагов вниз, Мосс неосознанно опустил ладонь на перила. Голова будто бы начинала кружиться, не критично, но все же странно. Он вообще был человеком физически здоровым, и крайне редко страдал от каких-либо недомоганий. Решив не придавать этому значения, руку мужчина убрал, чтобы двигаться дальше как и раньше.

Какой-то цирк. Рыжая выглядела как нахохлившаяся клушка, в этой своей одежде. Разумеется, свой поступок Гектор никак не объяснил. Он просто понимал, что говорит что-то лишнее, что-то не от себя. Словно бы за него говорит что-то чуждое, злое, давно просящееся наружу. Списать все на то, что это звериная суть просилась наружу, можно было легко и просто, но никогда еще оборотень не ощущал в себе такие низкие, животные позывы. Ярость на беспечность вышестоящих лиц, гнев на их безразличие к простым людям, что сейчас все больше и больше начинали походить на медленно теряющее рассудок стадо.

Маги. Надутые выскочки. Мнящие себя богами, повелителями этого мира. Бабка, мерзкая старуха, всегда спешила напоминать о том, какой Гек стал неполноценный, став оборотнем. В глазах каждого из них – а Эйнарссон теперь и не сомневался, что стоящие рядом с Уайтферном тоже маги – все они не более чем пешки для собственных игр. Мерзкое ощущение презрения родилось в медвежьем сердце и захотелось плюнуть в лицо каждому, чтобы стереть это наглое выражение холеных лиц.

Рыжая тотчас насупилась, и ее показушная поза была для высокого оборотня просто смехотворной. Сломать эту куклу пополам не стало бы проблемой для сверхсильного оборотня, который смерил ее тяжелым взглядом, не понимая, откуда в нем вообще взялась эта злоба. Его бесило буквально все, и справляться было все тяжелее.
- Боюсь, на твою задницу и чехол от танка не налезет, так что не напрягайся, милая, - бросил сквозь зубы тренер и повернулся к непосредственному начальнику, который уже успел вставить свои пять центов в эту беседу. Его лицо почему-то напомнило Геку о рулете. С кремом. Откуда взялась эта дурацкая ассоциация, мужчина не понял. Только в желудке заурчало и почему-то захотелось нестерпимо поесть. В ноздри начали пробиваться все более усиливающие запахи. Кровь. Пот. Соль. Захотелось облизнуться. Эйнарссон одернул себя, словно выныривая из глубин темного омута, в который его со всей силы макнули. Кулак сам собой сжался, намекая, что оборотень не очень-то настроен на беседу.

- К вашему сведению, у меня там ребенок с закрытым переломом, но ни один из ваших дипломированных специалистов даже не пошевелился, чтобы помочь ей. – продолжая скалить зубы, выдал оборотень, смотря на мага своими голубыми глазами, - А пока вы тут разглагольствуете, да меряетесь длиной философского склада ума, где-то там больно реальному человеку. Или что, люди для вас пустой звук, да, мистер Уайтферн? – тон исландца стал издевательским. Молчать он не мог. Гнев, обида, ненависть – все сплелось в тугой комок, только оборотень ясно понимал, что он… Не его. Не естественный, словно кто-то вживил в него эти темные чувства. Слух донес до оборотня оживление, словно кого-то потеряли.

- Соль, - проговорил медленно мужчина, отворачиваясь в сторону звуков, мгновенно теряя интерес к беседе с магами, - Сольвейг пропала? – осознание пропажи подруги мигом прошибло по спине ледяными иглами, заставив полностью растерять весь свой пыл, которым он пылал всего мгновение назад.

Но ринуться на поиски ему уже бы не удалось. Толпа, как по команде, замерла, и уставилась на них. Гектор замер также. Волосы на загривке оборотня начали шевелиться, потому что все происходящее точно начало напоминать какую-то идиотскую постановку по фильму ужасов. Уайтферн попросил рыжую зайти за спину, и это было разумным шагом с его стороны. Но вот дальнейшие действия колдуна заставили Гека отпрянуть в сторону. Какое-то мрачное, темное чародейство сотворил декан. Какая-то тварь, словно сотканная из дыма, возникла прямо перед ними и с утробным звуком ринулась в толпу, что замерла прямо напротив них.
- Какого черта ты творишь, идиот?! – рявкнул оборотень и ринулся на мага в надежде сбить эту черную магию.

Перехватив поудобнее трость, Роланд покачал головой. Было во всем происходящем нечто странное, но настолько навивающее воспоминание, столь забытые и дымчатые, что они стали тенями в его сознании. Никогда не забывай - это было главным девизом. Если забываешь, то твой разум угасает, не важно что: важное историческое событие или рецепт пирога; за две с лишним тысячи лет своей жизни он понял лишь одно - его роду нельзя умереть от старости, но разум может иссушиться, покрыться черствой коркой и стать настолько слабым, что и самому смерти захочется. В этом-то, наверное, и была проблема, Роланд не хотел умирать. Пока еще нет.
- А я вас, кажется, где-то видел. - Спокойно произнес дракон, ощущая, как нечто из вне активно пытается пробиться через его сознание с какими-то дикими мыслями, очень агрессивными. Неужто один из магов, что населяют этот городок, решил немного побаловаться в такой момент? О магии в этом городе Роланд знал просто прекрасно, благо один из знакомцев, что были приобретены в этом месте, по секрету поведал о ковене; явок и паролей, конечно, бывшему инквизитору никто не называл, но и этого знания было достаточно. И так, они заперты в помещении вместе с каким-то проказливым магом, можно было бы найти его и понадавать по ушам, несколько раз щелкнув зубами перед лицом, но Роланду, признаться, было не до этого. Так и сейчас, не следовало затягивать знакомство, протягивая мужчине руку. - Роланд Флэмей, местный учитель истории.
Конфликт с боку уже успели потушить и получивший студент уже выбирался из чрева сложенной раскладушки, зажимая нос рукой и извергая проклятья. Окружающие, впрочем, смотрели с осуждением, кто-то даже внимания не обратил, а кто-то продолжил собачиться. Что ж, если начнется массовая драка, он точно знает, что будет делать - выйдет на улицу и улетит, даже с угрозой получить ударом молнии, лучше разряд электричества в задницу, чем толпа людей, что не перестают собачиться. Он бы мог поразмышлять об агрессивности людей, о их каком-то странно маниакальном желании уничтожать друг друга по любому поводу - начиная от цвета кожи и заканчивая тем, как стоит разговаривать с воображаемым другом, именуемым богом. Последний, наверное, если бы действительно существовал, уже давно бы стукнул очередными казнями по этому свету. Отец рассказывал, что когда-то, когда еще он сам не родился, он был свидетелем того, как один маг схитрил и смог вывести из полного рабства целую народность, превратив это в легенду, которую рассказывают до сих пор.
Роланд тряхнул головой, ощущая, как то, что пыталось пробиться в его сознание, резко отступило - трухануло, а может неизвестным силам просто надоело баловаться с драконом, он так и не понял. Осознал он лишь одно - пропал человек. Не то, чтобы он верил в случайности, скорее так: он твердо был уверен, что каждое действие взаимосвязано из целого следовал простой вывод - пропавшая, о которой шла речь, наверняка имела какое-то отношение к вспышкам внезапной ярости, так или иначе.
- Мисти, я хромаю, а не хожу без ноги. - Роланд приподнял уголок губ, как бы показывая свое отношение к такому. Всего пару сотен лет назад он был прекрасным мечником, что даже в человеческой форме смог бы одолеть любого, но потом люди изобрели ружья и клинок стал абсолютно бесполезен на поле боя, сводя на нет все его мастерство; а затем одна такая шрапнель благополучно чуть ли не лишила его правой ноги. Люди умели создавать что-то, что калечит и убивает лучше других. В плане истребления и принесения боли они были на первом месте. На втором были маги. То, что он смирился со смертью своего первого дитя не значило, что он полностью поборол неприязнь к магической братии, скорее смирился с их существованием, ощущая небольшое отторжение к нахождению рядом с ними, не со всеми, лишь с теми, кто считал себя достаточно уверенным, чтобы бросить ему вызов; каждый раз одно и то же - люди, видя что он хромой, принимали это за слабость, не осознавая, что невозможность полностью наступать на правую ногу не делает его беспомощным, лишь только предсказывает его возможные действия, ведь переносить вес на больную ногу он не в состоянии.
- Куда бы пошла девушка, одна, в разгар бури? - Роланд спокойно шел, указывая на аудиторию и туалет прихваченным со столика в спортзале фонариком. Логично, не так ли? Но куда бы они не заходили, было пусто, лишь только в туалет зашел студент, получивший по лицу и послышался шум воды, как раз там, где не так давно сам Роланд промывал свой глаз.
Праздное шатание от одной двери к другой не принесло никаких результатов, кричать имя девушки было явно не очень умной идеей - шторм за окном все-равно поглощал большую часть звуков, отдаваясь эхом в пустых коридорах. По крайне мере покуда путь не привел их в подвал. Дракон покачал головой, рассматривая узкую бетонную лестницу, ведущую вниз. Да, по утрам она выглядела куда как более презентабельней, чем сейчас, в резких тенях от редкого освещения и под шум стихии, бушующей по ту сторону.
- Должны, но не в данной ситуации. - Роланд стукнул тростью о бетонный пол. - В подвале находится запасной генератор и колонка для откачки воды на случай наводнения, а еще туда складируют всякий хлам, - который благополучно студенты таскают туда-сюда заместо пар по физическому труду, - впрочем это вы знаете. Во время черезвычайных ситуаций, вроде нашей, двери, ведущие к таким важным вещам, как генератор, открываются. Это как... распахивающиеся пожарные двери во время возгорания, обычно закрыты, но не сегодня. Надеюсь, что понятно объяснил. - Дракон обернулся назад, рассматривая своих спутников: двое мужчин, довольно крепких и одна девушка; ну что ж, в конечном счете, не кинется же пропавшая на них с ножом из-за угла. Он надеялся на это... его-то странное агрессивное наваждение отпустило, но за других он поручиться не мог, кто знает, возможно сейчас, в покинутом им спортивном зале происходит соревнование стенка на стенку или имитирование пятничного вечера в шотландском пабе. Роланд тихо вздохнул.
- Проверить, все же нужно. - Дракон пощелкал кнопкой фонарика, проверяя его работу, заодно сокрушаясь, что под обломками его дома остался хороший австрийский фонарик, который ему привез внук. А ведь такой хороший подарок... был. - Наверное, должен предупредить, из-за шторма из своих нор могли повылезать крысы или сам подвал могло немного подтопить... в общем, лучше смотреть под ноги.
Дракон принялся спускаться, опираясь на перила. В конечном итоге, чего ему бояться в подвале, тем более, если он там уже бывал? Только университетский хлам и декорации, которые достают в определенные времена года, не думается ему, что откуда-то из канализационных вод вылезет какое-нибудь жуткой чудовище. Из тех, коих он за свою жизнь еще не встречал...

Волна событий, накатившая внезапно и захлестнувшая все вокруг, спокойным размышлениям мешала. Алисия бросила лишь рассеянный взгляд на детину, который отчего-то завел разговор о чехлах для танков. Судя по тону, обозначало это что-то обидное, но подумать об этом времени ей не оставили. И о ребенке с закрытым переломом, ради которого, оказывается, и были все эти вопли, тоже. Потому что вокруг них были люди с глазами диких зверей. Ведьма почти слышала их рычание, и потому без всяких споров, молча, отступила за спину Уайтферна и, так уж получилось, Асгейра, хотя в том, что Маклафлину так уж хочется стоять в первом ряду, она уверенна не была. Потом Лот достал из воздуха нож, полоснул по запястью и вызвал…

Если бы Алисия заранее знала, что он задумал, она бы спряталась под стол или выбежала бы из зала.

Темный Охотник, заклинание высшей некромантии, которое никогда – никогда! – не применялось в традиции ведьм рода Мур. Считалось, что его вообще не могут применять женщины. Правда это или нет, было не так уж важно. Слышала Алисия о заклинании достаточно, но увидела впервые в исполнении Уайтферна, к тому же, не так давно. И не хотела видеть эту помесь из пса и крокодила – по крайней мере, именно так ей показалось в первый раз – больше никогда. Неужели было нельзя придумать ничего другого? Ведьма инстинктивно сделала очень медленный шаг назад, но уперлась в стол. Ощущение ловушки заставило ее занервничать еще больше. И тут случилось непредвиденное.

Детина, чьего имени Алисия так и не выяснила (что, разумеется, не было самой важной сейчас информацией, но все таки, хотя бы проклинать целенаправленно, если что), с воплем бросился на Лота. В стойкости мистера Уайтферна ведьма не сомневалась, но когда на тебя несется такой вес да еще в прыжке… Удар об пол был громким. Алисия про себя понадеялась, что даже если маг сломал себе что-нибудь, но голова его осталась целой, потому что без его головы охотник тут сожрет всех – и правых, и виноватых. И тут до нее дошел ужас ситуации. Она отвела взгляд от Лота и детины и медленно-медленно повернула голову в сторону охотника. Странная дымная помесь тираннозавра и пса (или птицы? рыбы? непонятно) повернула голову и теперь смотрела прямо на них. Явно с гастрономическим интересом. У Алисии засосало под ложечкой. Очень ясно она вспомнила объяснения Уайтферна в тот, первый раз, когда он вызывал темного охотника у нее на глазах. На этот раз охотник не выпил крови вызывавшего его мага.

«Нам конец» - как то очень спокойно и буднично подумала Алисия. Она сама не поняла, как сумела повернуть голову на звук упавшего тела, когда на нее смотрело это ужасающее существо. И не удивилась, когда увидела упавшего Асгейра. У нее мелькнула мысль, что, наверное, и ей неплохо было бы упасть в обморок, но она понимала, что мысль дурацкая. Уж кем-кем ни был Маклафлин, но нервным трусом – точно нет. Алисия медленно огляделась, ища источник того, что могло бы навредить любезному супруг издалека, потом так же медленно и не сводя глаз с охотника – выглядел тот голодным – опустилась рядом и протянула руку, чтобы проверить пульс Асгейра. Колдовать она не решалась.

Отредактировано Alycia Moore (08-04-2019 15:02:46)